Принцесса сидит молча, приоткрывает губы, позволяя ее целовать, и… И закрывает глаза. Боже. Это почти капитуляция, черт возьми!
Прикусываю нижнюю губу и втягиваю ее в рот, не переставая гладить пальцами нежную кожу лица. Чувствую губами дрожащий и надрывный вздох, а потом…
А потом она отвечает на поцелуй.
Медленно и чуть рвано, неуверенно и совсем медленно, но отвечает. Двигает губами, позволяя мне не останавливаться, и ровно в тот момент падает моя выдержка, которая и без того висела на волоске.
Я впиваюсь в ее губы сильнее. Ярко, сладко, по-настоящему. Прижимаюсь ближе, нагло воруя каждый миллиметр ее губ, срываю с них тихие стоны и тону от этой долгожданной близости.
И правда долгожданной. Я понимаю это по ощущению свалившегося груза с плеч. Мне чертовски давно хотелось сделать это, но я отгонял от себя эти мысли, как назойливую муху и не позволял даже думать в ту сторону.
Я хотел этого, чёрт! И сейчас, когда получил, мне катастрофически мало всего происходящего.
Поэтому поцелуй становится глубже. Мы сталкиваемся языками, горим в пламени друг друга и не можем оторваться ни на секунду…
Я не понимаю, когда, но затягиваю Сонечку к себе на колени, прижимая близко-близко.
Нам жарко, всё происходящее — чертовски горячо.
Глажу руками голые бедра Принцессы, целую быстро, рвано, глубоко, нагло пробираюсь под футболку, касаясь талии и линии груди.
И она не останавливает! Только сильнее прижимается, вздрагивает и выгибается от касаний, стонет… Чёрт возьми, как она сладко стонет!
Меня не хватает. Хочется больше, еще и еще, хочется всего и сразу…
Поэтому я срываюсь, задирая голову Сонечки и впиваясь поцелуями уже в шею. Жадно и страстно, не контролируя силу этих поцелуев.
Она дышит громче, всхлипывает, танцует на мне бедрами, задевая давно вставший член. Чёрт…
— Принцесса, — шиплю, кусая ее за ключицы. Широкая горловина домашней футболки позволяет достать везде, но противная ткань всё равно дико мешает.
Поддаюсь порыву и стягиваю лишнюю вещь, выбрасывая за диван, оставляя Сонечку только в одних тоненьких трусиках.
Она стонет. А я впиваюсь губами в грудь, прикусывая манящую кожу и обводя языком соски.
Это чертовски восхитительно, вся она — восхитительна.
Наш прошлый секс был практически во всем одеянии, это было быстро, резко и неожиданно. Я не нацеловался, не насладился, не насмотрелся…
Но сейчас… Я готов сутками целовать каждый ее сантиметр, честное слово, только за то, насколько она чувствительная и отзывчивая.
— Соня, — шепчу снова, сжимаю руками ягодицы и бедра, впиваюсь пальцами в кожу, умираю от наслаждения.
— Ми-Мирослав… — стонет в от удовольствия, запрокидывая голову и зарываясь пальчиками в волосы на затылке. Тянет до сладкой боли, возбуждена до предела точно так, как и я. Теряется в чувствах и ощущениях, но все равно отвечает и отдается мне полностью.
Крутит бедрами, заставляя задыхаться от возбуждения. Не могу больше. Она сводит с ума, это слишком, мать твою!
— Сонечка, — рычу на нее, целуя везде, куда попадают губы. — Скажи “да”. Скажи “да”, чтобы я продолжил, если ты готова, я…
— Да, да, Господи, конечно да! — стонет громко, впиваясь в губы.
Мы целуемся страстно, это уже не те детские ласки, что были в самом начале. Это остро, это вкусно, это чертовски возбуждающе.
Спускаю резинку штанов вместе с боксерами до колен, не отрываясь от Сонечки, ее трусики сдвигаю в сторону, просто потому что невозможно оторваться, чтобы нормально снять их. Мы как обезумевшие, как оголодавшие, как дорвавшиеся до запретного плода первобытные люди.
— Чёрт возьми… — рык пробивается сквозь зубы, когда касаюсь пальцами плоти Сони. Они такая влажная… Чёрт, такая влажная для меня. — Сонечка…
— Мирослав, прошу, я…
Когда она просит — я готов умереть. Клянусь. В ту же секунду на том же месте.
