– Давай сейчас сбежим, пожалуйста.
– Катя, нет. Прости. Это опасно. Могу потерять и тебя и кого-то из детей. Ты двойню рожаешь, тебе только в больницу.
– Не отдавай их. Пожалуйста, придумай, что-нибудь. Сам укради, не отдавай.
Саша рассказывает о моей беременности. Мне словно кишки выворачивает, я то хочу сидеть, то лежать, то кричать.
Сил придает мысль, что мы должны спасти детей. Может, я рожу, а он их заберет сразу. Спрячет где-то. Ну должен же быть шанс. Ну, хоть какой-то вариант.
Успокаиваю себя, хотя надежды мало. Доложили уже, конечно, что я рожаю, сейчас тут будут все. Отбор сделают, и прощай сыночек.
Глава 19
… Не больно …Уже не больно …Но тяжело внутри …Хочется глаза открыть, а сил нет …Слабость дикая …Голова кругом, как после центрифуги ...Тяжелые роды …Что-то пошло не так …Воспоминания как кисель
Первый родился нормально. Со вторым что-то не то. Сил уже не было тужиться. Мне его выдавливали.
Запах антисептика вокруг, по руке сквозит, я как в коридоре каком-то. На заднем фоне где-то голоса взрослые. Не понимаю, то ли снится, то ли реальность. Я детский плач хочу услышать, а его нет.
- Какой ребенок родился раньше? – Слышу где-то рядом, как будто вокруг меня, везде, этот голос. Въедается в память. Рот открываю, чтобы крикнуть что-то или хотя бы прошептать, остановить их. Но пересохшие губы с трудом раскрываю, голоса нет.
- С первым ребенком все хорошо, девять баллов по шкале Апгар, у второго шесть - не критично, но за ним пока требуется наблюдение.
– Что за шкала?
– Состояние здоровья каждого новорожденного, минимум ноль, максимум десять.
Остановить этот аукцион! Как можно?!
- Нет… Нет, пожалуйста, не надо…- шепчу. Сил нет сказать громче.
- Как она?
- С женщиной все в порядке. Просто устала, тяжело рожать двоих. На первого силы есть, на второго уже мало.
- Вот та сумма, о которой мы договаривались. По документам родился один ребенок, второго не было.
- А если она..?
- Ее обменная карта у вас. Там все написано, как надо. Ведение одноплодной беременности. Никто ей не поверит, в худшем случае посчитают психически больной и отправят на лечение, сами знаете куда.
– А врач этот с ней был.
– Он будет молчать.
Бесполезно. Они все подстроили, все просчитали. Что с Сашей?
Я зубы сжимаю, но слезы не остановить. Я потеряла в этой истории почти всех. Брата, любимого, одного ребенка, осталась на руках с больным.
Сердце сжимается и хочет остановиться, там внутри больно невыносимо. Ничего нельзя исправить и изменить. Ничего сделать по-другому.
Я просто осталась одна во всем мире. Без поддержки и помощи. Жить не хочется, но сил ни на что нет.
Слабость сбивает в сон, а когда просыпаюсь уже в палате.
Солнечный свет так приятно заливает воздух. Греет лицо. Так спокойно и уютно. Рядом кряхтит кто-то.
Незнакомый. Непривычный звук. Жмурюсь и открываю глаза.
Рядом малыш запеленованный лежит. Посапывает и морщится. Сморщенное личико, черные волосики виднеются из-под пеленки.
Мой. Палату быстро осматриваю. Привстаю. Надежда, может второго просто забрали куда-то… Но кроватка одна. Признаков того, что тут есть и второй ребенок - нет. Его забрали. Отобрали. Как и было указано в договоре.
– Прости, – шепчу, изучая каждый изгиб лица. – Прости, что вас разлучили с братом. – Радоваться должна, что он у меня есть, а горло душит истерика. Второго потеряла. Навсегда. Не все сделала, что могла. Не старалась. Как он теперь? Что с ним будут делать? Как будет расти? Да я бы руку отдала только за то, чтобы знать, где он и с кем. Пусть наблюдать со стороны, но знать, что ему там хорошо, что его не обижают.
Девять месяцев мучений позади. Подвести итог, а самой смешно. До идиотизма смешно.
Я спасала брата, он погиб. Меня все равно обокрали и забрали ребенка. По всем документам ребенок один. Если я пойду куда-то с заявлением, то там покрутят у виска и скажут, что это послеродовой стресс. Придумала, что у меня двойня.
