— Да, отлично! Наберу вас, спасибо большое!
Вот и прекрасно! Осталось дело за малым: рассказать ему все, что знаю так, чтобы он хоть что-то понял, а потом вернуть Сонечке квартиру.
Чувствую, что должен ей помочь, не могу иначе.
И день тянется как назло медленно. Я подменяю Сонечку, иногда ставлю туда других сотрудников, когда самому нужно отвлечься на работу. Без нее как без рук! Рук, которых катастрофически не хватает! Но ей нужно отдохнуть и я сколько угодно готов справляться без этих рук, пока ей не станет лучше.
— Есь, пошли чай пить, — захожу к ней в кабинет и зову с собой. Она вечно работает до победного и забывает про обеды, меня Демид просил присматривать, чтобы она питалась нормально. — Дёма круассаны твои любимые прислал.
На слово “круассаны” она резко поднимает голову, захлопывает ноут и смиренно идет за мной в кабинет, словно уже чувствует их запах.
И мы сидим, пьем чай, просто болтаем, и я вдруг ловлю себя на мысли, что… отпустило. Окончательо и безповоротно отпустило. Если раньше я просто запрещал себе думать о девушке, а потом и жене лучшего друга хоть в каком-то ключе, кроме приятельского, то сейчас всё. Иначе и не думается. Она красивая, классная девчонка, но думается мне совершенно о другой.
Интересно, как она там? Пыталась уйти, как я и думал? Или всё-таки ушла? Или даже не думал, а я просто идиот с паранойей?
Чёрт. Хочу домой!
— Мирослав Сергеевич, — говорит еся, посмеиваясь. — У вас какое-то чересчур довольное лицо. Что это вас так радует?
— Есть повод, — говорю с улыбкой, мечтательно прикрывая глаза. Мой повод вчера так отчаянно отвечал на мои поцелуи и прикосновения, что я забыл обо всем окружающем нас мире на эти долгие мгновения.
— И ты наконец-то оставил этот повод отдохнуть, похвально! — она раскусывает меня, как орех, но я не сопротивляюсь. Какой смысл уже? Она о том, что я к Соне что-то чувствую, раньше меня поняла. Это я тормоз. — Ей давно пора была отдохнуть, она устала.
— Знаю, — киваю. Я корю себя за то, что она в таком состоянии всё еще работала. Словно я заставлял, или не доглядел… Не знаю. Психую на себя. — Надеюсь, она выспалась сегодня.
— Позвони ей, — хмурится. — Или вы на какой стадии отношений?
— На той, что я думаю, сбежала она уже с вещами, или еще нет.
— О, мое любимое! Я после этого узнала, что беременна, — посмеивается Еська, и я вспоминаю, что мы вчера бессовестно забыли про защиту. Чёрт…
А если?
А и пусть! Я буду только рад.
При условии, конечно, что рада будет и сама Соня.
— Влюбился, Мир? — спрашивает она очень мило, и кладет руку мне на плечо.
А я да! И такого кайфа уже давно не испытывал от влюбленности. Всегда думал, что это что-то плохое, а тут чуть ли не крылья за спиной растут! И хочется для нее быть лучше, что-то хорошее делать, стараться. И поэтому я снова заказываю вкусный ужин с доставкой на вечер, а еще букет цветов, но уже с самовывозом. Не хочу, чтобы от курьеров принимала. Самому вручить хочу.
К четырем наконец-то еду к майору. Встречаемся мы в ресторане, конечно угощаю ужином. В моих интересах задобрить его еще сильнее обычного.
— Ну что там у тебя стряслось? Давай, рассказывай.
— Степан Владимирович, мне от вас пока только консультаци нужна. Правда не знаю, к кому обращаться. Дело такое: есть девчонка, у нее умерли родители, когда она была еще несовершеннолетней, под опеку ее взяла тетка. Живут они в квартире втроем: девчонка, тетка-опекун и ее муж. Девушка уже совершеннолетняя, квартира же по наследству должна быть ее? Официально, как я понимаю, так и есть. Но тетка с мужем устроили там притон: алкаши, а может и не только, гулянки постоянные, из квартиры устроили свалку. Девчонку чуть не изнасиловали там, один из дружков, но управы на них нет, выгнать она их не может. Говорит, полицию вызывала, но участковый там знакомый этого мужика, или что-то около того, поэтому управы на них нет. Жить ей больше негде, да и квартиру отдавать сомнительным родственникам так себе радость. Можно как-то посодействовать? Или куда обратиться, скажите.
