Нежусь в собственной кровати и только спустя пол часа открываю глаза, пытаясь вспомнить, какой сегодня день. Воскресенье. Значит, в час занятие в модельной школе. Остается вопрос, собственно, сколько сейчас время и как я попала в свою кровать. Настолько устала и испугалась темноты, что доехала без мозгов?
— Привет, засоня, – открывает дверь в спальню Даша, и я вижу поднос с дымящимся кофе и кучкой моих любимых мучных завитушек. Все-таки повезет когда-то мужу этой хозяюшки. – Тебе через два часа выходить, поэтому я взяла на себя смелость…
— Даша, — поднимаюсь я на подушках и беру поднос. – Я тебя люблю.
— Тогда ты на моей стороне?
Хорошо, что кофе не успела хлебнуть. Смотрю на виноватую моську и думаю о своих снах. Только вот неправильно все это. Ничего хорошего от прошлого не жди. Предаст раз. Предаст снова. Здесь Алекс как никогда прав… Но это же Даша. Любимая сестренка, которая пришла не просто за советом, а за поддержкой.
— Я буду ругать тебя в любом случае. А когда Марк, — и почему у всех мудаков имена на «М»? – предаст тебя снова, обязательно скажу: «А я тебе говорила». Но останавливать я тебя не буду. Ты никому ничем не обязана, ни с кем не связана обещаниями, и, если твоя душа...
— И тело, — весело подсказывает Даша.
— И тело, — подхватываю я. – Просят, то, наверное, нужно действительно забить на все мудрые советы и просто жить?
Даша буквально из моего рта вытаскивает завитушку, убирает поднос и зажимает меня в объятиях до сбившегося дыхания.
— Знаешь, в такие моменты я рада, что ты похудела, – посмеиваюсь я, прижимая сестренку к себе еще крепче. Я все правильно сказала. У нее же нет Алекса, за которого она замуж собирается выйти. Так что почему не наступить на те же грабли и окончательно убедиться, что Марк подонок.
— Ты просто завидовала моему размеру груди, признайся, — накрывает нас Даша одеялом и одной рукой нащупывает пульт. Находит на телике напротив наш любимый сериал и оставляет. А я в этом время думаю, что во сне меня меньше всего волновал размер. Потому что в нем был такой пожар, что я совсем потерялась. – Слушай.
Даша вдруг морщится и смотри на меня.
— Сходи помойся. Запашок, конечно.
— Вот она, твоя любовь, — щекочу ее и вылезаю из-под одеяла, плетусь в ванную в том же платье, что было надето вчера, и вспоминаю второй важный вопрос. – Даш, а как я сюда попала? Сама приехала?
— А, — не отрываясь, отзывается Даша. – Парень какой-то тебя на руках принес. Я сначала испугалась, а потом ты как захрапишь, что мы с ним только заржали. Машину он внизу оставил.
Теряю ориентир в пространстве, во рту пересыхает, в груди глухо стучит.
— А как выглядел?
— Хорошо… Радостно.
— Да я не о его настроении… Что за парень-то?
— Слушай, Ну, они все для меня на одно лицо. Ничего вроде такой.
— Даша. Волосы какие?
— Ааа, — дожёвывает Даша. – Чернявый. Мне больше блондины нравятся.
— Кто бы сомневался, — захожу в ванну и прислоняюсь к закрытой двери. Мирон принес меня домой. А если бы Алекс видел? Где у него мозги? Или он считает, что раз я повисла у него на шее, испугавшись темноты, то он теперь имеет право меня на руках таскать?
Быстро принимаю душ, чищу зубы, принимаю противозачаточные и долго копаюсь, что бы такого надеть, чтобы сказать Мирону, что раз фотосессия позади, я ему ничего не должна, пусть катится колбаской и не строит из себя рыцаря. У меня свой есть…
Ему и посылаю стандартное утреннее селфи. Где бы Алекс не был, он отвечает ласковым: «Доброе утро, любимая, вчера не смог вырваться», и я как дурочка улыбаюсь.
То ли, что Алекс не видел Мирона, то ли от нежности Алекса.
В любом случае я быстро допиваю уже холодный кофе, даже волосы не сушу и просто тороплюсь на выход.
— Саш! Ты куда так рано!
— В магазин, – придумываю я ответ. И чтобы она не увязалась за мной, добавляю. — Трусы Алексу надо купить.
