уже не денусь. Если кто-то бесится, что меня взять не за что — это не мои проблемы. Но если всему причиной ты... — Беркут замолкает и опускает взгляд на мои губы, чуть прищуриваясь и приоткрывая рот, медленно выдыхая. Мне вдруг безумно захотелось, чтобы он поцеловал меня, аж сердцебиение участилось. Не знаю, как бы я отреагировала — оттолкнула, наверное, — но захотелось очень... — Яна, моя жизнь сейчас не такая, как раньше. Да, постоянно всплывает какое-то дерьмо. Но теперь все совершенно иначе. И рядом со мной неопасно.
Беркут уже плавно очерчивает костяшкой пальца овал моего лица, а его взгляд неожиданно смягчается.
— Что на завтрак хочешь?
Он даже в лице не меняется. Лишь немного кривит рот, вскидывая бровь, лениво поворачивает голову в моем направлении, но отвечает совершенно спокойно:
— Давным-давно пересекались. По роду деятельности, — размеренно разбивает яйцо в миску, а скорлупу с громким стуком откидывает в раковину.
— Ты знаешь, кем он работает? — бью резко, без всяких «вокруг да около».
— Да. Я в курсе, — теперь полностью поворачивается ко мне и обжигает ярким взглядом, делая шаг вперёд. Выглядит при этом, как хищник на охоте, как будто играет с жертвой. Чувствую крепкие ладони на талии и уже не могу пошевелиться — я в ловушке и слишком близко прижата к мужскому телу. — Но я твоих любовников обсуждать не намерен. Тем более что он уже наверняка успел полить меня грязью с головы до ног.
— Ты сказал, что завязал! — фраза получилась намного эмоциональнее допустимого. — Ты сказал, что все осталось позади. И теперь ты чист! Ты меня обманул?!
— Я действительно уже год как сменил род деятельности, — наклоняется слишком близко, налегает на меня всем телом, выдыхая в губы своими, которые мне так хочется вновь попробовать на вкус, ощутить на себе их твёрдость. Я в ужасе от собственных желаний и пытаюсь отвернуться, но Беркут настойчиво хватает за подбородок. — У меня официальные доходы. Ничего подпольного или незаконного. Бизнес легализован полностью. Старые связи остались частично. Никуда от этого я уже не денусь. Если кто-то бесится, что меня взять не за что — это не мои проблемы. Но если всему причиной ты... — Беркут замолкает и опускает взгляд на мои губы, чуть прищуриваясь и приоткрывая рот, медленно выдыхая. Мне вдруг безумно захотелось, чтобы он поцеловал меня, аж сердцебиение участилось. Не знаю, как бы я отреагировала — оттолкнула, наверное, — но захотелось очень... — Яна, моя жизнь сейчас не такая, как раньше. Да, постоянно всплывает какое-то дерьмо. Но теперь все совершенно иначе. И рядом со мной неопасно.
Беркут уже плавно очерчивает костяшкой пальца овал моего лица, а его взгляд неожиданно смягчается.
— Что на завтрак хочешь?
Я в панике от происходящего скидываю с себя его руку и отталкиваю в сторону, отходя на безопасное расстояние.
— Непринципиально, — отвечаю сухо. А в душе все переворачивается. От его близости. Взгляда. Дыхания. Просто от него. Внутри все кричит и бьется. И я не понимаю, что теперь с этим делать.
— Я наверх, — произношу, направляясь в холл, а мой голос даже не дрогнул.
— Окей. Я позову.
Вскоре проснулась Карина.
День мы провели все вместе. И он оказался самым лучшим за последнее время. С привкусом зелени и свободы. Чего-то неуловимо прекрасного, светлого и трепетного. Легкий ветерок ласкал кожу, солнышко нежно согревало своим теплом.
На следующий день я планировала уезжать домой, но Рома уговорил остаться до понедельника. С полупрозрачным намеком, что в следующий раз я соглашусь приехать ещё нескоро. Обещал утром отвезти Карину в сад, а меня домой, чтобы я смогла переодеться и пересесть на свою машину.
А пока до понедельника еще далеко, освежающая прохлада раскрашивает наш дружный вечер на веранде и наполняет его особой праздничной атмосферой.
Когда я чувствовала на себе мужской взгляд, изнутри начинала бить мелкая дрожь. Я до сих пор нервничаю. И не могу не понимать, почему. Потому что тело отзывается на мужскую близость. Меня тянет к Роме непередаваемо. Я будто его чувствую, даже если не вижу.
А поведение Карины меня совсем выбило из колеи.
Это просто поразительно. Она словно чувствует родную душу. Слушается Рому беспрекословно. Ходит за ним хвостиком. Выполняет его просьбы. Нет слов выразить мое удивление.
И я вдруг подумала — к чему тянуть? Мои страхи, что Рома наиграется и скроется с горизонта, конечно, не беспочвенны. Но... Дочь и так к нему привязывается. С шокирующей новостью или без.
И вечером после ужина, когда мы сидели возле камина, а Карина перебирала декоративные шарики (все-таки надо уточнить позже у Ромы, кто занимался дизайном — он явно не сам притащил сюда эти элементы), я решила, что больше не хочу тянуть. Моя обязанность — ей сказать, а дальше как будет. Если позже Рома отвернётся, то больше в нашей жизни ему не будет места.
Я пересела ближе к дочери и крепко ее обняла. На глаза навернулись слезы. Когда я была беременна, я так мечтала об этом моменте. Чтобы ОН вернулся к нам. Живой и любимый. Тихонько шмыгаю носом, безуспешно пытаясь подавить эмоции и волнение. Дотягиваюсь до огромной мужской ладони и притягиваю к себе. Молча. И Рома подчиняется. А сверху кладу маленькую нежную ладошку дочери.
— Кариш, помнишь, ты хотела, чтобы папа к тебе приехал? — мужская ладонь мигом напрягается. Наверное, Роме тоже тяжело. Мимолётно поднимаю на него взор, и внутри снова что-то ломается. Потому что Беркут в этот момент тревожно замер. Это единственный раз, когда я вижу его беззащитным и абсолютно растерянным. — Он приехал. Рома твой папа.
Карина мгновенно отнимает ладошку и прячет ее. Жмётся ко мне и отворачивается от Ромы.
А Беркут меняет позу и старается дотянуться до дочери, но я мягко его останавливаю.
— Он боится, что ты его не полюбишь. И он очень по тебе скучал.
Обнимаю свою малышку крепко-крепко. И слышу тихий, осторожный шёпот:
— А он скоро уедет обратно?
