Потом колдунья умерла, но слухи о ней еще долго муссировались среди деревенских жителей. Сама Татьяна ее не помнила, она еще маленькая тогда была, но когда ей было лет десять – двенадцать, с удовольствием слушала легенды, от которых на голове поднимались волосы. Тогда она очень интересовалась всем, что было связано с оккультным искусством. И все ее подружки тоже интересовались. Кто-то из старших девчонок, еще помнящих старую ведьму, рассказывал, что та делала из свечного воска куколок – двойников людей, на которых требовалось навести порчу. В воск обязательно прятался упавший с головы жертвы волос или украденный у нее состриженный ноготь. Потом в сердце «двойника» втыкалась большая цыганская игла, и вскоре тот, на кого навели порчу, начинал чахнуть, хиреть, а потом и вовсе отдавал Богу душу. Обычно от инфаркта. Но мог, например, утонуть, замерзнуть или сгореть в пьяном угаре. Это потом Татьяна, уехавшая в город учиться в ПТУ, догадалась, что необразованный деревенский люд пытался сваливать на колдунью абсолютно все свои несчастья. Коза сдохла? Старая ведьма виновата! Курицу лисица унесла? Тоже ворожея постаралась. Муж спился? Наколдовала, злодейка проклятая! Дочка по кривой дорожке пошла? Опять же колдунья всему виной! Такого мнения придерживались в основном женщины, мужчины же чаще всего смеялись над бабьим недомыслием.
Девочка Таня тоже верила в силу колдовских чар. Наслушавшись рассказов старших подружек, по ночам она тряслась под одеялом, а днем со страхом проходила мимо заброшенного дома колдуньи – старой почерневшей избы с провалившейся крышей и выбитыми стеклами. Этот дом пугал ее и в то же время манил, и она, дрожа от ужаса, замедляла шаг и смотрела на него не отрываясь. Подружки уверяли, что когда ворожея умерла, из ее трубы вырвался и устремился вверх столб черного дыма, хотя случилось это летом, когда печей никто не топил. И Тане, проходившей мимо ведьминой хибары, все казалось, что из полуразвалившейся трубы тянется серый дымок, а в темном окне мелькает лицо хозяйки – темное, сморщенное, и на нем сверкают горящие адским огнем глаза. Спустя год изба сгорела, но память о ведьме еще долго будоражила умы обитателей деревни.
– И что ж теперь делать? – Ася испуганно посмотрела на свекровь, когда та закончила свой рассказ. – Вы думаете, что это мой «двойник»?
– Да не пугайся ты так, – усмехнулась Татьяна Павловна. – Светка – просто глупая девчонка! Слепила из пластилина человечка, пришлепнула к нему косу, навтыкала иголок и думает, что это подействует. Хотя все равно это плохо. – Тут же и засомневалась она, и окинула фигуру снохи беспокойным взглядом. – Вот хотя бы обычная иголка! Воткнул ее, заговоренные слова произнес – и готово! Правда, нужно еще правильные слова знать, не думаю, что это дуреха что-то знала, куда ей! А можно еще вот в обувь или под кровать горстку земли насыпать или соли, веревку с узелками подбросить, но все с заговором. Без правильного заговора – пустое! – Свекровь на мгновение задумалась, а потом снова оживилась: – Ага, понятно, когда она успела. Она как раз за кофтой пришла, мы с ней в прихожей разговаривали, а потом я на минутку отлучилась – телефон зазвонил, а она, значит, прошмыгнула в вашу комнату. Ишь, змея глупая! А я ничего не заметила, когда вернулась, она уже в прихожей стояла, кофту свою напяливала, пуговки застегивала. Да ты чего, Насть! Побледнела аж. Ты не волнуйся, ничего не случится. Не думаю, что она знала правильные, заветные слова. Истинные заговоры передаются из поколения в поколение, от одной колдуньи к другой. Это ж не что-нибудь типа: «Чтоб ты сдохла!». Если б это могло иметь воздействие, на земле давно б людей не осталось.
И свекровь, довольная такой мыслью, захихикала.
Вынув из куколки с нитяной косицей иголки, Ася сложила их в старый полиэтиленовый пакет, бросила туда же жалкую скомканную фигурку и отправилась на помойку выбрасывать заговоренный пластилин. Она, конечно же, свекрови поверила: действительно, в заговоре главное – правильные слова, а откуда их знать Светочке, которая и воска-то настоящего раздобыть не догадалась. Однако на душе все равно было тревожно и мерзко.
Рассказывать о происшествии Олегу она не стала. Зачем? И так ясно, что муж поднимет ее на смех. Не удержалась свекровь, язык у нее чесался. Ася узнала об этом лишь в понедельник утром, после того как Океанов отбыл на свой завод. За завтраком Татьяна Павловна сказала ей с наигранной веселостью:
– Знаешь, Настасья, Олежек долго смеялся, когда я ему выложила про Светлану и пластилинового уродца с иголками. А отсмеявшись, заявил, что непременно поговорит со Светой. В самое ближайшее время.
– Может, не надо с ней говорить? – отчего-то расстроилась Ася.
– Нет, Настасья, надо. Я бы и сама ее выругала, если б она мне на глаза попалась. Нужно вправить девчонке мозги. Ишь, ученица дьявола нашлась! Колдунья недоученная! Нечего честных людей с толку сбивать, дрянь всякую подбрасывать. Я ее вообще в свой дом больше не пущу. А то опять какую-нибудь гадость принесет.
В тот же день Ася отрезала косу. Взяла ножницы и отхватила свое годами лелеемое богатство. Татьяна Петровна, увидев, ахнула, а потом усадила неразумную невестку на табуретку, обмотала ее простыней и долго подравнивала состриженные как попало волосы огромными ножницами. Лезвия ножниц громко лязгали то над одним, то над другим Асиным ухом, заставляя девушку вздрагивать и втягивать голову в плечи.
– Сиди смирно, не дергай головой, а то ухо отхвачу, – ворчала свекровь. – Ну и глупая же ты, Настя. Надо было в парикмахерскую пойти, если так вдруг захотелось прическу сменить. Это надо же, будто топором срубила – чисто штакетник.
У Татьяны Павловны, как видно, был талант к парикмахерскому искусству: через полчаса на Асю из зеркала смотрела слегка испуганная девчонка с короткими волосами, обрамлявшими лицо нежным пушистым венчиком. Косу свекровь посоветовала уложить в целлофановый пакет и сохранить.
– Вдруг захочешь шиньон себе сделать.
Олег одобрил новую прическу жены, а бабушка Зоя огорчилась:
– Зря ты, Настенька! Столько лет растила. И зачем? С косой тебе было лучше.
– Надоела, – только и ответила Ася, не желавшая посвящать бабушку в историю с Олеговой бывшей подружкой, слетевшей с катушек из-за несчастной любви.
Осенью Алешу отдали в детский сад: Ася, невзирая на протесты Зои Ивановны, перевелась на заочное отделение и устроилась на работу в школу. Надо сказать, что не без бабушкиной помощи – в отделе образования у той были какие-то давние связи. Молодой учительнице дали совсем немного часов немецкого языка в пятых классах, правда, пообещали, что в следующем году непременно добавят.
