и раскрыла объятия. Он замешкался на несколько секунд, чтобы все же деликатно сбросить обувь, а потом – просто побежал мне навстречу…
Мы, наверно, выглядели со стороны так странно: беременная женщина и мальчик – плод измены ее мужа. Мы, наверно, не должны были сближаться, но некоторые вещи не подчинялись ни логике, ни разуму…
– Я воспользовался своим ключом, – проговорил муж, глядя на нас со смесью самых разных эмоций на лице. С какой-то даже растерянностью, словно чувствовал себя в этот момент лишним. – Надеюсь, это не слишком нагло…
– Это и твой дом тоже, – ответила, машинально поглаживая по голове льнущего ко мне ребенка. Чужого, но отчего-то такого близкого.
Валера неловко отвел глаза, кивнул на пакеты в своих руках:
– Я тут купил кое-что… Знаю, как ты иногда увлекаешься работой и совершенно забываешь пополнить запасы…
– Можешь разложить все сам, – коротко предложила я и поспешно добавила:
– Спасибо.
Он прошел на кухню, а я опустилась перед Мишей на колени. Аккуратно убрала со лба непослушную прядь, оглядела с головы до ног, желая убедиться, что он цел… Хотя и понимала: под слоем одежды невозможно увидеть самых больных следов…
– Все хорошо? – шепнула, приобнимая ребенка за плечи. И выдохнула не без облегчения, когда он уверенно кивнул в ответ.
Я помогла ему снять верхнюю одежду, отметив про себя, что в обновках Миша выглядит намного лучше, чем в нашу первую встречу. Но что творилось у него в душе? Ее ведь нельзя было просто взять и переодеть, невозможно починить никакими заплатами…
Когда я снова повернулась к нему, заметила, как Миша жадно втянул носом запахи еды, шедшие с кухни. Это было так просто, так бесхитростно и так по-детски искренне, что я невольно улыбнулась:
– Скоро будем ужинать.
Я провела его на кухню, где Валера уже заканчивал раскладывать продукты по полкам холодильника. Усадила на стул и придвинула к нему его мишку, которого он мне отдал.
– Кое-кто по тебе скучал, – произнесла с улыбкой.
Миша прижал к себе игрушку – бережно и ласково, и я отвернулась, чтобы не смущать его. А заодно – чтобы налить ему собственноручно сваренный какао.
Когда я поставила перед ребенком чашку с ароматным напитком, он робко к нему принюхался и мне вдруг стала очевидна еще одна вещь: Миша никогда раньше не пил ничего подобного.
– Вкусно, попробуй, – подбодрила я его.
Я дождалась, когда он сделает первый глоток. Улыбнулась, когда Миша жадно облизал губы, слизывая шоколадные усы. Подавшись к нему, проговорила:
– Миш, нам с твоим папой поговорить надо. А ты пока пей какао и, если захочешь, можешь порисовать или почитать.
Я кивнула на стопку книг на столе и альбом с набором карандашей – вещи, которые заготовила заранее в ожидании их прибытия. Миша кивнул: так сосредоточенно, так серьезно, словно понимал всю важность разговора, который ждал нас с его отцом.
Не сговариваясь, мы с Валерой прошли на застекленную, теплую веранду, которую я обставляла когда-то с такой любовью… Вспомнилось, как часто мы проводили здесь время вдвоем: по утрам – с двумя чашками горячего кофе, обмениваясь новостями и мыслями; по вечерам – разделяя на двоих любимый чай, заваренный в прозрачном чайнике… Я зачастую читала при этом книгу, муж – что-то смотрел в интернете… И нам было так хорошо, так спокойно и уютно вместе…
И кто тогда мог подумать, что настанет день, когда мы станем друг другу почти чужими?..
Я мотнула головой, прогоняя эти горькие, разъедающие душу мысли. Опустилась в любимое плетеное кресло, подняла глаза на мужа…
Он стоял напротив, нависнув надо мной мощной громадой, что когда-то давало мне ощущение защищенности и силы, теперь же… странным образом давило, заставляя чувствовать себя совсем наоборот – неспокойно.
– Сядь, ради всего святого, – попросила я, откидываясь на спинку кресла. – Мне не по себе, когда ты вот так…
Я передернула плечами, недоговорив, но он все понял. Покорно приземлился в соседнее кресло, сложил руки в замок…
– Снова предоставишь мне задавать вопросы, как на допросе, или расскажешь все сам? – кинула, когда молчание стало просто невыносимым.
Он шумно выдохнул, крепче стиснул пальцы…
– Прости… я просто сижу и пытаюсь не сорваться. Не обнять тебя, не зацеловать, послав к черту все эти разговоры…
Его взгляд лихорадочно блестел, ясно давая понять: он говорит искренне. По телу у меня пробежала дрожь, заставляя кожу покрыться миллионом мурашек, но я собрала все силы в кулак, чтобы стойко выдержать его жадный взгляд.
– Это плохая идея, – выдохнула в ответ и мне самой показалось, что голос звучит едва ли не моляще.
Он кивнул, с видимым усилием отвел глаза в сторону и коротко бросил:
– Наверно, ты хочешь знать о Лене…
– Я хочу знать правду.
И снова – кивок, словно тем самым принимал неизбежное.
– Это не мои секреты, но сейчас… мне уже все равно. Не хочу тебя терять из-за этих непоняток, недоговоренностей, дурацких тайн…
Я молча ждала продолжения. Все было сейчас лишь в его руках.
– Лена позвонила мне среди ночи, – продолжил Валера. – Она плакала… ее сын попал в больницу, нужны были деньги на срочную операцию…
– Но почему ночью? – задала я самый очевидный вопрос.
– Она позвонила сразу, как это случилось. Выяснилось, что ребенок давно нуждался в медицинской помощи, а муж запрещал ей вести его в больницу или вызывать врача на дом…
– Как?..
– Он их бил. Боялся, что при осмотре это обнаружат и…
Валера развел руками, показывая, что он и сам не понимает до конца всей этой ситуации.
– Она была запугана. Я часто замечал, что Лена выглядит нехорошо, но на все мои вопросы она уверяла, что все в порядке. До той ночи…
– И ты передал ей деньги. В конверте…
– Да. Думаю, она не хотела, чтобы ее муж об этом знал.
– Ты мог сказать мне сразу.
– Я хотел. Но наш разговор тогда свернул совсем не туда…
Я прикусила
