- Готовишь? Для меня?
- Почему нет?
- Тебе перечислить все причины?
Колкость на языке я предусмотрительно прикусила передними зубами. Сложила руки замком и добродушно улыбнулась.
- Давай ужинать. Я не пробовала, пока кухарила. Голодная.
У мужчины удивлённо округлились глаза, а потом недоверчиво сощурились.
- Все-таки отравить меня вздумала?
- Мой руки, я пока поставлю все на стол.
И отвернулась от него к печке. С первым раундом справилась. Довольная улыбка расплылась от уха до уха, представляю его обалдевшую физиономию. Он ещё немного постоял и пошёл в ванную. Когда вернулся я его уже ждала за столом. Подозрительность в его глазах только набрала силу, а изломленная бровь, казалось, навсегда застыла в приподнятом состоянии.
Давид уселся напротив и отодвинул в сторонку вазу с цветами, чтобы лучше меня было видно. Взял ложку и поводил ею в супе, оценивая содержимое.
- Почему чихиртма?
- Не люблю харчо.
- Почему не борщ?
- Хотела что-то из грузинской кухни, - пожала плечами и демонстративно первая начала есть. Может и вправду думает, что отравить его хочу.
- Чихиртма готовится, чтобы похмелиться, и в неё не добавляют картофель, - сделал он замечание и подчерпнул ложкой свой суп. Отправил в рот и долго прислушивался ко вкусовым рецепторам. А я на него такой злобный косяк бросила, что он должен был бульон вместе с прибором проглотить.
- Неплохо. Вкусно, я бы даже сказал, - наконец похвалил он меня и потянулся за хлебом. - И чего же ты хочешь?
- Мм? - прикинулась я дурочкой, ласково улыбаясь этому коту. До чего же хитрый вид у него.
- Я ведь не похож на идиота, верно? - я поперхнулась первым и подняла на него насмешливый взгляд, изо всех сил сдерживая улыбку. Губы дрожали, отчаянно скрывая рвущуюся наружу ухмылку. - Или похож? - взмыла смоляная бровь к редким завитушкам волос.
- Изъясняйся яснее. Боюсь, я не совсем тебя понимаю..., - все-таки загадочно улыбнулась, пряча взгляд в чаше с супом.
- Погоди-погоди, это что такое? Ты со мной флиртуешь?
- Кто? Я? Нет, что ты. Боже упаси. Просто настроение хорошее.
- Угу. Две недели было плохое, а тут вдруг ни с того, ни с сего стало хорошим.
- Женщины народ переменчивый. Тебе ли не знать, Давид Юрьевич.
- Ооо, мы вернулись к официозу. Тогда я сразу скажу тебе нет, - он дохлебал суп и отложил ложку в сторону. Подняла на него вопросительный взгляд и переспросила:
- Что нет?
- Вы, Анна Павловна, под домашним арестом. А если этот щегол не явился в первые дни и не попытался вызволить тебя из заточения, тогда он и волоска твоего не стоит, - ровным тоном проговорил Давид.
- Неужто? А может его в клубе дракон перепугал?
- Так он ещё и трус? Нет, эта партия тебе не подходит.
- Что же вы, Давид Юрьевич, заделались моей свахой? Большая уже девочка сама решу с кем встречаться.
Так, надо тормозить. У него уже крылья носа ходуном ходят, а я ведь совсем не этого хотела!
- Я бы никогда тебя другому не отдал! - выпалил он, а потом деликатно добавил: - если бы был на его месте, разумеется. Что там ещё у тебя? Неси, буду пробовать.
Поднялась с места и пошла за чкмерули. Поставила ему тарелку и посыпала рубленной кинзой. Он опалил взглядом оголенный участок живота и тяжело сглотнул.
- Приятного аппетита.
- Присаживайся, я с тобой ещё не договорил, - он кивнул на мое место и взял вилку.
- Если речь пойдет опять про Тёму, то давай оставим это. Не хочу портить такой замечательный ужин.
- Значит не из-за него весь этот пир?
- Нет.
- Угу. Стало быть причина все же есть.
Я зажмурилась и прикусила губу. Прокололась. Остаётся надеяться, что он уже достаточно сыт.
Давид, между тем, взглянул на меня исподлобья и промокнул салфеткой рот. Медленно отпил из стакана морс, что-то интенсивно обдумывая, а потом откровенно и по-деловому начал.
- Я понимаю, что тебе надоело сидеть в четырёх стенах, поэтому, пользуясь выходным, завтра мы съездим кое-куда.
- Серьезно? - у меня чуть челюсть не упала. Разве мое заточение и одиночество не есть наказание? С чего бы вдруг поблажки начались? - Вот так просто? Без причины? - недоверчиво утончила.
