до сих пор. И мне это нравится. В конце концов, не специально, но я все же следую по пути своей матери и тоже хочу дарить свои рисунки детям.
Сейчас я смотрю на свою работу на холсте среднего размера. Мистер Торренс очень добр еще и в том, чтобы свободно раздавать чистые холсты налево и направо. К нему ходят лишь три студента, и все в разное время, но у нас такие поблажки, что другим нашим сокурсникам и не снилось.
Мистер Торренс уже ушел, как обычно оставив для меня два круассана. Но я все еще не спешу уходить. Заходящие лучи падают на холст, освещая мою работу новыми красками. Я вижу три оттенка синего. Это похоже на небо, а не на море. Но ведь золотистые рыбы не плавают по небу. Я решаю оставить этот вопрос открытым. Пусть мои рыбки плывут по трехцветному небу, которое похоже на море. Ну или это море похожее на небо.
Улыбнувшись и засунув кисть в зубы, я подтираю пальцами некоторые места. Внезапно раздается тихое покашливание сзади, и я подпрыгиваю от неожиданности.
– Боже, ты меня напугал.
Калеб улыбается. Он выглядит как обычно. Как обычно сногсшибательно. На нем пальто, под которым видна серая рубашка, заправленная в черные брюки. Его задумчивое лицо никогда не покрывает щетина, оно такое гладкое, что иногда так и хочется провести по его острым скулам ладонью.
– Извини, я не хотел, – отвечает он. – Можно?
Я киваю, и Калеб проходит в студию. Честно признаться я не в том виде, в котором бы хотела предстать перед парнем, который вроде как нравится. Да он мне нравится, и глупо это скрывать, во всяком случае, от себя. На мне джинсовый комбинезон с одной отстегнутой лямкой, под комбинезоном старая испачканная краской футболка. Лицо наверняка так же испачкано, а волосы я собрала шишку на затылке и повязала ее косынкой.
– Красиво, – задумчиво произносит Калеб, глядя на мой рисунок.
– Спасибо. – Я начинаю складывать краски в одну сторону.
Он еще несколько секунд смотрит на холст.
– Мне кажется, я бы хотел это видеть… – он замолкает, задумавшись.
– В детской книжке? – подсказываю я.
Калеб смотрит на меня. Наверняка думает, не обидит ли это меня.
Я улыбаюсь.
– Расслабься. Я знаю, как и для кого рисую. Да действительно, я хочу рисовать для детей.
Он тоже улыбается и довольно долго не отводит от меня глаз.
– Это здорово. Правда, Никки.
– Спасибо, Калеб.
– Тебе помочь? – Он снимает пальто и бросает его на стул.
Я решаю согласиться.
– Если не сложно. Переставь вот эти банки с краской в тот угол, пожалуйста.
Калеб быстро выполняет мою просьбу. Пока я мою руки и кисти под краном, установленным прямо здесь у окна, Калеб еще некоторое время смотрит на мой рисунок.
– Можно тебя попросить?
Я вытираю руки бумажными полотенцами.
– Конечно.
– Не могла бы ты нарисовать все то же самое, только с пчелами?
Я смотрю на него с подозрением и жду его улыбку. Но судя по всему, Калеб говорит серьезно.
– Эм, я постараюсь.
Теперь он улыбается.
– Отлично. Никки, я пришел поговорить.
Я вздыхаю. Кажется, догадываюсь, о чем.
– Ты о том вечере?
Он кивает.
– Да именно.
Я хмуро отмахиваюсь.
– Давай просто об этом забудем. Ты же понимаешь, как себя вели твои друзья. Мне вовсе не показалось, можешь меня не переубеждать. На этом можно поставить точку.
Он слушает внимательно, медленно кивая.
– Я бы мог просто забыть, но после того вечера ты практически не появляешься дома. Разве это случайность?
– Я просто много сейчас работаю.
И это правда. Мне нужно найти собственное съемное жилье и больше не чувствовать неловкость, живя под крышей парня, который собственно и платит за эту крышу.
Но я не договариваю. Я действительно стала реже появляться в доме Калеба и делаю это намеренно. Я допоздна задерживаюсь в студии, рисую или занимаюсь, пока охранник не говорит мне, что пора закрывать. Затем звоню Кети и спрашиваю ее, ушел ли ее парень в ночную смену в бар, в котором он работает. А чаще всего он работает, поэтому я заказываю такси, если не успеваю на последний автобус, и еду переночевать к ней. Она мне должна вообще-то. Кети это понимает, поэтому охотно позволяет мне оставаться у нее.
Мне стало неуютно под одной крышей с Калебом и Райаном. Я солгу, если скажу, что дело не в том вечере, когда мы ездили за город к этим придуркам. Я думаю, Калеб все прекрасно понимает, но почему-то ему предпочтительней делать вид, что он не понимает.
– Ты же знаешь, что можешь оставаться сколько захочешь, – настаивает он.
– Да, – отвечаю я. – И я ценю это, правда.
Он склоняет голову набок.
– Но?
Вздохнув, я расслабляю напряженные плечи.
– Билл-Малфой ясно дал понять, что мы с Райаном были там не к месту.
– Билл-Малфой? – переспрашивает Калеб.
– Ты знаешь о ком я. Он похож на Малфоя из «Гарри Поттера». В общем, прекрати делать вид, что ты не заметил, как они глумились. Райан тоже не идиот, но он может не замечать такие вещи, многие на самом деле. Это не делает его глупым. То, что они богаты не давало им права издеваться и вести себя, как придурки. Ты же заметил. Ты знаешь их, Калеб. Ну почему ты делаешь вид, что нет? Зачем ты вообще меня туда пригласил?
– Я не думал, что так все получится.
– Верится с трудом. Я чувствовала себя цирковой мартышкой, выставленной на показ.
Глаза Калеба округляются.
– Боже, Никки, ты слишком драматизируешь.
– Возможно, – соглашаюсь я, а затем рассказываю, что услышала на веранде и о том, что сказал мне Билл перед уходом.
– Только не нужно разбираться с ними кто и что сказал, – продолжаю я. – Это такие люди, их не изменить. И они
