— Ты ей ничего не говорил?
— Нет. Хочу еще порыться в его файлах, может, найду что-нибудь. Как только у нас будут все доказательства, мы пойдем к маме.
— Как скажешь… — Меня трясло, хотелось немедленно покончить с этой историей и забыть все, что уже известно.
— Ты ведь работаешь завтра. Иди ложись, — смилостивился Шон.
Черт возьми, разве у меня остался шанс уснуть?! Но я все равно была рада, что разговор закончился: не могла больше слушать брата. Но как только я повесила трубку, навалилось чувство одиночества. Сделав несколько глубоких вдохов, я, пошатываясь, выбралась из кровати.
Оглядела спальню, пытаясь придумать, чем бы себя занять. У меня кружилась голова, сердце готово было выскочить из груди. Так много вещей в этой комнате напоминали о родителях: стол, подаренный мне в честь окончания средней школы, связанное мамой покрывало, аметистовые серьги — подарок на прошлое Рождество…
Вдруг на одной из полок я заметила фотоальбом. В нем снимки шестилетней давности — мы путешествовали по Франции. Родители организовали эту поездку в честь моего окончания колледжа. Мне тогда было двадцать два. Большинство людей в этом возрасте с ужасом восприняли бы перспективу провести каникулы с родителями, но я была очень довольна. Отец всегда так поздно приходил с работы, что, взрослея, я ценила каждое мгновение, которое нам удавалось провести вместе. С тех пор я так и не изменилась. Шон тогда сдавал экзамены за семестр и не смог поехать с нами. Но мы с мамой и отцом отлично провели время.
Я подошла к полке, достала альбом и стала листать, разглядывая фотографии. Мама и папа возле стеклянной пирамиды у входа в Лувр. Мы с отцом на фоне Эйфелевой башни. Мы втроем плывем на пароходике по Сене. Отец в саду Версаля. Отец пьет вино в кафе «Паризьен». Отец восхищенно разглядывает «Мону Лизу», которая не оправдала наших ожиданий, потому что оказалась очень маленькой.
Чем дальше я листала альбом, тем яснее понимала: папа — простите, отец — присутствовал на каждой фотографии. И внезапно это привело меня в ярость. Мне никогда не приходило в голову, что он постоянно лезет в объектив. Мог хотя бы несколько раз сфотографировать нас с мамой — на память следующим поколениям, так нет, он хотел, чтобы его личина всегда была в кадре. Даже тогда он был эгоистичным ублюдком!
Я продолжала листать альбом — отец с самодовольным видом смотрел на меня с каждой страницы — и раздражалась все сильнее. Отец гуляет по Елисейским полям. Отец примеряет берет в сувенирной лавчонке. Отец ест круассан на балконе в нашем гостиничном номере…
Хватит того, что этот человек разрушил мою семью. Я не позволю ему испортить еще и мои воспоминания о Париже!
Подлетев к столу, я открыла верхний ящик и достала ножницы. Вынула из альбома фотографии, которые привели меня в ярость, и сложила их в стопку на кровати. Достав все снимки, оскверненные присутствием отца, я принялась за сложнейшую работу: нужно было вырезать его изображение, не повредив при этом остальное. Я старалась. Эйфелеву башню, например, разрезала ровно пополам, оставив себя и выкинув этого лживого придурка! Вырезала отца и из фотографии с «Моной Лизой» — ни за что не позволю ему портить великое искусство. Я не оставила и следа от его присутствия на Елисейских полях, в саду Версаля и рядом с Триумфальной аркой.
Добралась даже до снимка на балконе отеля и сделала так, что на нем осталась лишь рука отца, держащая круассан.
Закончив работу, я убрала все изрезанные снимки в альбом и, довольная результатом, вернулась в кровать. В моем фотоальбоме теперь хранился странный, разрозненный фото-отчет о поездке во Францию. Постороннему человеку могло показаться, что снимки побывали в руках психопата. Но мне-то лучше знать!
С чувством глубокого удовлетворения я отправила все вырезанные фрагменты в мусорную корзину.
— «Я очень сожалею, что вынужден сообщить вам о своем уходе», — вслух прочитала я.
— Ты увольняешься? — В дверях появилась Аманда.
Я подскочила в кресле. Даже не подозревала, что кто-то может меня услышать: предпочитаю работать без наблюдателей.
— Нет, это для клиента.
— А мне казалось, что за увольнения у нас отвечает Трей.
— Он в Висконсине, — в тысячный раз повторила я. Почему никто, кроме меня, не в состоянии запомнить, что коллега уехал? — Вот пытаюсь разгрести его дела.
В детстве, когда у меня случался тяжелый день, мама обычно говорила: «Когда у тебя проблемы, нельзя прятаться под кроватью!» Вот сегодня мне очень хотелось бы залезть под стол и скрыться там ото всех. Но я не могла… Приходилось сидеть и притворяться, что все в порядке.
Делать вид, что я не говорила с Шоном, не резала фотографии. И не сидела вчера до четырех часов утра у телевизора, едва сдерживая слезы.
— Дэни, это твое письмо — полный отстой!
Мне хотелось ее придушить, но я изо всех сил старалась скрыть свои чувства.
— Это черновик… — Я продолжала читать: — «Я с огромным удовольствием работал в «Морган Кеган» эти три месяца и чувствую, что это способствовало моему личностному и профессиональному росту».
Аманда схватила стул и подвинула к моему столу.
— Разве сейчас у тебя нет занятий? — спросила я, многозначительно глядя на девушку. У меня было очень мало времени. Уже девять тридцать утра, а это письмо об увольнении должно было быть подписано, запечатано и доставлено клиенту в течение часа.
— Нет. Летний триместр начинается только через две недели.
— Но тебе ведь еще нужно заниматься нашим сайтом.
Аманда покачала головой:
— Крейг должен одобрить макет, который я разработала, и только после этого можно будет двигаться дальше.
— Может, у тебя еще есть какое-нибудь дело? — Почему она не понимает намека?
— Я абсолютно свободна, — Аманда уселась рядом со мной, — и Крейг хотел, чтобы сегодня я поработала с тобой. Сказал, что я смогу многому научиться…
Только этого мне не хватало.
— Отлично. — Я натянуто улыбнулась и вернулась к письму: — «И все же на этом этапе своей карьеры я считаю необходимым сконцентрировать усилия на получении дальнейшего бизнес-образования…»
— Зачем ты читаешь вслух?
— Чтобы понять, как оно звучит.
— Мне письмо кажется излишне официальным.
— Я… то есть клиент… увольняется с работы. Письмо и должно звучать официально.
— Можно быть профессионалом и в то же время обходиться без формализма, — возразила Аманда.
— Давай посмотрим записи Трея, — предложила я тоном, не допускающим возражений. — Он оставил нам инструкцию, как писать заявление об уходе.
