пустую посуду. Подул свежий ветерок, и я немного поёжилась — в футболке довольно прохладно уже. На мои плечи неожиданно опускается мужская ветровка, а я с благодарностью продеваю руки в рукава.
— Ты замёрзла, — тихий глубокий голос раздаётся слишком близко. А мужские ладони уже скользят по плечам вниз. К предплечьям. Рома притягивает к себе ближе. Почти вплотную — так, что я могу почувствовать его торс своей спиной. И обжигает горячим дыханием шею. Внутри меня взрывается фейерверк эмоций, а запретное тепло устилает низ живота.
Это так удручающе... Желать мужчину, которому я не нужна. Но сложнее всего — суметь признаться самой себе в том, что я нежеланная женщина.
Рома разворачивает меня лицом к себе. А я послушно позволяю ему это сделать.
Стою и ничего не могу вымолвить в ответ. Тяжелый янтарный взгляд пробирает и просачивается под кожу. Проникает в мои мысли, отравляя их своим присутствием. Сегодня близость Ромы воспринимается несколько иначе. Так, что у меня дыхание сбивается, и грешные желания устремляются далеко за границы «прилично и правильно».
Я ничего не ответила, потому что любые слова покажутся глупыми и наигранными. Да, я замерзла. Да, я помню, как он согревал меня раньше. И да, я безумно хочу, чтобы он сделал это и сейчас.
Но я нахожу в себе силы немного отстраниться, и мужчина отступает.
Мы с Ромой в неловком молчании продолжаем собирать тарелки с приборами и относить на кухню. После чего он складывает их в посудомойку.
— Подай, пожалуйста, мне таблетку от головы, а то у самого руки мокрые, — указывает на шкафчик за моей спиной. Я легко разбираюсь с лекарствами и протягиваю крохотное колёсико. И стакан воды.
— Плохо себя чувствуешь? — интересуюсь.
— Пройдёт.
— Надеюсь, ты не от меня заразился, — хотя, скорее всего, так и есть.
Рома мгновенно отправляет таблетку в рот и запивает.
Поясняет коротко:
— Это всего лишь от недосыпа и напряжения. Не волнуйся.
— Ладно.
— Ян. Я поговорить хотел.
Внезапно Рома аккуратно пленит мою руку и мягко притягивает к себе. Я от неожиданности утыкаюсь носом в его крепкую грудь, наслаждаясь таким родным и желанным запахом. Я отчаянно скучала по нему, а теперь, словно по щелчку пальцев, вдруг срывает с тормозов, но у меня ещё есть шанс сдержаться.
Выставляю вперёд руки и ладонями упираюсь, стараясь оттолкнуться. А он держит крепко, притягивает к себе ещё ближе. Утыкается носом мне в шею и вдыхает мой запах. Меня бросает в жар. Но уже отнюдь не из-за болезни. Я пытаюсь отстраниться, и у меня даже это получается. Заглядываю в затуманенные янтарные глаза и тихо-тихо произношу:
— Ром. Ты что...
Вместо ответа он, наклоняясь, проводит по оголенной коже губами, обжигая чувственностью и пуская дрожь по телу. Носом ведёт вверх, потираясь о мою щеку. Касается лба. И столько сокровенного в этом жесте.
— Не надо, Ром...
Он тут же кладёт руки на мои бёдра и вплотную притягивает к себе. А я уже явственно ощущаю твёрдость мужского желания.
Напряженное дыхание щекочет шею, а губы спускаются ниже к ключицам.
— Дай надышаться тобой, — звучит хриплый ответ, и меня укрывает яркой волной мучительного томления. Неудержимого. Дикого. Необузданного и порочного. Я в его руках... как раньше... в полной его власти. И так сложно сказать ему «нет».
— Ну я не могу так. Отпусти.
— Ты скажи, как можешь. Я уже на все готов, — плотнее прижимает меня к паху, отчего крышу срывает у нас обоих окончательно. — Скажи, как... Я серьёзно, Ян. Я не могу на расстоянии больше держаться.
— Рома, у тебя ведь другая уже. Это же твой выбор. А я так не хочу. Пожалуйста, отпусти.
— Да нет никого. Я же тебе говорил. А если бы я не был таким идиотом, никогда бы и не было, — перехватывает мой подбородок и заставляет посмотреть в его глаза. — У нас с тобой малышка растёт. Спасибо тебе за неё, Яна. Но я вторую хочу. И рядом быть с самого начала. Всегда. Я тебя больше никогда не оставлю.
Меня пробивает дрожь, и тугой комок подкатывает к горлу. Слышать это теперь... нереально как-то.
— Ты с первой-то не шибко старался рядом быть.
Он склоняет голову набок, а его взгляд — потемневший, дьявольский — затягивает в свою глубину, и я тону... безоглядно. Нет шансов выплыть на поверхность одной, я никогда не могла ему противостоять. Наверное, так бывает в жизни, когда человек проникает в самое сердце и живет там, вопреки всему.
— Прости за все. Прости, Ян, — жаркий шёпот на ухо. — Я должен был с самого начала предусмотреть. А я облажался. И ты через столько прошла из-за меня. Прошу, поверь мне ещё один раз. Просто доверься. Я больше не подведу, обещаю. И не позволю сомневаться во мне.
Сердце, все исполосованное и в грубых рубцах, уже у него в руках. Бьется и трепещет. Израненное, собранное по частям, но дышит и живет. И готово дарить ему свою любовь бесконечно. Любовь, которая жила внутри меня все эти годы. Любовь, которая всегда принадлежала только Карине. И не было в нашей жизни больше места. Ни для кого.
Но мои мысли и чувства — это одно. А пойти сейчас на поводу — другое. Я понимаю, что ни за что его не оттолкну сегодня, лишь бы насладиться его близостью ещё хоть один раз. Хоть один... а вслух произношу иное:
— Эта ночь ничего не будет значить. Ты слышишь? Совсем ничего.
— Для кого как, Ян. Для тебя, возможно, и не будет.
Смелый поцелуй, и мне уже не выбраться из этого сладкого омута. Я и поверить не могла, что когда-нибудь снова буду сгорать заживо в его объятиях. Чувствовать на себе вес его тела. И задыхаться от раздирающих душу эмоций.
Себе я отдаю полный отчёт. Я знаю, что делаю. Вот так
