и тревожно замереть. Я столько раз за прошедшие дни говорила себе правильные вещи: нужно заставить себя уважать, нельзя жить во лжи, следует заботиться в первую очередь только о себе…
Я проговаривала эти постулаты сотни раз, но ничего не могла поделать с тем, что все равно по нему скучала. С тем, что его голосовые сообщения, которые позволила себе прослушать, рвали мне душу в клочья, заставляя тянуться к нему вопреки всему…
Я ничего не могла поделать с тем, что я его просто… любила.
Но была бы, тем не менее, круглой дурой, если бы не проявила банальной осторожности после всего, что на меня свалилось. И чувства являлись чертовски плохим советчиком там, где требовалось поступать согласно разуму…
И все же эти бесконечно умные вещи стремительно вылетели из головы сейчас, когда ждала от него хоть слова… и боялась, что время, которое, как я считала, мне требовалось, чтобы побыть с собой наедине, сослужило дурную службу для наших отношений. Что оно, как беспощадная ржавчина, проело дыру там, где все казалось таким прочным и надежным.
Наверно, прошла всего пара секунд, но мне они показались вечностью. И вот наконец муж, прочистив горло, выдохнул в ответ:
– Конечно… привет.
И снова – эта мучительная пауза. Я считала себя такой сильной, когда набирала его номер, а теперь… с трудом собирала слова в предложения даже в собственной голове.
Но одна мысль быстро заставила меня очнуться: Миша.
– Приезжай, – предложила я, не желая долго ходить вокруг да около. – Лучше, если мы поговорим лично.
До меня донесся его шумный вдох. От неожиданности ли, радости ли? Я впервые не знала. Впервые не была уверена в том, что сейчас чувствует самый близкий для меня человек.
– Мне Мишу оставить не с кем, – проговорил Валера озабоченно, торопливо, словно опасался, что я передумаю, пропаду…
Я отреагировала мгновенно:
– Возьми его с собой.
Было очень кстати, что мне не пришлось просить мужа об этом самой. Потому что прежде всего я хотела видеть мальчика. Хотела понимать, что с ним все в порядке.
– Ладно, – в голосе Валеры послышалась робкая надежда. – Мы скоро будем.
– Жду.
– Злата?
– Да?
Я услышала, как он тяжело, громко сглотнул, прежде, чем сказать:
– Спасибо, что позвонила и… позвала. Я так рад тебя слышать, я…
Он прервался. Мои глаза защипало от непрошенных слез. Я так хорошо его знала… так хорошо представляла, как ему сложно говорить о собственных чувствах, словно это как-то его унижало.
– Я не уверен, что смогу уйти, когда ты попросишь, – добавил он вдруг то, чего я никак не ожидала услышать.
– Выезжайте побыстрее, скоро стемнеет, – ответила, с трудом заставив себя говорить спокойно. Буднично…
Я сбросила звонок и зябко поежилась, хотя в доме было очень тепло. Просто было так странно, так неуютно от этого разговора… такого неловкого, такого пустого для тех, кто прожил вместе столько долгих лет. Кто, казалось, так много друг для друга значил…
Я с трудом отогнала от себя эти мысли, заставила переключиться на написание важного сообщения…
Отправив его, просто выдохнула. Глядя за окно, где снег переливался холодным перламутром в последних лучах постепенно гаснущего солнца, напомнила себе: от этой встречи, этого вечера, будет зависеть все дальнейшее. Она определит мое будущее. Наше будущее.
Я положила руку на еще плоский живот и ласково его погладила. За всем этим безумием я почти забыла о себе самой. Но как можно было иначе? Не разобравшись в том, что случилось, не добившись правды, я попросту не смогу доверить мужу нашего будущего ребенка…
Я вспомнила визит внезапно объявившейся свекрови. Я верила и одновременно не верила ей. Не могла даже себе самой объяснить, как это возможно. Не могла понять: как Миша у нее оказался и как Валера вообще это допустил?
Все так безнадежно запуталось, но я твердо знала одно: даже если бы не злилась на эту женщину за то, что она сделала с Мишей, все равно не стала бы ей платить. Остатки уважения к мужу, вся наша совместная жизнь, все, что мы прошли за годы брака, просто не позволили бы мне так поступить. Я должна была дать ему шанс все рассказать самому. А если он им не воспользуется…
Что ж, тогда, наверно, придется признать, как бы ни было горько и больно: наш брак для него ничего не стоил. И в этом случае не будет никакого смысла продолжать эту агонию…
Отвернувшись от окна, я сосредоточилась на том, чтобы приготовить обильный разнообразный ужин. Занятие, кажущееся таким обыденным, таким неважным сейчас, когда вся жизнь висела на волоске…
Настоящий пир во время чумы. Но это было хоть какое-то движение и оно меня сейчас спасало.
Глава 22
Я металась по кухне, попеременно переключая внимание с одного блюда на другое. Три вида мяса, гарниры, салаты, закуски, десерт…
Когда в какой-то момент обвела взглядом кухню, поняла, что она походит на настоящее поле боя. И что еды, наготовленной мной, хватило бы, наверно, на целую армию.
Но едва мне стоило остановиться, едва дала себе шанс передохнуть, как сердце свело в нервной судороге. Руки задрожали от волнения перед грядущим, а я никак не могла позволить себе быть сейчас слабой.
По счастью, именно в этот момент во входной двери повернулся ключ – муж, очевидно, решил войти в дом самостоятельно. Я сделала глубокий вдох, вытерла руки о полотенце и, ни о чем не думая, просто вышла навстречу.
Валера замер на пороге. В руках у него была куча пакетов – судя по всему, с продуктами. Миша неловко топтался рядом, но едва стоило мне появиться в поле зрения…
Он тут же сделал рывок в моем направлении, но вдруг остановился, неуверенно посмотрел на свою обувь, затем – вновь на меня. А я сделала то единственное, что мне хотелось сейчас. То, что показалось самым естественным, и оттого – самым правильным.
Я шагнула к нему
