в столь ранний час?
И действительно, мы были вдвоем. Меня это немного смутило, впрочем, я же не собиралась навязываться. Он сам по себе. Я сама.
— Хотела немного размять косточки.
— Отличное решение. Зарядка, — отъехал он чуть дальше и сделал превосходный тулуп. И секунду назад мне чего-то не хватало, чтобы в него влюбиться, то в этот момент я пропала окончательно. Он был похож на героя сказки. Чернобровый, голубоглазый, высокий. И я не смогла придумать ничего лучше, как проделать вращение, подняв ногу выше головы. Выпендривалась, да. Но оно того стоило…
Он раскрыл рот, а потом протянул руку, и следующий час мы катались вместе. Смотрели друг на друга, рассказывали о своих семьях. У нас нашлось столько общих тем для разговора, что я поверила в судьбу. Я решила, что с утра нас свело само провидение.
— Проклятие? — рассмеялся Элиас Тодеско, когда мы сели пить чай в кафе рядом с катком, и я рассказала, где и как катаюсь. — Я не верю в это. Просто этот Дима зачем-то повелся на провокацию и сглупил, а Павел любил повыпендриваться. Это все не достойно настоящего фигуриста. Этот спорт для тех, кто готов добиваться своего.
Он говорил, говорил, а я слушала, впитывая голос, каждое слово, влюбляясь с каждой секундой все сильнее и страдая, потому что нельзя было попросить его стать моим партнером. Желательно навсегда.
Поначалу я даже испугалась, что Ярославу Элиас не понравится. Он не любил фигуристов, да и что скрывать, не особо был расстроен тем, что я стала кататься одна.
Наверное, будь у него возможность, многое бы сделал, чтобы я перестала кататься. Для него даже хоккей был скорее развлечением, чем серьезным занятием. Но я ошиблась. К моему удивлению, Ярослав был весьма дружелюбен с Элиасом. У них тоже нашлось много общего, в особенности любовь к компьютерам и дорогим машинам. Чуть позже к нам присоединилась сестра Элиаса Оливия. Она оказалась старше меня, выше меня и гораздо красивее с копной густых рыжих волос... Она сразу забрала на себя все внимание тем, что тоже разбиралась в машинах.
— Мне кажется, двигатель СРТ 8 самый мощный. Отец обещал подарить мне джип на восемнадцатилетие, — щебетала она, раздражая меня все сильнее. Но самым неприятным в ней было симпатия к Ярославу. Это было видно по заинтересованным взглядам, которыми она то и дело в него стреляла. И Ярослав снова меня удивил. Он заулыбался, даже предложил этой Оливии покататься на лыжах вместе.
— Прямо сейчас? — похлопала она ресницами.
— Если фрау не занята и сможет уделить время скромному школьнику.
Странное ощущение тогда меня настигло, как приливная волна о прибрежные камни. Глупая обида на то, что не позвали меня. Хотя ведь могли покататься вчетвером.
— Ей сколько лет? — спросила Элиаса, глядя вслед Ярославу, который о чем-то смеялся с Оливией.
Сразу вспомнилась Диана, которая после короткой дружбы с моим братом ни разу о нем не заговорила. Порой казалось, что она вообще делает вид, что его не существует. А здесь что?
— Шестнадцать. Она, кстати, не особо с парнями дружбу водит, а твой брат ей понравился. Круто, да? Он сначала на меня так посмотрел, думал, убьет только за то, что я заговорил с тобой, — расхохотался Элиас, а мне почему-то было не смешно. Ведь я подумала о том же. Но теперь, получается, все при деле, подружились... Даже родители наши позже вечером познакомились.
Следующие несколько дней мы с Элиасом почти не расставались. Много разговаривали, катались на коньках, гуляли и смотрели фильмы. Казалось, что мы одно целое, созданные в разных странах две половинки одного целого. С ним я совершенствовала свой немецкий и немного учила его русскому языку. И всего несколько раз за эту неделю к нам присоединялись Яр с Оливией.
И мне бы радоваться, что Яр наконец подарил мне свободу, что не грубит Элиасу, поощряя мою любовь к фигурному катанию и влюбленность. Но не получалось. Каждый день, улыбаясь Элиасу, меня грызло ощущение опустошенности.
Просто получается, что брат забыл обо мне, стоило на горизонте появиться более красивой девочке? Он больше не защищал меня, не ругал, когда я делала что-то опасное. А на мои вопросы отвечал кратко и по существу, тут же убегая.
— Знаешь, что я подумал? — спросил вдруг Элиас, когда поездка подходила к концу. Мы сидели на балконе, откуда были видны горы. Я не знала, что чувствую. С одной стороны, радость, что наконец еду домой, что не будет больше идеальной Оливии, которая умудрилась даже с мамой моей подружиться. С другой стороны, я надеялась, что Элиас предложит вместе кататься, и в глубине души надеялась на предложение руки и сердца. Хоть и были эти фантазии из области фантастики.
— Что? — повернулась к нему и вдруг почувствовала, как руке стало тяжелее. Элиас смотрел на меня, держа за пальцы, и душе бы петь, что я ему тоже сильно нравлюсь.
Я лишь думала, что рука у него какая-то неприятно влажная. Как бы попросить ее убрать. Обычно мы держались за руку на льду, а там всегда разделяли нас перчатки. А вот так, кожа к коже, мне не очень было комфортно. Но вырываться я не стала. Все-таки Элиас такой красивый и так смотрел на меня, словно впитывая каждую черточку.
— Что?
— У нас в Гальштате большой дом, а рядом озеро... Есть еще арена недалеко. Можем попробовать покататься вместе. Теперь не для развлечения. Если хочешь, конечно…
— Не знаю, — конечно, хочу. Ведь именно этого я хотела. Но почему в душе кошки скребли, я не знала. — Мама может не разрешить… Это же жить там придется.
— Придется. Ну и слово ты выбрала. Знаешь, какой у нас дом крутой. А арена. Ты такой, наверняка, никогда не видела.
— Ты просто не был на нашей, — посмеивалась я его наивности. Он почему-то уверен, что вся жизнь сосредоточена в Европе. А все, что за ее пределами, фигня несовременная.
— Ну как-нибудь посмотрю. Родители твои, кстати, разрешили. Даже Ярослав готов ехать.
Что? Я была в шоке.
— А когда вы успели поговорить? Почему без меня?
— Так ты спать идешь в девять всегда. Мы потом еще сидим в карты рубимся или в монополию играем. Твои брат с отцом вечно в паре всех разбивают, — он посмеялся, а
