где сидел сын, другого со стороны Дымова. Почему-то это стало каплей, переполнившей чашу. Накрыла лицо руками и тихо, протяжно застонала.
Расклеиться не дал телефон: объявился Богатырёв.
«Давай приеду?»
«Не сегодня», – отправила в ответ.
Не прошло и минуты, как телефон пискнул. Убедившись, что отправитель Федя, я, не читая, отодвинула телефон в сторону. Взяла чашку с успевшим остыть чаем и уставилась на пустой коридор. Да, не готова. Не готова я говорить о хоккее. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Но…
Егор
Мужиком Кузнецов был мозговитым не только в работе, но и в обычных бытовых вещах. Недаром празднование юбилея спланировал накануне выходного. Сам стоял у борта, свежий как огурчик, и парни были в форме.
– Отдохнули, орлы? – обратился он к команде. – Работать готовы?
Голоса зазвучали невпопад, но быстро стихли. Я тоже заткнулся, увидев появившихся в проходе Полину с сыном.
– Дед! – Тим рванул вперёд.
Полина шла неторопливо, нехотя. Но всё-таки шла.
Кузнецов однозначно их появления не ожидал. Да и Богатырёв тоже. Вышел навстречу. Кровь забурлила, едва он дотронулся до Полины. По-медвежьи обхватил и – чтоб его! – потянулся к губам.
В башке затрещало, жилы связались узлами. Смотрел на них, понятия не имея, с чего меня кроет дикой ревностью.
Полина быстро поцеловала его и улыбнулась.
– Егор! – Вскрик заставил меня отвлечься от долбаной парочки.
Тимоха думать забыл о деде и подскочил ко мне.
– Привет! – Я потрепал его по плечу.
Выдержка, как оказалось, у меня херовая. Не прошло и десяти секунд, как я глянул на Полину. Благо Богатырёв выпустил её. Только ревность продолжала лупить наотмашь желанием оттащить его подальше от Линкиной сестры и разъяснить, что ему стоит поискать себе девочку попроще.
– Уговорил-таки мать?
– Она мне хоккеем разрешила заниматься! – объявил Тим. На первый взгляд весьма сдержанно, но глаза так и сверкали.
– Значит, с ней не всё так плохо. Контакт есть.
Сын Польки разулыбался. Вот же! В его улыбке видна была улыбка Ангелины. Только я хотел посмотреть на Полю, Тим спросил:
– А ты мне подарок принёс?
– А я знал, что ты сегодня придёшь? – ответил вопросом на вопрос.
– Вряд ли.
– Вот именно. Так что дуй на трибуну. Так понимаю, вы с мамой пришли тренировку посмотреть?
– Это я пришёл тренировку смотреть. А мама… – Он мельком обернулся назад. Понизил голос, брови сдвинулись. – Мама на Федю пришла смотреть. Только ему до тебя далеко. Не говори ему, что я такое сказал.
– Он и так знает, – хмыкнул я.
Слова Тимохи позабавили. Особенно позабавил заговорщицкий шёпот, которым они были сказаны.
Полина
– Не понял.
Федя нахмурился, увидев, как Тимоха припустил к Егору.
– Что ты не понял?
– С чего твой сын так к нему проникся?
– Ты не понял, с чего он так проникся к нему или почему так не проникся к тебе? Наверное потому, что Дымов – звезда НХЛ. А ты просто хорошо машешь клюшкой.
Богатырёв стиснул челюсти. Посмотрел недобро. Да, нужно было промолчать. Но за минувшую ночь спала я от силы два часа, всё остальное время думала, что делать. Ответ был очевидным. Другого логичного и разумного найти мне не удалось. Непонятно откуда взявшаяся симпатия Тима к Дымову меня раздражала куда больше, чем Федю. Но знать ему об этом было ни к чему.
– Извини, Федь, – сказала примирительно. – Ты же знаешь, как я не хотела отдавать Тима в хоккей.
– Так чего передумала?
– Передумала и всё, – сказала я и пошла вперёд, к трём мужчинам, сделавшим мою жизнь такой, какая она есть. Странно было видеть их вместе. Очень странно.
Егор
Подойдя, Полина поочерёдно посмотрела на нас с Тимохой, потом на присоединившегося к нам Кузнецова.
– Если хоккей будет мешать его учёбе, я запрещу ему заниматься, – сказала она жёстко. – Говорю это, чтобы вы все слышали. – Взгляд её остановился на сыне. – А ты в первую очередь. До первого промаха.
– Ты бы лучше ему тренькать на фортепьяно запретила.
Полина не разозлилась. Она вообще была безучастной, как будто позапрошлой ночью не стонала подо мной и не покусывала губы, блаженно прикрывая глаза, словно не трахалась лет десять. Может, так и есть? Нет. Судя по тому, как приобнял её Богатырёв, нет!
Зубы заскрипели.
– Богатырёв, Дымов, хватит лясы точить. На лёд! – скомандовал Леонид.
Полина
Разложив на сиденье плед, я проследила, чтобы Тим сделал то же. Как только сын уселся, уставилась невидящим взглядом на лёд. Как давно я не была на тренировке? Чтобы вот так, просто сидеть на трибуне и смотреть, как здоровенные мужики гоняют шайбу? Очень давно. Время от времени стояла рядом с отцом, но недолго – хватало меня на две-три минуты.
А ведь папа любил лёд. Оба моих отца любили лёд. Что со мной не так? Должна же была я перенять от них хоть частичку этой любви?
– Ты видела, как он?.. – Тим дёрнул меня за рукав, заставив сосредоточиться на тренировке.
Честно говоря, не видела, потому что одновременно была тут и не тут. Но сыну не призналась, кивнула утвердительно. Он сразу же начал описывать достоинства приёма. Сложный бросок, траекторию полёта шайбы. Господи, да откуда он всё это знает?!
– Тебе совсем не нравится заниматься на фортепьяно? – спросила невпопад, вглядевшись в его одухотворённое лицо.
Сын затих.
– Ты не обидишься?
– Не обижусь.
– Совсем, – сказал он тихо. – Я ведь говорил. Если честно, мне и на гитаре не хочется.
– Даже на электро? А я уже присмотрела тебе…
– Мам, – оборвал Тим, и по его взгляду стало ясно: хоть гитару Кобейна я ему куплю, ничего не изменится. – Мне хоккей нравится. А гитара… Это лучше, чем фортепьяно, но это не хоккей.
Не хоккей. Сделав из рукавов нечто похожее на муфту, я спрятала кисти рук. Нашла взглядом Федьку, но смотрела на него недолго. Сама не заметила, как стала наблюдать за Дымовым. Вроде одно и то же: форма, клюшка, шайба, но… Не зря один стал ведущим игроком НХЛ, а другой так и остался всего лишь хорошим хоккеистом.
– Я обещаю тебе, мам, – Тимоша подвинулся ко мне, – ты будешь мной гордиться. Я стану звездой. Вначале завоюю все медали в России, а потом стану звездой НХЛ.
Немой крик протеста подкатил к горлу и влажной пеленой выступил на глазах. Я больше не видела ни катка, ни Богатырёва. Да и Дымова смутно.
Что это? Неизбежность? Карма? Хотела сказать, что он не будет играть за НХЛ, что я не пущу его, запрещу. Хотела,