— Квартира по какому адресу?
— Пушкина сто шестнадцать.
— А… Королёв, — он кривится, видимо, вспоминая, кто там участковый. — Как кость в горле всем уже этот Королев. Жалоб куча, но на его место никто не хочет. Район проблемный, каждый вечер драки, каждые праздники изнасилования, каждые выходные новый труп.
Вздрагиваю. Это вот там моя Принцесса жила? Супер просто… Мало квартиры, так еще и вокруг такой кошмар происходит.
— Делать-то что?
— Да что делать, идти к верхам того же отделения. По закону не имею права они у девчонки жилье отбирать, она первонаследница. Братья, сестры есть?
— Нет, никого. Единственный ребенок.
— Ну и всё. Надо мимо Королева пройти, а там он уже не отмажется. И яйца стальные иметь, потому что с такими пытаться что-то решить — хуже всего. Их в полицией вывести-то просто, но жизни могут потом не дать. Надо как-то полюбовно решать, чтобы девчонке не навредили. А по закону все просто — квартира ее, тут и думать нечего.
— Спасибо вам, Степан Владимирович! Помогли очень!
— Сейчас еще помогу, — улыбается он, доставая телефон. — Я тебе номер скинул, зовут Дмитрий Алексеевич, вот к нему обратись. Он Королева тоже не любит, хоть и в его отделе тот участковый. Через него решай, а я словечко замолвлю.
— Спасибо! Приезжайте на ТО к нам вместе с Дмитрием Алексеевичем, в лучшем виде все оформим.
— Приятно иметь дело с хорошими людьми!
— Взаимно.
Жмем руки и уезжаю, хочу домой, хотя еще целый рабочий час есть. Звоню Еське, прошу ее закрыть сервис и еду за букетом, который как раз должны вот-вот собрать. Красивые цветы, нежные, как сама Соня. В душе все тоже цветет, радует, что могу ей помочь, и помогу обязательно!
Мчу домой.
Соскучился!
Глава 25. Соня
А почему так руки дрожат? Это ужас, чем ближе время окончания рабочего дня у Мирослава, тем сложнее мне сохранять спокойствие.
Я-то думала сбегу, и все, проблем не будет… хотя, наверняка, было бы еще больше, но в моменте было бы не так страшно! А сейчас я понимаю, что он вот-вот вернется, и все из рук валится.
Потому что… после всего, как вообще? Что говорить, как в глаза смотреть? И смотреть ли в принципе?
Стараюсь занять себя делами, только бы не сходить с ума, раз уж мой побег провалился с треском и даже немного позором.
Делаю уборку, стараясь не думать о том, что мы творили в этой гостиной, готовлю ужин, вожусь с Мишкой.
Пытаюсь приготовить блинчики, но пальцы без шуток бьет такой дрожью, что я банально не могу перевернуть блинчик! Первый выходит комом, хотя проблем с ними никогда не было, поэтому летит Мишке, а я пытаюсь справиться с остальными.
Вкусные… но такие некрасивые, что даже не аппетитно. Приготовила, блин, ужин!
Я так отчаянно справлюсь со своей дрожью, что не слышу, как возвращается Мирослав.
Только вздрагиваю, когда неожиданно, совершенно неожиданно горячие руки ложатся на мою талию…
Боже! Это что, сон? Это сон, да?
Я застываю статуей и просто стою, блинчик сгорает к чертям, но я не могу взять себя в руки и пошевелиться…
Мирослав обнимает меня. Крепко крепко прижимает к себе, укладывает подбородок на мое плечо, и… мамочки мои…
Он нежно целует меня в уголок губ, добивая окончательно.
— Мирослав Сер…м-м-м! — мычу, когда он закатывает ладонью мне рот и не дает назвать его отчество.
— Соня! Ну какой Сергеевич? — негромко и с улыбкой ругает меня. Серьезности в его голосе нет и грамма, но почему-то так неловко становится, словно по заднице получила.
— Мирослав, — бормочу в его ладонь, он довольно кивает и возвращает мне возможность говорить.
— Так лучше. Продолжай.
— Я, не… отпустите меня, пожалуйста, — шепчу тихонечко. Так тихо, что он, наверняка, с трудом меня слышит.
И лучше бы не слышал. Потому что, честности ради, последнее, чего мне сейчас хочется, — это чтобы он меня отпускал.
