родной голос ласкает уши, я утопаю в буре чувств, что сейчас меня заполоняют.
Он садит меня к себе на колени, но не так, как вчера, а будто пытается укачать.
– Что сказал врач?
– Ничего страшного, – я говорю это и пытаюсь дотянуться до его губ, но у меня не получается, и я целую его в шею.
– Ты засыпай, а я буду рядом, ладно, – он легонько целует меня в щеку.
Я верю, что это не сон и проваливаюсь в темноту.
Я открываю глаза и вижу Алису. Она стоит у окна и держит в руках какое-то фото. Это не та стопка маленьких фотографий, на этот раз большая фотография помещена в черную рамку. Я пытаюсь всмотреться – на ней мы с Сашей. Алиса приближается и вонзает в меня откуда ни возьмись взявшийся нож.
Я просыпаюсь. Рядом Саша, он держит меня за руку, свободной ладонью убирает спутанные волосы с моего лица.
– Здесь только я, – кажется, я как-то выдала себя. Возможно, кричала ее имя или что-то в этом роде.
– Прости, – мне стыдно за свою слабость, я целую его в ладонь и закрываю глаза, спать мне не хочется, но видеть его измученное лицо – выше моих сил.
Я боялась, что он начнет оправдываться, снова говорить, как он виноват, но вместо этого он просто поет какую-то песню на французском. Он так тихо шепчет, что я не могу узнать ее, а может, он сочиняет ее на ходу. Мне это неважно, главное, он сейчас здесь, рядом со мной, стережет мой сон – и это все, что мне нужно от жизни.
Проснулась я раньше Саши – он так и спал, держа меня за руку. Я поняла, что после моего ночного кошмара он перенес меня на кровать, уложил на середину, а сам так и остался лежать на краю. Кажется, на лбу добавилось мелких морщинок. Или нет. Во всяком случае, мы оба влияли на жизнь другого, разбивали сердца близких нам людей, это была своего рода битва, бой за любовь. Неплохое название песни. Кстати, о работе – мне же завтра вечером предстоит лететь в Варшаву, на презентацию книги. Надеюсь, тональные средства смогут скрыть мой боевой раскрас. И, да, Полина должна быть со мной, я поговорю с ней, ведь без подруги я туда ехать не желаю. Я осторожно попыталась освободить руку, но Саша все же проснулся, сказал, что ему нужно отправиться за вещами. Я было расстроилась, что он снова поедет домой, но, как оказалось, у него имелся кое-какой запас на случай срочных перелетов в студии, поэтому он обещал вернуться через тридцать минут. Полина не отвечала, я оставила с десяток сообщений, но она продолжала меня игнорировать. Чтобы как-то расслабиться, я пошла в душ – теплая вода и вкуснейший запах шоколадного геля тут же вернули меня к жизни, я даже запела, что не раз делала, не при Полине, конечно, ей лучше не слышать эти жалкие попытки. Тем более, что это был кавер Анатоля на знаменитую песню, я его очень любила и напевала при любой возможности, и в душе, и в душе.
Небо, наверное, та же река,
Только в ней тонут не все, не всегда.
Небо, волнуясь, в солнечный бриз
Манит и тянет плывущих всех вниз.
Тот, кто не плавал на небесах,
Тот не узнает, где счастье, где страх.
Страшно тонуть в глубине синевы.
Счастье иль страх ты узнаешь, плыви.
Я тебя прошу, останься с облаками
И сойди потом на землю серебром,
Буду я бежать, ловить тебя руками.
Я в ладони соберу, я тебя перенесу в свой дом.
Сильным, я знаю, не страшна река.
Им утонуть не дадут облака.
В облаке Счастье, в реке Небеса
С нежностью дарят друг другу сердца.
Я тебя прошу, останься с облаками
И сойди потом на землю серебром,
Буду я бежать, ловить тебя руками.
Я тебя давно ждала.
Оглянись и вспомни – здесь твой дом.
Оглянись, ты узнаешь свой дом?
Я тебя ждала, и ждал твой дом.
Сейчас эти слова для меня многое значили, я знала, кому их посвящаю.
Немного подсушив волосы, я завернулась в полотенце и поспешила на кухню, чтобы выпить стакан сока. А там, к моему удивлению, сидел Саша.
– Ты умеешь заходить в дом хотя бы с малейшим шорохом? – я смотрела на него и любовалась: шоколадно-черный пиджак с двумя лацканами заостренной формы, кожаные джинсы, растрепавшаяся челка, горящий взгляд – похоже, он решил свести меня с ума.
– Я боялся спугнуть эту певчую птичку, – он притянул меня к себе и поцеловал.
– Ужас, – мне так стыдно, что он услышал мое пение, отчего я забываю о желании обнять его и отворачиваюсь к холодильнику, чтобы взять оттуда сок.
– Никакой это не ужас, очень даже красивое пение, а, главное, душевное! – он смеется.
– Ты хотел сказать душевое, – я сажусь на стул, но Саша не дает мне этого сделать, увлекая к себе на колени. Капли с моих еще влажных кончиков волос падают ему на пиджак.
– Сейчас всю твою одежду испорчу, – я пытаюсь встать, но он мне не дает.
– Подумаешь! Но ты права, нужно завернуть их в полотенце, – он довольно улыбается и пытается стянуть с меня полотенце.
Я сопротивляюсь и, наконец, одерживаю победу – сидеть голой на его коленях я еще не готова.
– Будешь омлет? – он радостно кивает в ответ, я встаю и аккуратно выкладываю еду на тарелку.
– Ммм, – он с наслаждением уплетает содержимое тарелки, я выкладываю ему остатки и наливаю стаканчик сока. Кормить Кота – невероятное удовольствие.
– Я и кофе со сливками, оказывается, пить могу, – он улыбается, но глаза невеселые, – извини, я не должен был приходить тогда.
Меня будто больно ударили – ну зачем он так сказал! К глазам подступают слезы, я быстро отворачиваюсь к раковине, будто хочу вымыть сковороду, но он уже все заметил.
Саша подходит и касается пальцами моего лица, пытаясь повернуть меня к себе.
– Прости, – он смотрит мне прямо в глаза, я уже не сдерживаю слез.
– Ты правда жалеешь о том, что пришел в тот день? – я перевожу взгляд на кран, чтобы выключить воду. На самом деле я боюсь увидеть его в тот момент, когда он скажет «да». Саша тяжело вздыхает, а потом я слышу его изменившийся, надломленный голос.
– Это было эгоистично. А ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Тебе нужен тот, кто будет всегда с тобой, каждый день, каждый час,
