— Любила, — покачала она головой, тоскливо улыбнувшись. — Как же его можно было не любить… Андрюшка офицером был! Красивый, как с картинки! А уж какой выдумщик! — усмехнулась, сняла очки, протерла, не переставая загадочно улыбаться, и снова надела. — Твой дед писаный красавец был. Гордый, статный, а глаза какие… Точно васильки! Но мне-то что, — хмыкнула, — у меня и без него женихов целая торба, а тут еще один на танцах привязался! И все ходил, да ходил за мной хвостиком. С института встречал, домой провожал. Мамка, конечно, сильно ругалась! Андрейка под домом станет и стоит с ромашками, пока я гуляю. Ждет. Приду, мать как заорет: «Опять твой пришел, Райка! Покоя от него не сыщешь! Всех соседей на смех поднял!». Ну, я, конечно, прогоняла его. Уж больно наглым он мне казался. А он уперся и не в какую. Сказал: «Моя — значит, моя!». Ну сходила с ним погулять. Один раз, второй. А потом запропастился куда-то, жених, — фыркнула. — Я себе три дня места не находила! Явился не запылился, под вечер! Голову опустил и сказал: «Забирают меня, Райечка, в армию!». Ну, я сразу в слезы. Реву. А он мне: «Дождешься — женюсь». Ну я и дождалась, а он, как и было обещано, женился. Вот так вот, Дунечка. Твое тебя всегда дождется, — ласково пригладила мне волосы, смахнула непрошеную слезу, всхлипнула и встала. — А ты чего спрашиваешь?
— Да так, — ушла от ответа, — просто…
Бабуля подозрительно на меня покосилась. Точно готовая вести расследование, но я под шумок в коридор, а оттуда в комнату смылась.
— Дунька, втюрилась что ль?
— Нет! — крикнула, захлопывая дверь.
Со стоном упала на кровать. Фыркнула и губы надула.
Ну Белов! Небезразличен он! Шут гороховый!
* * *
На улице снова были солнце и невыносимая жара, как и все это лето. Несколько дней назад стеной шел проливной ливень, и я стояла у окна, наблюдая за буйством природы. Однако, сегодня дождем и не пахло. Подняв голову к небу, подставляя под лучи солнца и без того мое загоревшее лицо, я не по-детски тяжело вздохнула.
Ну вот, и отчалили родители. Они сказали, что туда, куда они едут, все в снегу и целое море загадок, которые им предстоит разгадать. Мир нуждался в открытиях.
Снег они мне, к сожалению, отправить по почте не смогут, хоть я и очень того хотела, но клятвенно заверили, что к тому моменту как они вернуться у нас самих будут целые сугробы. Родителям я верила. Они же взрослые, а значит — правы. Как иначе?!
А еще я уже по ним скучала. Сильно-сильно. Мне хотелось им показаться в бантах и новых туфельках, но мама обещала посмотреть фотографии.
— Серый! Серый! Ну куда ты кидаешь?! Ты косой что-ли? — услышала я мальчишеский голос неподалеку.
Повернувшись на звук, заметила ребят из соседнего двора. Лица знакомые, но с мальчишками я не дружила. Улька молвила, что они противные и пакостные ду-ра-ки! И нечего на них обращать внимание! У нее была с ними целая война, а вот мне всегда было интересно погонять в мяч.
Вздохнув, села на лавочку и стала наблюдать за игрой.
Как ловко они его пинали, а как быстро бегали… Я бы так точно не смогла! Погонять бы с девочками тоже, да только разъехались кто куда… Вон, Варька на дачу умотала, Сонька в Диснейленд улетела, обещала привести кукол, а Ульку к бабушке в область отправили, от греха подальше, как ехидно брякнула она сама.
— Ну, ты точно косой, Серый! — фыркнул громко мальчишка. Он был меньше остальных, с короткими русыми выгоревшими волосами и хмурым лицом.
— Да я-то че! — почесал голову, очевидно, Серый и зыркнул на непослушный мяч, который закатился под соседнюю от меня лавку.
— Эй! Эй! — крикнул мальчик. — На лавочке!
Нахмурившись и приподняв подбородок, я обратила на него внимание.
— Подай мяч!
— Я тебе не «эй»! — важно изрекла. Ишь какой наглый! — У меня имя есть!
Мне показалось или на его хамоватом лице, промелькнула улыбка?
— Серый, я щас!
