Лицо Ромы в этот момент вытягивается, а в глазах отражается непонятное, затравленное чувство. Светлый искрящийся янтарь вдруг приобретает тёмный отблеск.
— А ты хочешь, чтобы он уехал? — вторю малышке и уточняю шепотом.
Доченька сильнее ко мне жмётся, но отрицательно мотает головой.
— Значит, он никуда не уедет.
— Кариш, ты прости, что я так долго не приезжал, — голос Ромы дрожит. И это шокирует. Очень и очень сильно. Я даже боялась надеяться, что это для него действительно так важно. — И что не звонил тоже. Кариш, можно теперь чаще приезжать и звонить тебе? Мы гулять с тобой будем...
Он пытается дотронуться до дочери, по спине погладить, а я не знаю, как лучше. Может, и не трогать ее Роме сейчас. Она редко замыкается в себе. А сейчас вот... молчит и прячется. Мое сердце сжимается.
Малышка кивает, и я тут же поднимаюсь вместе с ней.
— Хорошо. Пожелаешь папе «спокойной ночи»?
— Спокойной ночи.
Несу драгоценную ношу наверх, чувствуя, как крепко обнимают за шею детские ручки, а Роме знаком указываю остаться здесь.
Карина уснула быстро, а я долго ещё медленно гладила ее по спине. Через некоторое время послышался легкий шелест открывающейся двери. И полоска света упала на кровать.
— Уснула? — тихий мужской шёпот мне отчего-то показался неуверенным.
— Да. Спит.
— Яна. Посиди со мной?
Глава 23
А я не могу ответить что-то ещё, кроме:
— Хорошо, сейчас спущусь.
Мне тоже отчего-то не хочется сейчас быть одной. Сна ни в одном глазу. А самой справиться с вихрем душераздирающих эмоций довольно тяжело.
Внизу меня ждал полумрак и почти осязаемое напряжение.
Как только я показалась на лестнице, Рома резко подскочил с дивана.
Неловкость ситуации зашкаливает. Мы оба молчим и смотрим друг на друга, пока я медленно приближаюсь к мужчине.
— Я тебе вчера любимую воду зацепил, забыл как-то. А сейчас вспомнил.
Перевожу взгляд на журнальный столик. Рома наклоняется и берет банку, тут же ее вскрывает. Его абсолютно непоколебимая уверенность и вальяжность растворились бесследно. Я вижу, что он на взводе. Нервничает. Движения порывистые. Быстрые.
— Вот.
Улыбаюсь, молча принимая протянутую жестянку, и делаю глоток. Вкус отчего-то кажется необычайно ярким. Сочным. Непередаваемым... С удовольствием я отпиваю ещё и сажусь на диван, удобно располагаюсь, подтягивая к себе ноги. Приятно, что Рома обо мне подумал.
— Яна, спасибо тебе!
Столько чувства в его голосе. Столько...
— Пожалуйста.
В гостиной я позволила себе посидеть совсем недолго. Мы с Ромой говорили ни о чем, в основном о моей жизни после той страшной ночи. Где-то через полчаса я извинилась и ушла наверх к дочери.
Утро следующего дня началось с приятного пробуждения. Голова перестала болеть. Я все ещё чувствую слабость в теле, но мысли теперь ясные, я бодра. И голодна... Карины нет рядом, лишь слегка смятая простынь. Как быстро она отошла от громкой новости.
А ещё на комоде нет резинок и расчески. Сразу закралась мысль, что Рома побывал в нашей спальне. Но я благополучно гоню ее от себя подальше. Встаю и быстро привожу себя в порядок. Стягиваю волосы в простой хвост на затылке. Недолго думая, наматываю волосы на резинку. Закрепляю.
И смело шагаю в коридор. В нос бьет аромат томатов. И, кажется, яиц. Я спускаюсь вниз и тихонько крадусь на кухню. Но спалили меня сразу же:
— Мааамааа!!! А мы тебе готовим завтрак! А у него яйцо упало! Оно разбилось и пришлось его выбросить! А ещё я рассыпала муку, и мы играли в привидений! Смотри, какие мы грязные!
Перевожу взгляд с восторженного детского личика на не менее счастливое лицо Ромы. Сдержать улыбку чрезвычайно сложно: оба испачканные, лица в белых разводах. Довольные, улыбающиеся.
— А кто убирать будет? — уточняю строго, а сама подхожу и провожу пальцем по гладкой поверхности, припорошенной мукой. Рисую сердечко. Почему именно его — не знаю.
— А мы тебе приготовили яичницу! Вот, смотри! — моя маленькая командирша подлетает к плите и указывает на сковородку. — Подними крышку, пусть она понюхает, как пахнет!
Этот день я вряд ли когда-то забуду. Так тепло и хорошо на душе не было уже давно. Очень давно...
Пару раз мне звонил Антон, но я не стала поднимать трубку. Вроде как все у нас. И омрачать такие светлые моменты мне просто не захотелось. Ведь я прекрасно понимаю, что ещё мужчина может мне сказать.
Вечер подкрался как-то уж совсем неожиданно. Карина очень вымоталась за день на свежем воздухе и после порции превосходного шашлыка, которым побаловал нас Рома, переоделась, немного поиграла на полу у камина и просто вырубилась прямо в гостиной. А гостеприимный хозяин аккуратно отнёс дочь в спальню, заботливо укрыв одеялом.
— Я буду тебя ждать. Спускайся, — произнёс он, когда поравнялся со мной и стоял так близко... слишком близко.
Я разложила вещи Карины, смыла косметику и, сомневаясь, все же спустилась вниз. Неудобно как-то... Убирать теперь целую гору.
— Ты чего это отлыниваешь от работ? — прозвучал бархатный голос, от которого у меня побежали мурашки по спине.
— В каком смысле?
— Уже собралась спать идти? А кто, интересно, будет мне помогать на улице убирать?
— Не, ну предупреждать же надо, что ты привёз дешевую рабочую силу, а не гостей.
Я весело возмущаюсь больше для виду — конечно, лучше сразу прибраться, пока есть время. Но в душе прекрасно понимаю, что именно делаю.
Я сомневаюсь. И бегу от него. Просто потому что боюсь оставаться наедине снова. Боюсь собственных желаний.
Молча возвращаюсь на веранду и уношу сначала остатки еды. Затем
