легкий поцелуй.
— Да, Этери, пойду. Если только ты и сама согласна на такое. А ты согласна?
А я знаю?
Первым порывом было сказать «да». Вторым включилась рациональная часть меня, обрисовавшая обсуждаемое нами в самом хмуром цвете. Мама если узнает о таком… страшно представить, что будет. Отец… лучше вообще не представлять. Меня уже сейчас от одной мысли в дрожь бросает. Я же своим решением всю семью подставлю.
Это мужчинам хорошо, им многое прощают, а я… От меня откажутся все. Отвернется все общество. Одна останусь. Абсолютно. А если Ильяс и правда потом бросит? С Тенгизом я хоть точно знаю, что ожидать в будущем. А тут… в омут с головой получается. Хотя надо признать, омут манящий.
— Этери…
Ильяс развернул меня лицом к себе, пристально вглядываясь в мои глаза, будто ища в них что-то. Не знаю, что именно, я и сама не знала, что ощущала, и как лучше реагировать на столь внезапное предложение.
— Ильяс, я…
— Ч-шш… — покачал он головой и вновь прижал к себе.
Так бережно и нежно, аж плакать захотелось. Выть от чувства безысходности. Потому что я бы хотела с ним, вот так, навсегда. И не могла.
— Не плачь, сердце мое, ты же знаешь, я не сделаю ничего из того, что могло бы тебе навредить. Люблю тебя.
Ильяс
Вот и все.
Он это сказал.
И совсем не удивился реакции, когда девушка сперва замерла, а затем шарахнулась от него прочь. На милом личике проступила откровенная паника. Светлый взор заметался по помещению, стремясь зацепиться хоть за что-то, чтобы вернуть его хозяйке былую стабильность в эмоции, и не находил, отчего становилось только хуже. Внутри нее шла нешуточная борьба между вбитыми с детства нормами правил и желанием согласиться.
Ильяс даже подумал дать заднюю, чтобы только его Кошка успокоилась и больше так не нервничала. Но тогда бы она лишь уверилась, что он несерьезно к ней относится, а этого допустить нельзя. Потому что Ильяс вполне осознанно сделал ей это предложение. Даже если откажет сейчас, в любом случае будет вспоминать его предложение, раздумывать над ним, а он постарается повернуть эти думы в нужную для него сторону. Чтобы чувства перебили воспитание. Чтобы она поняла, что свадьба с Ахалая — самая огромная ошибка в ее жизни.
Да, он не так богат. Да, поначалу придется сложно. Но он сделает все, чтобы она не заметила этих сложностей. Да он на все готов, чтобы только она была счастлива. С ним счастлива. Вот и обнял. Укрыл собой. Чтобы перестала уже метаться. Успокоилась. И это помогло.
Пара вдохов и выдохов, а потом… она неуверенно обняла его в ответ. Вздохнула еще раз и затихла.
— Люблю тебя.
Слова легко сорвались с губ, подарив долгожданное освобождение его разуму. Как давно он мечтал ей это сказать, но на деле даже не смел показать своих чувств. Теперь же…
Все, как должно быть.
И Этери тоже будет его.
Обязательно.
Он все для этого сделает.
Жаль, не вышло продолжить этот разговор. Раздался звонок в дверь. Точнее, в домофон.
Вечно все через задницу и не вовремя.
Вот и Этери опять резко отскочила от него, уставившись испуганно в сторону коридора с лифтом. Пришлось идти и смотреть, кого там так внезапно принесло.
А там именно, что принесло.
Курьера.
С цветами.
От Тенгиза.
Так бы и удавил.
И того, и другого, и цветы.
Которые Ильяс не принял.
Точнее, банально не открыл дверь, сказав, что Этери здесь больше не живет. И плевать, что сама девушка смотрела на него в немом шоке и неприкрытом возмущении.
— Ты что наделал?
Серьезно?
Она серьезно задает ему этот вопрос, после всего?
Придушить, уже хоть кого-нибудь, захотелось еще более невыносимо, чем прежде.
Вот и промолчал. Прошел мимо нее, взяв направление к столу, за который и уселся, вернувшись к поглощению пищи. Лучше так, чем ругаться.
Правда, у Кошки было иное мнение на данный счет.
Чтоб этого Ахалая с его несвоевременными подарочками.
— Ты зачем это сказал? — фурией подлетела она к нему. — Он же сейчас Тенгизу позвонит и скажет, а тот сразу родителям доложит! А потом…
Ильяс ее заткнул.
Поднялся на ноги, перехватил за руку и притянул к себе. Мгновение глаза в глаза, прежде чем он осуществил давно желаемое. Впился в ее губы со всей жадностью. На нежность просто не осталось ни сил, ни желания. Кажется, вместе с признанием в нем сорвало все клапаны, уничтожились все барьеры, вынуждающие вести себя примерно рядом с ней. Теперь же…
Ильяс пил ее дыхание, улетая на волнах эйфории от того, как она понемногу сдается, робко отвечая на его действия. Совсем не умело. И есть в этом что-то особенно кайфовое — знать, что до него к ней никто не прикасался подобным образом. Даже ее идиотский жених. Только его. По полной. И так останется до конца их общих дней. Не отпустит. Ни за что. Не теперь.
— Плевать, что будет потом, если ты будешь рядом.
Да, именно так.
Он обязательно все решит.
Пусть только не оставляет его.
— Папа тебя уничтожит, — прошептала она все также испуганно. — И братья. И Дамир. Ты друга потеряешь. Из-за меня. Вообще все. Ты…
— Люблю тебя, — перебил он ее повторным признанием.
Чтобы уяснила уже себе наконец раз и навсегда — не откажется он от нее. Поздно. Рубеж перешагнут. Нет пути обратно. Для них обоих.
Этери
«Люблю тебя», — безостановочным эхом билось в разуме.
Так оглушительно громко, что едва ли можно было сделать вид, будто не услышала.
Вот зачем он так?
И что мне ответить?
Когда и сама не уверена ни в чем.
А Ильяс, ко всему прочему, замуж за него предложил выйти.
Мне! Замуж! За него!
Не верилось.
Что он серьезно.
Но и на шутку не тянуло.
Особенно, когда он курьера отослал.
Родители точно его убьют, когда узнают.
И даже хуже.
А Ильясу все равно.
— Люблю, — сказал.
И поцеловал.
Он. Меня. Поцеловал.
От неожиданности растерялась. В первое мгновение. А потом… произошло что-то совсем странное.
Он был так близко.
Целовал так сладко.
С каким-то затаенным трепетом.
Пробуждая во мне ответный.
Его губы были мягкими и упругими. Опьяняющими, как самое коварное вино. Вроде в голове ясно, а ноги не держат.
Он трогал губы, а мне опять