— Как романтично, — фыркает она из нашей спальни, и я со спокойной душой выхожу из квартиры, схватив ключи от машины на тумбочке. Спускаюсь на улицу и взглядом ищу машину. Если он что-то с ней сделал. Я его убью. Сажусь в нее, чувствуя тот самый запах, от которого воротило Дашу. Он знакомый и незнакомый одновременно. Вроде не противный, просто странный.
Еду на автомойку и заказываю химчистку, а сама набираю Мирону, перед этим скинув свои координаты.
— Привет, любимая, — совсем поехал головой?
— Я скинула свое местонахождение. Приезжай, поговорить надо.
— Давно пора, — не сопротивляется он и отключается.
*****
Я пью капучино в кафе над автомойкой, чувствуя неприятный привкус водопроводной воды. Морщусь и отставляю чашку. Все-таки я стала до тошноты привередливой и брезгливой.
Смогла бы я вернуться к той жизни, когда питалась лапшой быстрого приготовления и пила кофе три в одном. Не знаю… Прикрываю глаза, окунаясь в то время, когда мы с Мироном в нашей квартире смеялись пока, наматывали лапшу быстрого приготовления на вилку. Потом ели, смотря глаза в глаза и отпивали кофе три в одном. А иногда между нами стояли мои любимые цветы. Тюльпаны...
Я так и не сказала Алексу, что ненавижу запах роз. Он приторный, острый, а когда цветы начинают вянуть, и вовсе отвратительный. А вот тюльпаны, почти не пахнут. Они источают тонкий аромат, ласкающий нервные окончания.
И именно в этот момент меня обволакивает тот самый аромат. Аромат прошлого. А у моего прошлого есть имя. И надо ли говорить, что его появление сбивает меня с ног.
Я открываю глаза, а затем и рот, когда за стол уверенным движением садится Мирон, опуская передо мной букет насыщенно красных тюльпанов.
— Это... Что?
— Работа модели лишает мозга? Могу сказать по слогам. Тю-ль…
Я вскакиваю, потому что его настроение злит. Он пришёл не на разборки полётов, он пришёл...
— Что ты несешь?
— Сядь, — дергает он меня за руку, усаживая на прежнее место. Хочу вырваться, но он не отпускает, стискивая запястье. Смотрит в глаза погружая в тот сон, что мог бы посоревноваться с единственной ночью проведённой с ним. – Я все продумал. Переводишься на заочное отделение, едешь со мной. Если ты боишься, что я снова тебя брошу, то можем пожениться. У меня там съемная квартира. Но я уверен, что уже через год я смогу купить небольшой дом. Ты бы хотела свой дом с лужайкой? Сама сделаешь там ремонт. Устроим тебя в модный дом и будешь сиять на европейских подиумах.
Я задыхаюсь. От него. От слов. От желания сделать все, как он говорит. Буквально соловьем поет о нашем совместном будущем, как будто я не трахалась с Алексом у него на глазах, как будто мы снова вместе. И мысли мечутся. Желания воюют с обязанностями. Страхи с мечтами. Битва жестокая, кровопролитная, с кровью и стонами тех, кто проиграл. Я поджимаю губы, сдерживаю рвущийся наружу крик боли и усмехаюсь как можно злее.
— А где кольцо с бриллиантом? А где браслет. Ты мог бы ради приличия притащить нормальные цветы, а не этот веник.
— Саша, — маска романтика слетает с лица Мирона, превращаясь в гримасу боли и отвращения. Он бы крикнул, но ему принесли стакан воды и опустошил его одним глотком, тут же закашлявшись. – Веник? Ты же обожаешь тюльпаны. Красные тюльпаны! У тебя все блокноты и пеналы были изрисованы ими!
— Многое изменилось, верно?
Сама понимаю, грубо.
Но он меня пугает. Я сама себя пугаю острым желанием встать и пойти с ним, бросить все и сигануть в этот омут.
— Ты любишь тюльпаны... — цедит он сквозь зубы, говоря совсем не о цветах. Злится. Беситься. Рвет взглядом на части.
— Любила, Мирон. Любила. А теперь я люблю розы. У меня вообще многое в жизни по другому. Но разве тебя это волновало?! — быстро говорю, чувствуя, что срываюсь. Еще немного и в рожу наглую ногтями вцеплюсь. Как же легко вот так прийти и сделать вид, что прошел не год, а день.
— Ты бесишься, обижаешься, — тянет он меня на себя, в лоб упирается, шипит. — Но у меня была причина. Теперь я здесь. Я вернулся. Я люблю тебя. И после вчерашнего...
