выпрашивал сырники.
– Ты мой хороший вкусно, да? Но ты уже много съел, я видела, так что даже не проси, у собак есть собачий корм. У тебя все насыпано.
– Нет, я здесь останусь, смотри, ее даже собака слушается, а как готовит? И нафига мне клуб со стриптизершами?
– Паша, тут ребенок!
– А что такое стрип-ти-зер-ша?
– Я сейчас тебе врежу.
Сдержала смех, братья такие забавные, они, наверное, в детстве постоянно дрались, а вот сейчас двое взрослых мужчин – крепкие, сильные, но ведут себя, как дети.
– Так, никто никому не врежет! – повышаю голос, на меня смотрят сразу три пары глаз. – Давайте соблюдать приличия за столом, это не балаган и не клуб. Софи доедает кашу и сырники, а потом идем гулять. Я здесь видела лодку, кто-то из вас умеет ей управлять?
Горжусь собой, мне надо было идти в педагогический, мужчины замолчали, Павел и вовсе открыл рот, Михаил смотрит изучающе. А когда на столе начинает звонить мой телефон, то все смотрят уже на имя, что высветилось на экране.
«Эмиль».
Мозг не сразу соображает, кто это, а лишь через доли секунды, но я все равно смотрю на него, не решаясь ответить. Из оцепенения меня выводит звон посуды, это Павел.
– Извините, нужно ответить.
Взяв телефон, который все не перестает трезвонить, выхожу из-за стола, а потом сразу на улицу.
– Да.
– Я тебя отвлек? Ты так долго не отвечала.
Снова смотрю на экран, чтоб убедиться, что это точно мой бывший парень, а не мои галлюцинации.
– А ты номером не ошибся?
– Ты такая дерзкая стала, мне даже нравится.
– Эмиль, ты пьян? Я только этим могу объяснить твой звонок.
– Нет, я соскучился.
Прыснула с иронией и досадой.
– Позови свою новую подружку, она развеет скуку.
Так противно стало и мерзко, он вообще, на что рассчитывает такими звонками, что я все забуду и снова брошусь ему на грудь?
– Я…
– Мне некогда, прощай. И, знаешь, что, не звони больше, у меня ревнивый мужчина.
Отключилась, а саму всю колотит от негодования. Как вообще хватает у него совести говорить со мной? Вздрогнула от нового входящего звонка, но это был не Эмиль.
«Дорохова».
Об этой пиявке я и забыла уже.
– Да, – ответила как можно спокойней.
– Ну, как там наши дела, Цветкова?
– Все хорошо.
– До какой степени хорошо? Вишневский работает? Он один? Скучает по мне?
– Нет, он в отпуск укатил.
– Как в отпуск?
– В плановый. С невестой.
– Какой невестой? Ты там перегрелась в офисе? У него нет и не было никакой невесты.
– Тебе откуда знать? Свечку ведь не держала. Так что, Эльвира, твой поезд уехал, женился наш босс.
– Да как же так? А ты видела ее? Из наших? Какая из себя?
– Ну, довольно симпатичная, блондинка, миниатюрная. Очень милая, женственная, – смотрю на себя в отражении высоких окон дома, наматываю на палец светлую прядь волос. – Они улетели в Европу, свадебное путешествие.
Дорохова сопит в трубку, я улыбаюсь.
Господи, так приятно. Кукиш тебе, «подруга», а не Вишневский.
Вишневский
– Да, хорошо, вот так, держи здесь. Не так сильно, не пережимая шланг. Да, умница.
И зачем я только взялся ремонтировать насос? Я ведь совершенно ничего в этом не понимаю, я гуманитарий, а не технарь, в Европе, куда отец отправил учиться, не было такой дисциплины, как починить насос. Надо было не отправлять Фёдора в город или сразу вызвать специально обученного человека.
Но я обещал дочери, что она будет купаться в бассейне. Вот и пожалуйста. Теперь я ремонтирую насос, что-то пытаюсь рассмотреть в сплетенных между собой маленьких и больших трубочках.
Но я же решил, что я мужик. Я должен показать это – мужик, который должен уметь все: ремонтировать насос, принести мамонта и сделать женщине бусы из клыков дикого зверя. Это было спонтанное, но такое верное решение – показать Маргарите, что я умею что-то делать руками.
Фантастический бред.
И вот теперь я наблюдаю за тем, как тонкие девичьи пальцы сдавили несколько трубочек, а я, вместо того чтобы как-то разобраться в этом сложном агрегате, смотрю на Цветкову.
Девушка сосредоточенно смотрит вниз, светлые волосы упали на лицо. Мне хочется убрать их и посмотреть, как дрожат пушистые ресницы, как она старается и от волнения и прикусывает нижнюю губу.
– Папа. Ну, скоро? – София от нетерпения кричит, играет рядом на лужайке, сидит на надувном ярком матрасе.
– Погоди, милая, у папы тут очень ответственный момент.
А сам продолжаю пялиться на Маргариту и ее чуть заметные веснушки на носу. Хорошо, что братец уехал, хватило мне его подколок и приколов, а еще тот факт, что он, оказывается, целовал Цветкову на глазах у Егора, как-то совсем уже пошатнул мою нервную систему.
Пашка, конечно, схлопочет еще за это и свои выкрутасы.
Но последней каплей стал звонок некого «Эмиля» на сотовый моей няне. Что вообще за … моржовый? Какое он имеет право ей звонить, а она так при этом смущаться и убегать?
Они вместе? Он ее мужчина? У них все серьезно?
Я даже телефон ее закинул в подушки дивана, отключив звук, пока Маргарита мыла посуду.
Совсем уже рехнулся.
Чувствую жгучую ревность с неприятным привкусом, он появился во рту и растекается желчью по телу.
– Я все правильно делаю? Михаил?
Забыл, зачем мы здесь собрались, отвлекся всего на несколько секунд, но отвертка соскользнула в сторону. Шланг все-таки лопнул, масло брызнуло вверх, окатив нас двоих своей жирной и липкой массой.
Оно попало ей на грудь, на платье Маргариты, мне на футболку. Девушка закричала, отпрыгнул в сторону, испуганно уставилась на меня.
– Это я? Это из-за меня вот так сейчас получилось? Это я во всем виновата? Боже, я такая неуклюжая.
Маргарита затараторила, быстро заморгала глазами, а мне так хотелось улыбнуться, прижать ее к себе и сказать, что во всем виноват я. Только я.
Странные ощущения. Не могу даже их понять, что такое со мной происходит, ведь были совсем другие планы на жизнь, даже на это лето. Полететь с любовницей на Мальдивы, провести приятно время. Кристина. Да, точно. Ее зовут Кристина.
Я уже забыл про Мальдивы и ее имя. Да и что там делать? Пашка прав,
