близость из их с Мишей совместной жизни исчезла. Совсем исчезла.
— Ира, ты творишь глупость! — как-то резко сказал он ей. — Что сделано — то сделано. Нельзя жить прошлым.
Она кивала. Не спорила. На споры просто не было сил.
Ирина не могла видеть детей. Грудничков, малышей, школьников и подростков — никаких. А ведь ее работа — это дети. А она — не могла. Временами ей казалось, что она ненавидит их всех — и детей, и их беспокойных мамаш. И вежливо улыбаясь и отвечая на вопросы, она думала о том, каким бы был ее ребенок сейчас. Он бы уже родился. Ему бы было уже два месяца. Или три.
Из всего коллектива Ира общалась только с акушером-гинекологом Верой. Может быть потому, что она тоже была молодой и напоминала Ире ее студенческую подружку Лизу. Именно к Вере Ира и пришла со своей бедой.
— Вер, посмотри, какие-то выделения подозрительные, совсем замучили.
— Прошу, — широким жестом махнула в сторону кресла Вера. — Позолоти ручку — всю правду расскажу, ничего не утаю!
Ира тогда даже усмехнулась. Наверное, это было последнее подобие смеха на ее лице на долгие месяцы.
***
— Эндометриоз у тебя, мать, — Вера снимает с датчика презерватив, выбрасывает его в ведро. — И такой прямо…
— Ну, говори, не мнись, — Ирина встает с кушетки, тянется за джинсами. — Эндометриоз — это неприятно, но лечится же, так?
— Так, — кивает Вера. — Слушай, давай тебя Роза Вадимовна посмотрит?
— Кто это?
— Мега-тетка, я у нее интернатуру проходила. У нее глаз почище любого УЗИ.
— Ну пусть смотрит, у меня нет секретов от врачей, — вздыхает Ира. — Разве что от проктологов.
***
— Аборт был? — Роза Вадимовна снимает очки и кладет их на стол.
— Был, — тихо отвечает Ира. От этого жеста — аккуратного и неспешного ей вдруг становится страшно. Как и от глубокого вздоха, за ним последовавшего.
— И кто ж вам операцию-то делал…
— Свекровь.
Взятые было в руки очки Роза Вадимовна уронила обратно на стол.
— Как?!
— У меня свекровь — акушер-гинеколог, — принялась торопливо отвечать Ирина. — Она мне сама… операцию делала. У нее высшая категория. Она заведующая женской консультацией.
— Н-да? — Роза Вадимовна задумчиво крутила очки, глядя куда-то в стену. А потом еще раз вдохнула — и посмотрела на Иру. — К черту цеховое братство, скажу как есть. Аборт вам сделали по-мясницки. Можно бы хуже — да некуда. Скорее всего, у вас никогда не будет детей.
— Не может быть, — помертвевшими губами прошептала Ира.
— Мне очень жаль.
***
— Мама не могла этого сделать.
— Но сделала! — Ира кричала. По ее лицу текли слезы. — Она это сделала специально! Я ей никогда не нравилась, и она специально лишила меня возможности иметь детей! Чтобы ты меня бросил. Потому что она меня ненавидит!
— Ира, ты говоришь чушь, — Миша старался говорить спокойно. — Врач, к которой ты ходила, просто ошиблась. Такое бывает. Надо сходить к другому специалисту.
— Например, к твоей маме? — Ира чувствовала, что на нее накатывает истерика, но ничего не могла с этим сделать. — Чтобы она мне уже для надежности матку вырезала вместе с яичниками?!
— Ирка, прекрати!
От боли и бессилия она застонала. А потом рухнула на стол — и разрыдалась, уткнувшись в руки. Ладонь Миши погладила ее по голове.
— Ну давай ребенка заведем… если ты так хочешь… Я не против…
— Ты ненормальный?! — Ира подняла зареванное лицо. — У меня! Никогда! Не сможет! Быть детей!
— Ира, успокойся…
— Исчезни с глаз моих! Ненавижу! Обоих вас ненавижу!
***
На следующий день разум включился. И Ира оказалась способной на то, чтобы вычленить разумное зерно в словах мужа. Врач могла ошибиться. Даже два врача могут ошибиться. Значит, нужен третий.
Она добилась приема у светила. Доктор наук, заедающая отделением репродуктивной медицины в каком-то новомодном медицинском центре. Деньги плюс настойчивость сделали свое дело.
Светило не сказало ничего нового. В лживую утешительность отдельных обтекаемых фраз Ирина не поверила. Слезы уже кончились, глаза остались сухими.
Так вот, с сухими глазами и сухим, выжженным до пепла сердцем, она вернулась домой, к родителям.
Мама ничего не спросила, все по лицу поняла. Отец две недели задерживался допоздна на работе, будто боялся возвращаться домой. Квартира словно вымерла: отец на работе, мама ходит так, что звука не слышно, а Ира… Ира лежит лицом к стене. Ей казалось, что самое дно отчаяния постигло ее в Турции — веселой, шумной, курортной. Но здесь, в тишине родительской квартиры, отчаяние разрослось до какой-то вселенской бесконечности. И, почти утонув в нем, Ирина вдруг все рассказала маме.
Мама плакала. У Ирины слез не было. Так ей казалось. А потом оказалось, что материнские слезы способны растопить самую засохшую корку на сердце. И две женщина плакали, обнявшись и раскачиваясь.
В десять вечера пришел глава семьи. С тортом, вопреки всем нормам здорового питания. Словно угадав, что есть повод. Что страшная тишина в доме окончилась.
О том, чтобы идти работать по специальности, не могло быть и речи. Ира понимала, что если будет ежедневно видеть в своем рабочем кабинете детей, нарушится то хрупкое подобие равновесия, в которое пришла ее душа. Но занять себя чем-то надо, необходимо. Она открыла сайт с вакансиями, задала какие-то фильтры. И первое, на что упал ее взгляд — «Синяя звезда, дворник, консьерж».
Только через пару недель Ира поняла, что эта работа была настоящим знаком провидения. Или спасательным кругом — если говорить чуть менее пафосно. Тяжелая физически, она не давала ни малейшего шанса сосредоточиться на мыслях, которые ничего, кроме страдания, не приносили. Сначала Ира устроилась дворником, потом прибрала к рукам освободившееся место консьержки, и еще от случая к случаю мыла подъезд. Если у нее выдавалось свободное время в каморке консьержки, она приводила в порядок отчетность по подъезду, а потом и по всему дом и возилась с бумажками. После рабочего дня сил оставалось только на то, чтобы принять душ, поужинать, упасть в постель. И забыться сном. Милосердно — без сновидений. Эта трудотерапия оказалась эффективной.
Ира научилась заново дышать. Встречать день и провожать день без мыслей. Просто жить. В безопасном маленьком коконе, созданного из таких странных и, казалось бы, неподходящих для этой роли вещей, как лопата и метла, ведро и швабра, камеры видеонаблюдения и связка ключей. В нем было все просто и понятно. Никаких сюрпризов. Но потом начались перемены.
Сначала мама начала забрасывать пробные шары. Решение дочери, дипломированного врача, пойти работать дворником, родители приняли примерно как погодное явление. Ну что
