Ты… Ты… Ну погоди, доберусь я до тебя!
***
— Он ушел, Ира.
— Хорошо.
— Такой с виду приличный, — мама села на кровать рядом.
— Угу, — все так же безразлично отозвалась Ира. Она безучастно смотрела в стену напротив.
— Ириша, может быть, не надо было так. Ведь он…
— Прошу тебя, мама! — с надрывом произнесла Ирина. А потом вдруг рухнула в руки — и разрыдалась. В комнату заглянул Павел Иванович, закашлялся — и ушел на балкон курить. А Елена Викторовна обнимала дочь за плечи, гладила по голове. И больше не говорила ничего. Все слова были давно сказаны.
Аттестат с отличием, прекрасные результаты экзаменов. И вот перед ней распахнула двери знаменитая «пироговка», педиатрический факультет.
О том, чтобы стать врачом, Ирина грезила с детства. Кажется, как только начала говорить, она утверждала, что будет врачом. Деток будет лечить. Ну а пока в роли ее пациентов перебывали все куклы и мягкие игрушки. Всем капали капли в нос и зашивали порванные уши.
Ну вот, мечта сбылась. Впрочем, поначалу было очень непросто. Комнаты в общежитии не хватило, да и не хотелось Ирине в общежитие. Поэтому на пару с сокурсницей Лизой они снимали комнату у вредной бабульки. Потом, правда, бабуля оттаяла — когда сообразила, что две студентки-медички — это о-го-го какой гешефт, это ж тебе давление будут по два раза в день мерить, и пульс проверять, да и вообще. Ну что, что педиатры будущие. Давление-то померить могут? Она даже стала подкармливать вечно голодных и безденежных девчонок.
Потому что родители не могли присылать много денег. А жизнь в столице дорогая. И за комнату надо платить, и ездить много, и кушать что-то. То время Ира вспоминал со смешанным чувством. Иногда не верилось, что с ней все это было. Как сидела над конспектами до позднего вечера. Как зубрила латынь. Как едва не упала в обморок после первой анатомички.
Тогда-то она и познакомилась с Мишей. Именно он вывел ее из пахнущего формалином помещения, принес откуда-то воды и что-то рассказывал, пока Ира, привалившись к стене, мелкими глотками пила воду из одноразового стаканчика.
Миша был старше ее на целых три курса. На фоне нее, юной и неопытной первокурсницы — уже такой взрослый. Еще немного — и уже врач. Учился Михаил на лечебном и собирался двигать вперед медицинскую науку. И у него были на это все шансы. В отличие от Иры, был он коренным москвичом и потомственным врачом. По крайней мере, по линии матери. Ольга Петровна Ильина была акушером-гинекологом высшей категории и заведующей женской консультацией. Об отце же Миша никогда не рассказывал. Но обо всем это Ирина узнала, конечно, не сразу.
А сначала Миша, к ее огромному изумлению, увлекся ею. Поначалу Ира не могла поверить, что этот взрослый и такой уже многое умеющий и знающий четверокурсник ухаживает за ней. То пирожками угостит, то до дома проводит, то конспектом выручит. Потом, когда Ира уложила эту мысль в голове, она, конечно, собой возгордилась. Женское тщеславие подняло голову. Миша был взрослый, умный и вполне интересный. В полной мере отдаться чарам Миши Ильина ей не давали огромная нагрузка и надвигающаяся первая сессия. Которую она вполне успешно сдала — и уехала, окрыленная, домой, к родителям. Вот там, во время каникул. Ирина осознала, что к Мише у нее есть чувства. Ей его не хватало. Она по нему скучала.
Он приехал ее встречать к метро. И в гулком вестибюле станции «Белорусская» они долго-долго целовались. И никак не могли друг от друга оторваться.
Потом Ира не раз задавал себе вопрос — любила ли она Мишу. Наверное, любила. Только это была какая-то… какая-то другая любовь. В которой огромную дымовую завесу создают мечты и фантазии, свойственные юности. И за этой дымовой завесой ты не видишь человека.
Но что ее потом, после неизменно удивляло — так это то, что она могла так долго держать оборону. Миша хотел большего. Миша, как любой нормальный парень в двадцать с небольшим, хотел близости. Физической, интимной. Ира не являлась пуританкой в вопросах секса. Как это вообще может быть, если ты собираешь стать врачом? Нет, она считала, что интимная близость — это естественно, нормально, физиологично. Но при этом сама она была девственницей. И полтора года динамила Мишу. Как они не разбежались за это время — удивительно. Хотя несколько раз крупно ссорились в этот период. Ира не понимала потом, чем была вызвана такая собственная неуступчивость — ведь в Мишу она была влюблена. Наверное, голова у нее слишком крепко приделана к шее — чтобы ее так легко потерять. Может быть, и либидо еще не сформировалось в полном объеме, и она просто не желала Мишу так, как желал ее он, а делать то, что не хочет, Ирина не привыкла. Была и еще одна причина. Гордость. Ей не хотелось становиться легкой добычей симпатичного столичного мальчика — ведь, как ни крути, они были из разных миров.
Но в начале ее третьего, а его шестого курса Ира сдалась. Это была сладкая капитуляция. В первую очередь, для Миши, конечно. Но и для Иры открылся мир физической близости между мужчиной и женщиной. И там оказалось приятно. Но головы Ира все же старалась не терять, вопросы контрацепции из вида не выпускать, к телу допускать только после душа. Эти ее здравомыслие и определенная сдержанность стали причиной последующих событий. Или то, что сессия на третьем курсе была какой-то особенно сложной, одна фармакология чего стоит! В общем, с учетом каникул дома они не виделись с Мишей больше месяца, почти полтора. А по возвращении в Москву Ирину ждало предложение. То самое. Руки и сердца.
О, как она была счастлива! Поначалу. До знакомства с Ольгой Петровной.
Будущей свекрови Ира не понравилась — она это поняла сразу. Но все же пыталась, изо всех сил пыталась как-то наладить контакт, несмотря на нескрываемую холодность и даже прорывающуюся язвительность. Ира потом долго плакала Мише в грудь, вцепившись в полы его куртки, а он гладил ее по голове и утверждал, что все образуется, просто у мамы сложный характер, у мамы тяжелая работа. Ирина поверила. Потому что, несмотря на весь свой здравый ум и уравновешенный характер, в те годы она была все же — молодой и влюбленной девочкой.
Битва характеров Ильиной-матери и Ильина-сына продолжалась два месяца. А потом Ольга Петровна смирилась. И была еще одна встреча, уже гораздо более