Она не может терпеть, но я и не железный…
Приподнимаю ее бедра немного, касаюсь головкой горячей плоти и опускаю Сонечку на себя, застонав синхронно с ней.
Она невероятная. Горячая, красивая, до сумасшествия восхитительная.
Соня сводит с ума окончательно, когда берет все в свои руки. Двигается, срывая крышу, стонет, кусает губы и так сладко хныкает. Мы целуемся, касаемся, я сжимаю ее кожу, грудь, кусаю соски и оставляю засосы на шее, совершенно не заботясь о том, что кто-то может увидеть. Плевать! Моя! Чёрт, моя… Всегда была и будет моей, клянусь, особенно сейчас, только моя…
Мы двигаемся синхронно, Соня отвечает на поцелуи с особым рвением, а я обвожу ее клитор пальцами, доводя до оргазма. Мы кончаем одновременно, застывая с именем друг друга на губах, и…
И она наконец-то называет меня без отчества.
Глава 23. Соня
Как же вкусно мне спалось… Я давно не спала так сладко!
Чувствую, что проснулась, но открывать глаза пока не хочу: полежу еще немного и буду собираться на работу.
Чёрт! Работа! Где будильник?
Подрываюсь, сажусь в кровати, хватаю телефон, и… Боги! Одиннадцать? Как одиннадцать? Как это возможно вообще?
Чёртчёртчёрт, где Мирослав Сергеевич, почему он меня не разбу… стоп.
Твою. Мать.
Что вчера было?..
Падаю обратно на подушку и закрываю руками глаза. Господи! Что мы натворили, мамочки мои…
Касаюсь губ пальцами — искусаны и опухли от поцелуев, да и внизу все… чувствительно. Боже. Ну боже! Я ведь обещала себе еще с прошлого раза, что наши отношения должны быть строго рабочими, чтобы мы не переходили никаких рамок, а теперь что? Я у него живу и вчера мы снова занимались сексом. Восхитительно.
Нет, секс и правда был восхитительный, но…
Мне крышу сорвало. Я просила его не останавливаться, даже не думая о том, что мы творим. Мне просто было очень-очень хорошо! Его слова… касания… поцелуи…
О-о-ой, мамочки, мне срочно нужно в душ, иначе я рискую сгореть прямо сейчас!
И не разбудил он меня, видимо, потому что вчерашние слова о том, что я должна отдохнуть — были не шуткой. Отдохнула…
А как я уснула вчера? Не помню. Помню, как кричала от оргазма в его руках, потом легла на его плечо, и, видимо уснула… А он вернул меня в кровать?..
Поднимаю одеяло. Голая. Ну конечно…
Господи. Как в глаза-то ему смотреть теперь? Это ужас какой-то! Нужно срочно искать квартиру и уматывать отсюда. В идеале бы еще и работу искать… Ну, или на крайний случай попросить Мирослава Сергеевича поменять меня местами с админом с другой точки. Да хоть с Мариной! Та точно будет счастлива оказаться на моем месте. И в качестве администратора центрального сервиса, и в качестве “невесты” Мирослава, которую я при ней изображала не совсем уж талантливо.
Потому что я правда не знаю, как после всего быть на одной территории с ним постоянно и снова делать вид, что ничего не произошло.
Ну потому что ладно один раз! Там правда была случайность, мы оба были в отчаянии, правда я не знаю, что у него случилось, но я тогда в очередной раз поняла, что не могу находиться в той квартире. И как-то все… Ну, так сложилось. И в целом мы нормально сосуществовали с этим.
А сейчас? Как сейчас-то? Когда от одних воспоминаний колени трясутся, когда я понимаю, что он вечером домой приедет, и…
Надо уезжать! Точно! Уеду, сниму номер в гостинице, объяснюсь с ним по телефону. Да, да и еще раз да!
Потому что я просто сгорю со стыда, ну правда. Если бы хотя бы я не жила у него — пережила бы этот ужас, но сейчас не могу, это слишком для меня.
Встаю, чувствую, как болят мышцы на ногах и краснею снова, вспоминая, от чего конкретно они болят… Божечки. Я сойду с ума от одних только воспоминаний, честное слово.
Бегу в душ, осматриваясь по сторонам в коридоре, почему-то мне кажется, что Мирослав дома и никуда не уехал. Но дома его, к счастью, не оказывается, и я спокойно забегаю в ванную и добрых полчаса стою под прохладными струями, стараясь остыть и остудить мысли.
