чертовой хижине темно, словно в пещере. Видеть Маринку возможности нет, но я улавливаю, как меняется ритм ее дыхания, и ощущаю, как напрягается тело.
Молчит.
Я шумно вздыхаю. Приказываю себе притормозить. Но руки будто своей жизнью живут – упорно скользят Чарушиной на живот. Растопыривая пальцы, зачем-то всю площадь закрыть стремлюсь. Вроде согреваю, но чувствую, как гладкая кожа покрывается мурашками.
– Замерзла? – тем же глухим шепотом спрашиваю.
Молчит.
Вдох-выдох. Придвигаюсь всем телом. Она, и правда, холодная. А я весь горю. Сталкиваясь температурами, содрогаемся. Дыхание так же двусторонне сбивается и набирает частоту.
– Маринка… – выдыхаю на заданной высоте, не используя голосовые связки. Совсем тихо, но четко и сознательно разбиваю сгустившийся между нами воздух. – Нравится с тобой просыпаться… После сна ты ощущаешься мягче, беззащитнее… Пахнешь ярче… – едва это говорю, Чарушина просовывает мне под руки ладони. В попытках отстранить, невольно задом еще сильнее в меня вжимается. Вскрикивая, замирает. Я сиплю какую-то неразборчивую херню и толкаюсь пульсирующим членом ей между ног. Я ничего не планирую, просто в порыве рвусь ладонью ниже и, втискиваясь в ее тело буквально на грани возможного, раскрываю пальцами нежную плоть. Она там, конечно же, отличительно мокрая и одуряюще горячая. – Блядь, Марин… Давай уже потрахаемся нормально…
– Дань… Я… Мне в туалет нужно… – тарахтит Чарушина отрывисто.
При этом откидывает мне на плечо голову. Трется, елозит по мне и всем своим телом трясется. Пока не иду в обхват, сжимая второй рукой ее грудь. Тогда поворачивается, подставляя губы, к которым я, естественно, без колебаний припадаю.
Смертоносный жар ее языка, ядовитая сладость слюны, безумие животной страсти – все это моментально сносит мне башню. Пожираю ее рот, как обычно, не пытаясь выстроить какую-то определенную тактику поведения. Тупо на голых инстинктах.
Дыхание рвет мои легкие, как ветер паруса. Сердце проламывает путь наружу. Пульс, пульс, пульс… По всему телу он будто множится и пробивается там, где его физически быть не должно. Сверхмощные разряды тока влетают в хребет чуть ниже поясницы и огненной волной проносятся через весь позвоночный столб к затылку. Там напряжение детонирует и разбрызгивается по моей голове трескучими искрами.
На миг отрываюсь от Маринкиного рта. Судорожно выталкиваю весь скопившийся воздух.
– Приподними ножку, – выдаю с гулом, прежде чем снова наброситься на ее губы.
Когда она выполняет просьбу, меняю положение. Пробираюсь к ее киске сзади. Выбиваю из влажной плоти чавкающие звуки. Заталкиваю в нее пальцы. Маринка вздрагивает и сопротивляется. Отпускаю только для того, чтобы приставить к влагалищу член.
Сложно понять, откуда у Чарушиной столько силы берется, но едва я только пробую просунуть головку, она отталкивается и буквально слетает с кровати.
– Сказала же, мне в туалет срочно нужно… И кушать я хочу… А еще тошнит жутко… – гасит срывающимся голосом. – Ужасно себя чувствую!
С глухим рычанием переворачиваюсь на спину и, прикрывая веки, откидываюсь на подушки. Какое-то время слушаю, как она мечется по пространству в поисках ванной. Пока не понимаю, что даже расположение выключателя в этом месте найти – для нее тот еще квест.
Поэтому, поднявшись с кровати, я первым делом включаю свет. Сознательно моргая, стараюсь смотреть в сторону и не пялиться на голую Маринку. И так член разрывает. Кажется, вся кровь там собралась. В остальных частях тела жалкие остатки бурлят.
Показываю, за каким «кустом» находится дверь в уборную. Едва та за Чарушиной закрывается, медленно перевожу дыхание и иду к своему чемодану, чтобы одеться. Содрав наклейки, столь же раздраженно вскрываю нутро. Разбросав тряпье, без особых раздумий натягиваю плавательные шорты. Подхватываю ноут и приземляюсь с ним за круглым деревянным столом, который в этой VIP-хибаре в комплекте с такими же криво сколоченными креслами служит кухонной мебелью.
Антураж, конечно, впечатляющий. Если забыть, сколько списалось со счета, местами реально погружаешься в эту первобытную атмосферу, которая должна нас с Маринкой сдикарить и сблизить на этой базе настолько, насколько в цивилизованных условиях даже представлять противозаконно.
Загрузившийся ноут маячит стандартным приветствием и запрашивает пароль. На автомате вбиваю. Игнорируя голодный ор желудка, подгружаю нужную папку.
Сотовая связь отсутствует. Чтобы поймать сеть, надо идти на противоположный берег острова. Недалеко, но таскаться туда тупо ради интернета я не планирую. Накачал себе дома инфы, на весь период хватит изучать.
Только вот, находясь в одном доме с коброй, сосредоточиться оказывается крайне тяжело. Гоняю одну и ту же страницу минут пятнадцать. Перманентно прислушиваюсь к происходящему в ванной.
Слив туалетного бачка… Кран… Душ… Тишина… Снова кран… Тишина… И снова кран… Фен… И снова кран… Тишина… И снова кран... Слив туалетного бачка… И снова, мать вашу, кран…
Что там можно делать на протяжении часа? Загадка, блядь!
Как я должен фокусироваться на своих делах, если воображение взрывает мозг самыми несуразными картинками?! Из них бы при желании получился целый комикс!
Поглядывая на часы, медленно подкипаю. А стоит услышать щелчок замка, и вовсе чуть не разрываюсь на куски.
Естественно, работа тотчас встает… Да у меня все встает!
Маринка же, ни разу не взглянув в мою сторону, проходит к своему чемодану, выгружает вещи на полки плетеного шкафа и, скинув на хрен полотенце, спокойно пялит на свое убийственно-сексуальное тело купальник.
Смотрю на ее сиськи, живот, писюху, бедра, все эти идеальные изгибы, и тихо сползаю по креслу.
Стольких голых телок видел… Да, мать вашу, не каждому за всю жизнь перевидеть! И, казалось бы, ничем меня не поразить уже. Реагировал на весь этот блядский набор, как на нечто обыденное. Но, блядь, с Маринкой Чарушиной стабильно подвисаю. Правду сказал ночью, даже когда она в одежде, адской похотью горю. А уж если раздевается, мой внутренний зверь срывается с цепей.
– Маринка, давай поебемся, – долблю уже как мантру.
Очевидно, все теории и практики, что я когда-либо изучал, являлись подложкой к этому событию. Сейчас, чувствую, готов задвинуть такие речи и завертеть такие кренделя, ни один, сука, черт не исполнит.
Ну, что мне сделать, если я, блядь, такая ебливая скотина?! Ей просто нужно привыкнуть.
В считанные секунды преодолеваю расстояние. Визг Чарушиной ловлю губами. Вжимаю ее в свое тело, не жалея сил. Лифчик, который она не успела завязать, слетает. И да, блядь, эти божественные сиськи плавят мой окаменевший грудак.
– Даня… Даня… Остановись!
– Я должен тебя нагнуть, Марин. Сегодня. До полуночи. Сейчас.
В случае с коброй любопытство сильнее злости.
– А в полночь что?
– Другой день начнется.