Мальчишка легкой трусцой побежал ко мне, а я сжалась в комок ежиком. Теперь он мне волосы вырвет! Точно — без клочка останусь! Улька всегда жаловалась, что девчонок за косички дергали. А мне бабушка, как раз сегодня косы заплела…
— Ну и как же тебя зовут не «эй»? — ни разу не запыхавшись, спросил. Прищурился и расставил руки в боки.
Сердце отчего-то зашлось в бешеном ритме. Робко из-под ресниц на него глянув, я пробурчала:
— Дунька.
— Дуся что-ль? — присвистнул он. — Ну ты даешь!
— Не Дуся, а Дуня, — настояла на своем и повела угловатым плечом.
— А я Герман, но можешь звать меня — Гера, — протянул он руку для пожатия.
Неуверенно подняла на него голову. Лучезарная улыбка освещала его лицо. Протянутая рука была в пыли, и когда я неуверенно на нее покосилась, он, стушевавшись, потер ее о мешковатую черную футболку с супергероем. Неловко приподняла руку, но Гера скоропостижно сжал ее сам. Прикосновение было нежным. Сперва к кончикам пальцев, затем скользнула на ладонь, и почему-то сжала запястье. Крепко.
— Ах! — ахнула, когда он дернул меня на себя. Довольно неуклюже и грубо, но тут же придержал мягко за плечо.
Коконом он окутал меня со всех сторон, заглянул с хитринкой в глаза и выдал:
— Дуся, а ты умеешь играть в футбол?
Удивленная, я шустро покачала головой.
— Идем, научу!
Уверенно он потянул меня за руку. Сперва к лавочке, чтобы достать мяч и пнуть его Сереге, который с живым любопытством на нас взирал, а после потянул на поле.
— Вот, — представил меня двум мальчишкам. — Она будет играть с нами.
— Но она же девчонка, — с отвращением выплюнул незнакомый мне мальчик.
— Вовка, и что? — не смутил Германа его тон.
— Ну и то! Она же играть не умеет!
— Ты тоже, но тебе не мешает! А её научим! Вот, увидишь, Вовка, она еще тебя сделает! Да, Дуська?
— Я Дуня.
Научить меня играть было делом хлопотным. Однако, Гера не сдавался. Упертый как бык, пер напролом. Не принимал моих отказов, не обращал внимания на злобные и косые взгляды своих друзей. Он лишь шутил, смеялся, нарочно задевал меня и называл этим раздражающим «Дуська!».
— Давай, Дуська! Бей! Что ты как сопливая девчонка? — кричал на эмоциях, требуя забить гол Сереге, что с мученической физиономией стоял на воротах.
— Я и есть девчонка! — пискнула, и со всей дури пнула по мячу.
Он летел, летел и залетел в ворота! Радостные детские вопли: «Го-о-ол!», разносились на всю округу. Даже Серый обрадовался, подошел и с уважением отрезал: «Давай пятюню!». Но больше всех радовался Герман. Сверкая своей довольной лыбой, он повторял: «А я говорил!».
Мы играли до раннего вечера.
Мне так хотелось сказать Ульке, что она не права и что на самом деле с мальчишками весело и никакие они не ду-ра-ки, а очень даже приличные и хорошие.
Первым домой загнали Серегу, затем и Вовин отец подоспел. Так мы и остались с Германом вдвоем. За день мы так наносились и напрыгались, что теперь, уставшие, но довольные, сидели на лавочке под большим старым кленом.
— Дуська, а ты чего домой не идешь? — вдруг спросил Гера. Вгляделся в землю, схватил палку с тремя концами, достал что-то из кармана и принялся сосредоточенно наматывать.
Бабуля сегодня на смене, а дед еще наверняка в гараже копался. Что мне дома делать-то? Уж лучше свежим воздухом подышать.
— А ты? — в свою очередь полюбопытствовала, украдкой на него зыркнув.
— А меня никто не ждет, — хмыкнул. — Мамка только через час будет.
Для меня это было незнакомо. Как это никто не ждет? Разве он никому не нужен?
Детское впечатлительное сердечко наполнилось сочувствием к этому мальчику. Оно болело за него. Неосознанно протянула руку, но он только грозно рявкнул:
— Не жалей меня. Я уже привык.
Мы никак не могли быть ровесниками. Он был слишком взрослым. Говорил как взрослый, думал как взрослый. Стеснение накрыло меня с головой. Мне вдруг показалось, что я не чета этому мальчику. Он наверняка считал меня глупой. На эмоциях я резко привстала, порываясь уйти. Уйти и больше ему не мешать, хоть и от этого было тоскливо. Однако, его испуганный голос меня остановил.
