Ну да.
Кому мне еще шить, как не мужу.
Некому же больше.
— Что с ним случилось, что он вернулся таким расстроенным? — небрежно спросила я.
Роза Наумовна на гастроли не ездила, но разве это могло ей помешать быть в курсе всего, что там происходило?
Она всплеснула руками.
— Ты не знаешь? В отзывах написали, что он слишком стар для дяди Вани. В интернете разразилась крупная дискуссия на эту тему, ужас просто. У Алеши даже сердце прихватило, ему Вешников валокордин капал.
— Стар для дяди Вани? — возмутилась я. — Они там с ума сошли, что ли? Персонажу Чехова сорок семь лет!
— Нынешние зрители избалованы красивыми и молодыми артистами, — вздохнула Роза Наумовна. — Привыкли к кукольным сериальным лицам, вот Алеше и досталось на пустом месте.
— Как несправедливо, — от обиды я даже укололась.
Слизнула капельку крови, глубоко задумавшись.
Как взбодрить стареющего мужа, павшего в пропасть переживаний из-за своего возраста?
«Пойдем вечером на свидание, — написала в итоге, — я надену что-то крайне неприличное».
Маленькое черное платье, твой выход.
Ничто так не омолаживает мужчину, как жена на двадцать пять лет младше.
При желании я даже красоткой могу стать, верите?
Наряжалась для ресторана несколько нервно. Не каждый день изображаешь из себя легкомысленную кокетку.
Короткое открытое платье я дополнила красными перчатками выше локтя и красными же сапогами по колено.
Сетка-чулки.
Нижнее белье.
Помада.
Тени.
Распущенные волосы.
Божички.
В зеркало на меня смотрела продажная женщина.
Кажется, перебор.
Но я грохнула столько денег на сапоги и перчатки, что могла бы на них купить новую газонокосилку.
Жалко же теперь прятать все это добро в бабушкиных сундуках.
С глубоким вздохом потянувшись за строгим темным плащом, я принялась вызывать такси.
И попробуй, Алешенька, не взбодриться только.
Он ждал меня у входа в ресторан.
— Что это на тебя нашло? — спросил, с удовольствием оглядывая яркий макияж и броские серьги.
Нет, не перебор.
Алеша любил чрезмерность.
Да он сегодня сто пятьдесят фоток в соцсети выбросит, чтобы похвастаться и доказать всем сомневающимся, что еще ого-го.
— Скучно, — ответила я, — осень. Надо же себя как-то развлекать.
В статусе замужней женщины есть определенные преимущества. Будучи одинокой, я бы никогда не появилась в общественном месте в таком неприличном виде.
Но сейчас я была с мужем.
Кто упрекнет меня в бесстыдности?
Мы вошли в зал.
Тут с моими глазами случилось нечто странное: помещение было просторным, со множеством столиков, но мой взгляд, клянусь вам, словно стрелка компаса сам собой повернулся влево, и я встала столбом, разглядывая Антона и его перевернутую даму пентаклей.
Это же была она, никаких сомнений.
Вон какая лютая стервь, по лицу сразу понятно.
Блондинка в стиле Мерилин. У Антона что, как его там — импринтинг? Запечатлился на своей кладбищенской вдовушке и теперь выбирает себе женщин одного типажа?
Да, с моей цыганско-молдаванской внешностью не втиснуться в его стандарты.
Я так пристально их разглядывала — парочка вроде как ругалась, — что Алеша тоже проследил за моим взглядом и обрадовался.
— Тоха! С женщиной! Пошли знакомиться.
Я попыталась его остановить:
— Но у нас же свидание! И у них — свидание! Алеша, я не одета для встреч с родней.
— Да брось ты.
Никогда не пытайтесь остановить моего мужа, несущегося к семье. Стадо носорогов бы дрогнуло и расступилось перед ним.
Мы услышали только отрывок их разговора:
— Да потому что я свободная женщина… — доказывала блондинка, и тут Антон увидел нас.
Не скривился, и не поморщился, и не нахмурился, опытный притворщик. Вежливо улыбнулся.
— Леха?
— Тоха!
— Старший брат, — очаровательно улыбаясь, представился Алеша спутнице Антона. — А это моя жена, Мирослава.
