подарки и даже иногда откровенные признания ничего не меняли. В интересных рассуждениях мне не хватало ЕГО осведомленности, в шутках, направленных на то, чтобы меня развлечь, – ЕГО юмора, в комплиментах, звучащих в мой адрес, – невысказанной искренности ЕГО глаз. Находясь рядом с любым другим мужчиной я просто не чувствовала тех самых пресловутых бабочек, которые оживали, стоило лишь уловить в воздухе лишь слабый оттенок ЕГО парфюма.
Я была счастлива испытать подобное, наслаждаясь тем, что в моей жизни есть мудрый, красивый, уникальный мужчина. Я желала его, но невозможность дотронуться физически не препятствовала наслаждаться иной близостью, не видимой постороннему глазу. А эта близость существовала, и я не променяла бы ее ни на что на свете.
В этот раз Даша, как никогда, скучала по Павлу. До слез. В первый вечер после отъезда даже не могла уснуть до тех пор, пока Саша, скрепя сердце, не набрала его номер. Руки дрожали, и она задыхалась от чувства вины из-за того, что не может успокоить дочь. А ему удалось это сделать несколькими фразами.
Хотелось закончить разговор поскорее, не отвлекая его, но мужчина был настроен иначе и после разговора с дочкой снова потребовал к телефону саму Сашу.
– Как твои дела?
Как у нее могут идти дела? Ноябрь закончился, и первый месяц зимы принес в город неожиданные солнечные дни. Дождя больше не было, и, всматриваясь каждое утро в ясное морозное небо, она ощущала себя почти счастливой, насколько вообще оставалась способной на подобное чувство. Все свободное от работы время проводила с дочкой, стараясь даже из сада забирать ее пораньше. Это оказалось удобно для обеих: Дашкино общество для Саши являлось самым желанным на свете, а девочка, естественно, с радостью пользовалась моментом, когда мама была готова выполнить любое ее желание. Хотя никогда не злоупотребляла этим. Казалось немыслимым, что при всех Сашиных проблемах девочка смогла вырасти таким жизнерадостным и позитивным ребенком. Заслуга Павла, не иначе, результат его терпения, мудрости и готовности всегда прийти на помощь, даже в ущерб собственным интересам. До сих пор оставался рядом, хотя и был уверен, что им давно ничего не грозит. А отношением к ребенку потрясал всякий раз, стоило лишь подумать об этом. И теперь, на расстоянии, занятый сверх меры, опять думал о них. О Дашке. О ней самой.
– Паш, у меня все хорошо. Прости, что пришлось отвлечь…
Он добродушно хмыкнул в ответ, заставляя сердце зайтись в благодарном волнении. Сколько бы не пришлось прожить, сколько бы событий и тягот не повстречалось еще на пути, она никогда не перестанет любить этого человека, заранее прощая любой его промах. Павел искупил все свои несовершенства и ошибки тем промозглым осенним днем, когда вытянул ее из лап отчаянья и смерти. Единственное светлое воспоминание о пройденном кошмаре…
– До встречи, малышка. И обними за меня Дашу, крепко-крепко.
Ночью, встречая очередную бессонницу, Саша впервые подумала о предстоящем без боли. Они справятся, и, несмотря на все, что ждет впереди, Паша останется для ее девочки дорогим и близким человеком. Отцом, о котором любому ребенку можно только мечтать, – заботливым, любящим, сильным и внимательным, чутким и добрым.
Думая о Павле, вдруг осмелилась еще и коснуться образа, похороненного в глубине сознания, неожиданно решившись заговорить с ним. Он не услышит… Или в том мире, пределов которого Саша достигла лишь однажды, есть крошечные окошки, позволяющие увидеть тех, кого пришлось покинуть? Знал ли о том, что это сладко сопящее чудо – его прощальный подарок? Видел ли, как малышка растет, становясь с каждым днем все более прелестной? Сизая пелена облаком и расстояние в миллионы неизвестных единиц… возможно ли сквозь все это рассмотреть, как взрослеет дочь, о которой мечтал, но так и не дождался?
Поднявшись с постели, Саша беззвучно пробралась в соседнюю комнату, к томящемуся в углу небольшому комоду. Там хранились документы и старые вещи, почти не используемые, но и избавиться от которых не находилось сил. Она знала о маленькой коробочке, убранной Павлом в самую глубину ящика, но ни разу за эти годы не прикасалась к ней. Боялась, что не выдержит. Видеть роскошное украшение не на руке, там, где ему предназначалось быть, а на подложке из бархата, не могла. Густой бордовый оттенок ткани слишком сильно напоминал такого же цвета пятна на дорогом пиджаке. Только кто мог знать об этом, когда они, смеясь, согласились на предложение продавца ювелирного магазина положить покупку в самую красивую упаковку? А ее собственное кольцо… Вряд ли теперь оно где-то есть.
Впервые ощутила потребность прикоснуться к металлу. Черному. Даже здесь ее неизбежный черный цвет, горький спутник последних лет. Не вспомнить, как изумительно ЭТО смотрелось на его пальце, было сложно. Будто вчера. Как странно, она почти не может выхватить из памяти полустертые черты лица, а руки увидела сейчас словно воочию. Вспомнила их, уже не первый раз за последние дни. Гибкие, сильные, на которые не уставала смотреть. Почему? Ну почему же? Вместо того, чтобы забывать, постепенно освобождаясь от гнета прошлого, возвращается все чаще, но не к боли, а к тем драгоценным крупицам, которыми так наслаждалась семь лет назад. Что это: последствия выплеснутых на бумагу откровений, когда отчаянье и безысходность стираются, а остается лишь оттенок горечи на губах, почти забывших любимый вкус?
Саша осторожно тронула кончиком пальца россыпь бриллиантов. Металл был холодным и … мертвым. Не то, что в тот вечер, когда она никак не могла налюбоваться на необыкновенное украшение. Даже свое впечатляло не так, как купленного для него. Не могла поверить, что все это не снится, и впереди…
Не сдержалась – заплакала, сползая на пол, стискивая в ладонях так и не ставшее обручальным кольцо. Прижала кулаки к губам, давясь всхлипами, беззвучно, чтобы не потревожить Дашу.
Впервые за все эти годы не хотела бы сейчас увидеть Павла. Не потому, что вряд ли мужу понравилось бы ее состояние. Нет, она шагнула в запредельную реальность, ту, в которой никому больше не было места. Там жила счастливая девочка, влюбленная и полная радужных надежд. У нее не было повода сомневаться в данном ей слове. А он гарантировал, что найдет выход для них двоих. В ушах рассыпавшимися осколками зазвенели слова: «Я всегда буду рядом. Все сделаю для этого…» Самым трудным оказалось снести эту ложь. Рыдания обернулись икотой, безжалостно царапая горло.
– Ты же мне обещал…
Она поднялась, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Город спал, и лишь