- Угу, - кивнул он.
- И я ничего за это не буду должна?
- Неси десерт.
- У вас зверский аппетит, Давид Юрьевич.
- Вы хорошо готовите, Анна Павловна. Я приятно удивлён.
Я подскочила с места и, окрылённая своим успехом, наспех убрала со стола, а затем поставила пирожные. Давид каждое мое движение сопровождал внимательным взглядом, дольше приличного задерживаясь на ногах. Дааа... я угадала. Женские ножки - его слабость. Никогда не забуду, как снимал с меня босоножки. Кажется, ничего интимнее в моей жизни ещё не случалось.
- Если я такая молодец, может ты исполнишь одно мое желание? - просияла я ангельской улыбкой и присела на краешек стула.
Мужской взгляд потемнел, обретая нехороший отблеск, и желваки на скулах несколько раз показались.
- Хотелось бы мне, чтобы наши желания совпадали. Но, боюсь, сейчас я буду очень недоволен...
Кончиком пальца я пододвинула к нему пирожное и взглядом указала «ешь»! Он хмуро взглянул на меня, но на провокацию поддался и к бумаге для выпечки потянулся. Пока разворачивал сто слоев термостойкого пергамента, ни разу не моргнул. Я же сияла коварным солнышком, предвкушая свою сокрушительную победу.
- Меня приняли на работу, - выпалила на одном дыхании, набравшись смелости. У него челюсти перестали работать. Так и застыли в разомкнутом состоянии. Потом медленно сомкнулись и он протолкнул то, что уже было во рту.
- Женщина, ты решила меня доконать?
- И я хочу, чтобы ты разрешил мне туда ходить, - проигнорировав вопрос, озвучила своё желание.
- Исключено.
- Ты даже не обдумал, - возмутилась я.
- Тут и думать нечего. Нет и все, - он засунул остаток пирожного в рот и казался при том через чур весёлым. Издевается, подлец.
- Я прошла конкурс на должность переводчика в одну крутую компанию. Мне это нужно, я хотела этого. Приступить к работе обязалась с понедельника.
- Нет.
- Давид!
- Зачем тебе работать?
Я фыркнула.
- Как это зачем? Чтобы быть независимой, чтобы развиваться, чего-то в жизни достигнуть. Денег маме отправить..., - загибала я пальцы.
Он нахмурился, отыскал взглядом мои глаза и долго, задумчиво в них глядел.
- Не отвечай сейчас, ладно? Подумай об этом, ещё есть немного времени, - заправила локон за ухо и разгладила салфетку на столе. Волнуюсь что ли?
- Удивительная покорность... а ты не кобра, ты лиса. Хитрая и коварная, - пророкотал Давид, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.
- Называй меня как душе угодно, только разреши выйти за пределы этих стен..., - грустно вздохнула я, вяло ковыряя десертной ложкой крем.
- Хорошо. Я подумаю, - сдержано кивнул Давид.
- Правда? - разулыбалась я.
- Правда.
- Не так страшен черт, как его малюют, - он поднял на меня сердитый взгляд, и я тут же поспешила исправиться, - нет-нет, это я так, к слову. Никакой ты не черт. Вполне себе приятный и добрый, и честный, и великодушный...
- Хватит, ты уже перебарщиваешь, - усмехнулся Давид.
- Тоже так думаю, - подарила ему самую красивую улыбку и мечтательно вздохнула.
- У меня к тебе тоже есть разговор, Аня, - он упёрся локтями в поверхность стола и медленно растер ладони.
- Что-то случилось? - я встревожено подобралась на стуле, не способная игнорировать этот мрачный посыл.
- Как посмотреть... В городе сменили начальника полиции и теперь он хочет, чтобы мы закрыли Эммануэль. Видите ли, не нравится ему такой бизнес.
Серьезно? Он говорит со мной по поводу бизнеса, который сам же и отобрал? Что это такое скользит в голосе? Раскаяние? Вина?
Сама весть о закрытии борделя меня ничуть не трогала за живое. Он же не думал, что мы с мамой продолжим отцовское дело, правда? Женщина-сутенер - это что-то из области фантастики. Да и хотелось избавиться от всего криминала в жизни, ибо у нас ещё Федя и Маруся подрастают. После моего похищения никто не хотел больше рисковать. Так что мы с мамой обдумывали варианты смены вида деятельности. И биться я собралась отнюдь не за содержание бизнеса, а за обвёртку. Представляете стоимость здания в пятьсот квадратных метров в центре города? Это я не говорю о мини-филиалах, которые мы планировали продать.