— Инна, — тягуче проговорила вдовья заменительница и протянула руку для поцелуя.
Фу-ты ну-ты, какие мы фифы.
На меня Инна поглядывала с благожелательным интересом.
Некоторые удивлялись: жена? Не дочь?
Но она, кажется, больше разглядывала цвет помады, а не считала разницу в возрасте.
— Мы упадем рядом с вами, не против? — тараторил Алеша. — Сто лет тебя не видел, Тох. Куда ты пропал? Мирослава, давай сюда свой плащ, я повешу.
Может, не надо?
Может, я в плаще посижу, как в привокзальной забегаловке?
Делать было нечего, кроме как сохранять лицо.
Я широко всем улыбнулась и повернулась к мужу спиной, позволяя ему снять с меня остатки гордости.
К Алеше задом, а к Антону передом, как избушка.
Его взгляд плавно опускался вниз, вместе со сползающей с плеч тканью.
Задержался там, где загорелая кожа соединялась с кружевом, проскочил затянутый черным трикотажем живот, достиг сапог.
И так же медленно начал подниматься вверх.
По коленям, по бедрам, по груди и талии.
Путешествие туда и обратно.
Ох!
Гордитесь мной немедленно: я устояла на каблуках.
Не рухнула подстреленной горлицей, и окровавленное перо не закружилось в воздухе.
Было бы красиво и трагично, но несколько неуместно.
— Мирослава, — нежно пропел Алеша, обняв меня, — да ты сегодня просто роковая женщина.
— Все для тебя, — отозвалась я заторможено, поскольку мои силы были сосредоточены на спокойном дыхании.
Антон резко отвернулся.
Инна продолжала улыбаться.
Вдох, выдох. Обычно не такое уж сложное занятие, не то что сейчас.
Парочка сидела у окна напротив друг друга, и мы с Алешей сели точно так же — напротив друг друга. Не спрашивайте меня как — склейка, монтаж, выпавший кусочек мгновения, — но вот я уже почти касалась локтем Антона.
Не Инну!
Как я очутилась не по ту сторону стола, кто мне объяснит?
Не было ответа, и все, что мне оставалось, — это поспешно уткнуться в меню, чье качество печати оставляло желать лучшего. Строчки так и расползались в разные стороны, расплывались нечеткими зигзагами.
Алеша тут же бросился в бой.
— Мой брат невероятный молчун, — заговорил он, обращаясь к Инне, — просто вот слова лишнего из него не вытянуть! Надеюсь, что ты-то не такая. Как давно вы знакомы?
— Мы встречаемся четыре года, — отозвалась она охотно.
У нее была любопытная манера вести разговор — казалось, что она посмеивается и лукавит одновременно. Этакий чарующий трикстер с искрящимися глазами.
Отвратительно.
Кто бы прошел мимо?
— Четыре года! — поразился Алеша. — И почему же мы до сих пор не знакомы?
— Антоша говорит, что его брат слишком красив, чтобы знакомить с ним своих женщин.
— Он все еще использует эту глупую отговорку? — расхохотался Алеша. — Ну, Тох, в самом деле, я думал, что ты покончил с подобной ересью еще в двадцать.
Я подняла глаза, с интересом наблюдая за тем, как энергично мой муж роет яму самому себе. Потому как, если это — глупая отговорка, значит, существует реальная причина, чтобы не представлять женщину семье.
И, вероятнее всего, Инне она понравится куда меньше нелепого братского соревнования.
Не знаю, какое лицо было в ту минуту у Антона, но глаза Инны становились все острее. Будто в них попал осколок кривого зеркала.
— На самом деле он прекрасно знает, — беззаботно продолжал Алеша, — что я никогда, ни при каких условиях не позволю себе ничего лишнего по отношению к Тохиным возлюбленным.
— Даже бывшим возлюбленным? — влезла я со злободневным вопросом.
Развод не такая уже редкость в Алешиной жизни, можно уже привыкнуть.
— Даже его вдов, — твердо заверил меня муж.
Боже, вы только посмотрите на них.
Развели тут нерушимые принципы священной братской любви.
Итоги выходили неутешительными.
Антон избегал меня так упорно, что даже не показывался на глаза брату.