Что с Сашей? А если он подменил детей, а его убили за это?
Боже, где правда, где Саша? Почему все это со мной происходит?
Малыш хныкать начинает и отвлекает внимание на себя.
Я без сил, но без меня этот малыш пропадет, он еще и беззащитный. Только я стану ему опорой и выращу. Выдыхаю и поднимаюсь. Немного качает, но силы на то, чтобы взять его на руки и подержать находятся.
Пусть я не знаю, кто его отец, но точно знаю, что я его мать. Это главное.
Дни стремительно летят. Ко мне в палату положили еще трех женщин с новорожденными. К ним мужья приходили под окна, они довольные детей показывали. Я тихо плакала. Понимаю, что они ничего не знают, да и сама делиться ничем не хочу. Никто не поверит, решат, что больная. Со стороны-то благополучно все в больнице, на самом деле такое творится.
А первая я или нет, неизвестно. Добиться бы правды, разоблачить все это, но одной не справиться. Лучше всего у меня получается плюсовать могилы на кладбище.
– Катя Герц, это не ты? - спрашивает одна из женщин.
– Я, – оборачиваюсь и смотрю на нее.
– Тут тебя под окнами ищет кто-то.
Я быстро поднимаюсь и к окну иду.
Машка моя под окнами. Нашла меня. В руках плакат огромный с моим именем. Я лицо закрываю ладошками. Слезы смывают картинку, но я так рада ее видеть. Хотя бы один человек в мире еще помнит обо мне.
– Мне поговорить с ней надо, это важно.
– Давай быстро, - женщина, которая лежит возле окна берет ребенка на руки и отходит подальше. Никто не спорит. Они жалеют меня молча каждая, в душу не лезут, да у них и не получится.
Приоткрываю окно и вдыхаю свежий воздух. На улице морозик, ноябрь вовсю уже готовится к зиме.
– Кать, привет, я нашла тебя. Ты как, родная? Родила?
– Да, – громко кричу, – привет, Маш. Я мальчиков родила.
– А что с тем делом?
– У них все получилось, мы не спасли второго. Маш, Саша пропал, поищи его. Может, он в больнице где-то лежит? Может в поликлинике появлялся, на работе же должны знать, что с ним. Может, ему помощь нужна? Если нет в больнице, ищи на кладбище и у него дома. Записку мне потом передай.
– Кать, я его найду, как малыш?
– Все хорошо. Маш, я люблю тебя, мне пора.
– Не волнуйся, я все сделаю. Ты меня знаешь.
Захлопываю окно и разворачиваюсь ко всем.
Они как сидели, так и замерли все.
– Спасибо. - Киваю и иду к своей кровати.
Это их оцепенение придает уверенности. Они думали я мать-одиночка от непутевого отца, оказывается, они ничего не знают обо мне.
– Ты родила двоих? - спрашивает тихо одна из женщин.
Я только взгляд на нее поднимаю, она выпрямляется.
– Да, - по всем взглядом пробегаюсь, – но моего ребенка украли и вам лучше забыть об этом. Если не хотите пропасть без вести, как мой муж.
Все отмирают и отвлекаются на детей. Так, правда, лучше. Не хочу, чтобы меня жалели.
Я только кормлю, сплю, восстанавливаюсь, ночами плачу украдкой. Женщины в палате относятся ко мне настороженно. Каждая волнуется за свою жизнь и своего малыша. Я их понимаю, меня им понять сложнее.
– Ваш малыш? – Доходит очередь на осмотр моего мальчика.
– Доктор, с ним все в порядке? Я слышала, как акушер говорил, что у него плохие показатели.
Врач осматривает, карту проверяет.
– Нет, все прекрасно. У вас здоровый, крепкий малыш. Такое бывает, что сначала показатели низкие, а потом через время все реакции и нормы восстанавливаются.
Что со вторым? Как он? Где сейчас?
На этот вопрос ответа нет.
Глава 20
Ночью в палате постоянно кто-то не спит, даже ночью. Кто-то из детей кряхтит или плачет. Я только чувствую, как кто-то толкает в бок, будит меня. Рефлекса подскакивать, когда плачет ребенок, еще нет.
И спать так хочется.
Но нельзя.
Я раскрываю глаза. Снова закрываю. Снится что ли?
