было между ними? Что связывает? И он что, ревнует?
Первый день моего пребывания на элитной даче – и уже такие эмоциональные потрясения. Если такое будет продолжаться ежедневно, то моя и без того нестабильная нервная система даст трещину.
Закрываю глаза, пытаюсь расслабиться и проанализировать все, что произошло. Но события мало поддаются анализу, я в замешательстве, здесь что-то другое, отчего сердце начинает биться чаще, даже пальцы слегка трясутся. Это все Вишневский. Это он во всем виноват. Это он так на меня смотрел, а потом прижимал к себе, защищая от соседа, словно он несет прямую угрозу моему здоровью и чести.
Моя романтическая натура сразу представила картину, как Михаил в гусарском мундире, защищает свою даму сердца, вызывая обидчика на дуэль, бросая ему в лицо перчатку.
Хм, как что напридумываю.
А еще мой шеф начинает мне нравиться все больше и больше. Я прекрасно понимаю мозгами, что это неправильно, что так в принципе не должно быть. Я подчиненная. Он мой руководитель. Но с другой стороны, я – женщина. Он – мужчина. Как бы сказала мама, что должно произойти, обязательно произойдет, и она просила меня развлечься. Вот как в воду глядела, ой, хватит с меня сегодня воды.
А еще моя неуверенность в себе, болезненное недавнее расставание с Эмилем. Его звонки. Вот чего он хотел сегодня им добиться, я так и не поняла. Было такое чувство, что он специально все это делает, чтобы разбередить мне раны, чтобы мое сердце стало еще больше кровоточить, но в данный момент эффект получился обратный. Я только разозлилась. И больше ничего.
Задумалась, снова вспоминая о том, как Михаил смотрел на меня, как касался, как потом прижимал в воде и спрашивал, все ли со мной хорошо. Это было так трогательно и мило, а я увидела совершенно другого Вишневского, не того заносчивого, наглого босса, который мне встретился в приемной.
У него очень красивые глаза. Челка, которая падает на лоб, и ее хочется убрать, сильные руки, крепкое тело. Татуировка волка. Она ему очень идет, некий образ волка-одиночки, который не верит в любовь и живет лишь одним днем.
На полке в душевой только мужской гель для душа с ароматом свежести и ментола, пришлось им мыть голову, потом долго смывать торопясь. Выходя из душевой, нашла на сушилке лишь небольшое полотенце, видимо, дом еще не был готов для гостей, и здесь лишь самое необходимое.
Промокнула лицо, сделала шаг на кафель, нога как-то странно и так быстро поехала вперед, и тут же начала открываться входная дверь. А я с громким возгласом, совершенно голая полетела в объятья своего босса.
– Вот же черт, Маргарита, держу, держу. Я опять зашел не туда.
Он так крепко прижимает к себе, сердце снова ухает в пятки от страха, а потом подскакивает вверх, начиная биться часто-часто. По телу бегут миллионы мурашек от соприкосновения моей горячей груди с его холодной.
Мою наготу даже не скрывает полотенце, потому что я его зажала в руках, а сама снова, как несколько минут назад, лишь глотаю воздух, открывая рот, не в силах произнести ни слова.
Немая сцена из комедийного фильма.
Это третья за сутки шоковая ситуация, а работа няни вроде должна быть связана с детьми, а не с их отцами и не с такими происшествиями.
– Все хорошо?
– Да… да… вроде бы…
– Извини, Цветкова, готов получить по причиндалам, но я сделаю это снова.
– Что?
Господи, я сейчас отупевшая дура с красным дипломом экономиста.
Но когда Михаил целует меня, сердце пропускает удар, второй, у него прохладные губы, мои мокрые волосы на затылке сжимает его сильная ладонь. Голова идет кругом, таких эмоций у меня никогда не было, внутри словно взрывается десяток фейерверков, и их разноцветные россыпи мелькают перед глазами.
Я даже не пытаюсь сопротивляться, у меня нет на это сил, потому что меня не спрашивают, а просто целуют, сминая губы, прижимая к себе, так по-мужски, по-собственнически.
– Хотел это сделать все утро.
– Но…
Одна фраза, глоток воздуха и снова поцелуй. Руки уже скользят по влажной коже, а если он продолжит, то именно в этой душевой произойдет необратимое.
– Папа, папа!
– Софи?
– Софи!
Говорим одновременно, глядя уже испуганно друг другу в глаза. Михаил все еще обнимает меня, закрывая ногой дверь, не давая девочке войти.
– Она была внизу, я видел. И как только успела так шустро прибежать? – мужчина шепчет, а сам смотрит на мои губы.
– Папа! Маргарита! Вы куда все делись?
– Не хотелось бы тебя отпускать, но придется.
– Надо выйти, – шепчу.
– Ты хочешь прямо так? – Вишневский передразнивает мой шепот.
Быстро отталкивая мужчину, прикрываясь полотенцем, а сама краснею так, что чувствую сама.
– Папа, ты там? – стук в дверь.
– Да, Софи, что случилось?
– Там какая-то тетя.
– Какая еще тетя?
– Тетя приехала, она в телевизоре, стоит за воротами.
Миша улыбается, подмигивает, выходит, начиная расспрашивать дочь о неизвестной тете. А я, выдохнув, смотрю на себя в зеркало и не узнаю. Глаза горят, губы зацелованные, вид ошалелый и… счастливый.
Что он сказал? Что хотел это сделать с утра? Хотел поцеловать? Поцеловать меня? Цветкова, ты влипла. Сама того не понимая и не зная, влипла и влюбилась в собственного шефа.
Вытираю волосы, прикрывшись полотенцем, выглядываю в комнату – никого нет, бегу до гардеробной, надеваю футболку, трусики и шорты прямо на влажное тело. Сама улыбаюсь, а внутри порхают бабочки. Надо позвонить маме, но где в последний раз видела свой телефон, не помню.
А еще интересно, что за тетя там приехала?
Вишневский
– Мишенька! Какое счастье, что я тебя нашла, и ты дома. Ты не представляешь, что со мной приключилось за это время! Эти перелеты, аэропорты, отвратительные таксисты. Я так устала. Я так вымотана. Ты просто себе не представляешь.
Кристина бросает чемодан у крыльца, стуча каблуками, поднимается по ступенькам, заходит в дом, кидается на шею. Тут же отстраняется, морщит носик.
– Ты почему мокрый, что-то случилось? Что с тобой происходит? Я тебя еле как нашла. Почему ты дома? Мы уже точно никуда не летим? – Кристина скривила пухлые губы, собираясь заплакать.
Если я сейчас задам вопрос, зачем она сюда приехала, буду выглядеть весьма глупо. И так понятно, что она соскучилась не
