– В чем дело? – спросил он, прижимая актрису к стене и пытаясь поцеловать. – Думаешь, что слишком хороша для нас?
Карен так сильно оттолкнула его, что он едва удержался на ногах.
– Не твоего ума дело, Деннис, что я думаю или делаю. – Бросив насмешливый взгляд на его пах, она подняла голову и встретилась с его злыми глазами. – И если ты хочешь сохранить эту свою… маленькую игрушку, никогда не дотрагивайся до меня.
Постановка «Небесные видения» закончила свое существование всего после девяти представлений. В последний вечер, когда весь актерский состав спектакля наслаждался за сценой мясным ассорти и непристойными анекдотами, Стив подошел к Карен.
– У меня для вас хороший подарок, – сказал он.
– Подарок? У вас нет денег, чтобы заплатить за электричество, а вы покупаете мне подарок?
Стив покачал головой и вынул из нагрудного кармана визитную карточку.
– Этот понравится вам больше, чем что-то из магазина. – Он протянул ей карточку. – Владелец «Театра Века» Ричард Лопес – мой друг, и ему требуется хороший помощник режиссера. Я сказал, что он везучий человек, потому что я совершенно случайно знаю именно того, кто ему нужен. Ричард хочет встретиться с вами завтра утром.
Карен издала ликующий вопль и бросилась Стиву на шею.
– Ой, какой же вы замечательный человек, спасибо вам! Огромное спасибо!
На следующее утро дочь проснулась с небольшой температурой и расстройством желудка. Карен оставила ее дома.
– Я бы с удовольствием помогла тебе, – сказала Дебби, когда Карен попросила ее посидеть с Элизабет пару часов. – Но у меня сегодня с утра занятия по теории живописи. И я уже должна бежать, а то опоздаю.
Карен повесила трубку и уставилась на телефонный аппарат, кусая ноготь. Вариантов было два. Позвонить Ричарду Лопесу и отменить встречу и тем самым поставить на карту свое потенциальное рабочее место или… позвонить Петри и попросить ее приехать на два часа посидеть с Элизабет.
Вспомнив их первую, ужасную встречу месяц назад в квартире своей преподавательницы, Карен закатила глаза, но потом, тяжело вздохнув, решительно сняла трубку и набрала номер.
Бывшая актриса приехала через двадцать минут, закутанная в енотовый мех и благоухающая духами «Арпеджио».
– Ну-ну, – произнесла она, предусмотрительно останавливаясь на пороге спальни Элизабет. – Вот мы и встретились снова, мисс Маерсон.
Элизабет скорчила гримаску.
– Здравствуйте, мисс Колини.
– Надеюсь, у вас тут будет все в порядке? – спросила Карен, надевая черное шерстяное пальто.
– Конечно, но только если она обещает вести себя спокойно и ничего не бить.
Элизабет натянула одеяло на подбородок.
– Ну ладно, будь умницей, – сказала Карен, целуя дочь в лоб. – И запомни: Петри делает мне большое одолжение, согласившись прийти сюда в такую рань.
– Мне хоть не нужно будет выполнять обязанности сиделки? – спросила Петри с брезгливой гримасой.
– Только если ее стошнит, – выпалила Карен напоследок и вылетела из комнаты.
Петри взяла в гостиной номер «Вэрайети»[3] и, вернувшись в спальню, села в кресло напротив кровати больной.
Иногда она поглядывала на Элизабет, вновь и вновь восхищаясь красотой девочки и ее невероятным сходством с матерью.
– Мисс Колини!
Петри подняла аккуратно выщипанную бровь.
– Да?
– Простите меня, пожалуйста, за ту вазу, которую я разбила тогда в вашем доме! Она была очень ценная?
– Я уже не помню. Мой первый муж подарил мне ее на первую годовщину нашей свадьбы. Это было очень давно. Ваза, конечно, была фамильной реликвией, но я над ней не очень-то дрожала.
– А сколько у вас было мужей?
– Три.
Элизабет широко открыла глаза.
– И что же вы с ними сделали?
Петри, запрокинув голову, расхохоталась. У этого ребенка очень оригинальный образ мышления.
– Я не сажала их в темницу, если ты это имеешь в виду. Хотя такое наказание им пошло бы на пользу. Но все равно первые два получили то, что заслуживали. Оба женились на настоящих мегерах, которые, как я узнаю из газет, медленно, но верно разоряют их. Третий был немного умнее. Он оставил все свои деньги мне, а сам ушел в монастырь.
Элизабет нахмурила брови.
– Так, значит, вы теперь совсем одна? И у вас нет своих собственных детей?
Петри молча смотрела в пространство, погрузившись в свои мысли. Возможность стать матерью представилась ей тридцать девять лет назад, когда молодой человек, которого она любила, бросил ее с разбитым сердцем и беременную. В то время Петри было семнадцать и, ужасно боясь родительского гнева, она пошла и сделала подпольный аборт, от которого чуть не умерла.
Через несколько лет вышла замуж за Карла, но все ее надежды иметь большую семью рухнули, когда он признался, что страдает бесплодием. Ее второго мужа, Фредерика, дети вообще не интересовали, а третий – бедный нерешительный Ричард – был слишком беспомощен, чтобы сделать хоть что-то толковое, тем более ребенка. В течение многих лет ей было тяжело даже смотреть на детей. Однако постепенно она привыкла не замечать их и внушать себе и другим, что не любит детей.
– Вы меня слышите, мисс Колини?
– Боже правый! – воскликнула Петри, боясь углубляться в эту тему. – Ты всегда так много говоришь, когда болеешь?
– Я говорю так много всегда! – с гордостью ответила Элизабет.
Через два часа, когда девочка заснула, позвонила Карен.
– Петри, сварите свежий кофе, – возбужденно сказала она в трубку. – И достаньте коробку того чудесного импортного печенья, что вы мне подарили. Я получила работу.
Зарплата Карен была почти такой же мизерной, как и в «Аркадии», поэтому она продолжала работать у Мирры в свой свободный день, и так же, как и раньше, экономила на всем, ведя спартанский образ жизни. Ее распорядок дня был просто изнуряющим. Правда, не нужно было появляться в театре до полудня, но зато она работала с двенадцати до окончания спектакля каждый день, кроме понедельника, и мчалась домой в обеденный перерыв, чтобы увидеться с дочерью. К счастью, Петри, которая вдруг почувствовала к Элизабет удивительную привязанность, сама предложила сидеть с девочкой в те дни, когда не могла Дебби.
– Ты не думала о том, чтобы переселиться в более удобную квартиру? – спросила Петри, увидев однажды, как Карен замазывает цементом щель между стеной и оконной рамой.
– Я думаю об этом постоянно. Но найти что-нибудь приличное в Манхэттене за те деньги, что я могу платить, – это все равно, что выиграть в лотерею.
Петри взяла с кресла свой желтый шерстяной шарф и небрежно заметила:
– Через неделю в моем доме на третьем этаже освобождается квартира. Маленькая, но в ней две спальни, ванная, и нигде не течет.
