дёрнув на себя с новой силой, прижался к тёплым губам своими в яростном поцелуе. Не поцелуе. Таковым его не назовёшь.
Это было какое-то безумие. Неконтролируемое и незапланированное. Я обеими ладонями впился ей в лицо, освобождая её руки. Держал голову, не позволяя увернуться, и упивался вкусом её ярости вкупе с бессилием. Дина завопила мне в рот, а я уже просто не мог остановиться.
Не отпущу. Нет.
Под моими рёбрами разлился колючий жар. Он опалял мои лёгкие, и наверное, именно поэтому я глотал то, что воровал у неё. Казалось, что я слышал, как в её глотке колотится сердце.
Дина вцепилась в мою рубашку, оттягивая ткань. Била по моим плечам и впивалась ноготками в мою кожу. Я почти ничего не чувствовал. Кроме застилающего разум желания.
Поймал её язык и втянул в свой рот. Дина заскулила, проезжаясь когтями по моей шее. Я упивался тем, как всё есть.
В пах ударила горячая судорога. Не думая больше ни о чём, я просто делаю мягкую подсечку.
Она цепляется за меня и её тянет назад. Придерживаемая моими руками, Дина падает на постель, и тутже отталкивается ногами. Пытается отползти от меня. Но я снова обхватываю тонкую талию и дёргаю её на себя.
— Ты же сама понимаешь, Дин? — заглядываю в её раскрасневшееся лицо, — я не уйду сейчас.
Дина
— Ты же сама понимаешь, Дин. Я не уйду, — его слова словно ядерный взрыв разрывают мою голову. Это острое лезвие, что безжалостно вспарывает мою грудную клетку. Мне хотелось кричать. Так громко, как только я могу.
Но вместо этого с моих губ срывается лишь немой вопль. Хрип. Надломленный и болезненный. Марат дёргает меня на себя и, нависнув, стискивает коленями мои бёдра. Дышит запальчиво прямо мне в губы. Его взгляд пронзает меня насквозь, заставляя давиться собственным дыханием. Эти секунды превращаются в бесконечность.
— Ты не можешь, — я прерываю ядовитую тишину, и перестаю сопротивляться, — ты не сделаешь это, если я не захочу.
— Но ты хочешь, — его давление становится невыносимым. От блуждающего взгляда хочется спрятаться. Потому что под ним я уже чувствую себя обнажённой. Его глаз достаточно.
— Ты меня не слышишь, Марат, — и он, подтверждая мои слова, тянется рукой к моему лицу, и обводит кончиками пальцев дрожащий подбородок. Касается нижней губы и слегка нажимает на неё. Оттягивает.
— Ты даже представить себе не можешь, Дина, — приближает своё лицо, — как сильно я хочу, чтобы ты мне ответила.
— Я не могу, — почти шёпотом.
— Не могу, и не хочу — это совершенно разные вещи. Ты ведь прекрасно понимаешь. Почему тебя так сильно волнует правильность?
Я молчу. Отвожу голову, избавляясь от его пальцев и фокусирую свой взгляд на наглухо зашторенном окне. Я понятия не имею...
Моё здравомыслие незаметно ускользало от меня, и это пугало больше всего остального. Я сглатываю тяжёлый ком в горле и провожу по губам языком. Чувствую вкус Марата на них. И тёплый пульсирующий шар в нижней части моего живота.
А так не должно быть.
Я с самого начала не должна была смотреть на него. Не должна была даже подпускать его к себе. Но кто бы знал?
— Ты должен уйти, — не отвечаю на его вопрос. Всё ещё надеюсь, что он меня услышит. Моя ярость сменилась бессилием. А стержень, которым я прикрывалась всё это время, с хрустом ломался внутри меня.
Меня пугало осознание того, что с Робертом я не испытывала ни доли из того, что даёт мне Марат. Это безумие. А подобные эмоции, как правило, не приводят ни к чему хорошему. Они заканчиваются. Гаснут так же быстро, как и возникают. Словно вспыхнувшая спичка. А потом эти чувства тлеют, оставляя за собой обычную золу. Грязь. Черноту. Дыру в груди.
— Позволь мне касаться тебя, Дин? — Марат склонил голову и мягко прижался своими губами к моей ключице. Я вздрогнула даже от этого почти незаметного прикосновения, — я не сделаю тебе больно. Я обещаю. Я клянусь тебе...
Не дожидаясь моего согласия или хоть какого-то ответа, Марат опускает руку на мою грудь, и стискивает пальцами мой сосок, что вероломно затвердел только лишь от его близости.
— Ты же говорил, что ты не насильник? — заставляю себя произнести его же слова, в надежде остановить это безумие. Мои губы болят от его поцелуя, но, чёрт возьми, они хотят ещё! — если ты хочешь заставить меня ненавидеть тебя, то делай что хочешь, — наконец, перевожу взгляд от окна к нему. Я чувствую пульсацию в том месте, где в меня вжимается его возбуждённый член. Моё тело беспрепятственно откликалось на каждое его движение. Так, как никогда не откликалось на Роба.
Марат замер. Я почувствовала горечь во рту. Его чернильные глаза буквально выворачивали меня наизнанку.
О чём ты думаешь? Что в твоей голове, чёрт возьми?!
Время будто остановилось. Он продолжал смотреть на меня. Расщеплять на атомы.
— Марат? — с моих губ соскользнул едва слышный шёпот.
Он словно вышел из оцепенения. Жёсткие пальцы всё ещё касались моей груди. Он большим пальцем обвёл набухший сосок ещё раз, а затем, тяжело вздохнув, перекатился на спину, позволяя мне сделать полноценный вздох.
Я оставалась на месте. Не шелохнулась. Лишь моя грудная клетка продолжала ходить ходуном, а пальцы отчаянно впивались в покрывало.
— Угости меня чаем, Дин, — произнёс очень тихо. Глядя перед собой в потолок, — и я уйду. Просто чай. Обещаю.
Просто. Чай.
И он уйдёт.
Ни слова не говоря, я запахнула на груди сбившийся кардиган, и поднялась с постели. Качнулась от нежданной слабости в ногах, и опёрлась о комод. Поставила на место наше с Робертом совместное фото и, собравшись с мыслями, вышла из комнаты.
Я слышала, как он тут же встал следом и пошёл за мной.
Зашёл на кухню и сел на то же самое место, где сидел в прошлый раз.
— Тебе какой? — мельком взглянув на него, я поставила на стол две кружки.
— Какой сделаешь, — он устало потёр шею, и зажмурил глаза.
Пододвинул к себе сахарницу и насыпал в большую кружку четыре ложки.
Роберт пьёт без сахара.
Мысленно ругаю себя за проводимые между двумя мужчинами параллели и отворачиваюсь. Облокотившись о столешницу, жду, когда закипит чайник.
Услышав шелест за спиной, моё тело мгновенно напряглось.
Мои ресницы задрожали, и я закрыла глаза, когда почувствовала на своих бёдрах его горячие ладони. Он мягко потянул их на себя, прижимаясь сзади.
Тяжёлое дыхание обожгло мне макушку, и мурашки волной сползли от шеи вниз вдоль позвонков. Он громко втянул
