— Гадость бросила? По-моему, она просто так руками размахивала, старая ведьма! — Лика снова дернулась, и Пила поспешила ее успокоить. — Ну, ладно, ладно, не переживай! Постой-ка здесь, я за Нетой сбегаю, а то она нас там обыскалась, наверное!
Когда к верховному жрецу центрального Ольрийского храма Всевеликой Богини пришел неизвестный бритоголовый человек в потертой одежде, его секретарь, молодой монах, недавно занявший эту должность, очень удивился. Но еще больше он удивился, когда его господин, пришедший после визита странного гостя в возбужденное состояние, абсолютно не соответствующее нормам поведения священнослужителей, обязанных в любом случае сохранять безмятежность, приказал доставить к нему храмовое пугало: старуху по прозвищу Крынька. Приведя еле доковылявшую до кабинета верховного жреца безобразную старуху, которая всю дорогу только и делала, что осыпала и его, и верховного жреца проклятиями, секретарь перевел дух, но, как выяснилось, ненадолго. Разговор его господина с Крынькой не затянулся, и секретарю пришлось вести ее обратно. На его счастье, старуха на этот раз выглядела довольной и осыпать его проклятиями не стала. С чем это было связано, ему так и не довелось узнать, потому что этим же вечером он, поднимаясь по лестнице, оступился, упал и, ударившись головой о неизвестно откуда взявшийся в здании монастыря камень, умер. Впрочем, даже если бы он и остался жив, незначительность его должности вряд ли позволила бы ему до конца разобраться в происходящем, все хитросплетения которого были известны только верховному жрецу.
Когда Багин доложил Тито-су о том, что их подопечная намеревается посетить храм Всевеликой, тот сначала подумал, что, наконец-то, ему улыбнулась удача. Он позвал храмовую ведьму, которая уже много лет верой и правдой служила делу укрепления веры среди местного населения, и дал ей четкие указания насчет молоденькой блондинки, которую сложно было с кем-либо перепутать. В том, что старуха справится, Тито-с не сомневался, несмотря на все насмешки его светлости. Потому что каждое ее проклятие было шедевром магического искусства, снять которое было под силу только самым сильным монастырским магам, да и то примерно раз в полгода ведьма в порыве вдохновения выдавала нечто настолько заковыристое, что даже они опускали руки. Простым же людям оставалось только собирать деньги на мага и молиться пресветлой, чтобы не оставила своей милостью. И то, и другое было в равной степени полезным для храма, и поэтому старую ведьму как могли берегли, холили и лелеяли, выплачивали ей солидное содержание и временами баловали разного рода подарками.
Когда же Тито-су доложили о смерти Крыньки, он сначала попросту не поверил. Потом подумал, что эта смерть наступила от естественных причин, а точнее, от старости. В то, что в этом повинна молоденькая, потерявшая память девчонка, с которой Крынька разговаривала перед смертью, он верить не хотел и, как страус, прятал голову в песок до тех пор, пока монастырские маги четко и однозначно не назвали ему причину смерти храмовой ведьмы. По их мнению это было силовое магическое воздействие пятой степени, причем белое, и вот после этой новости верховному жрецу стало по-настоящему плохо.
Пришла зима, вьюжная и снежная, как и все зимы на севере Ольрии. Долгая череда предзимних праздников, традиционно отмечаемая в Ольрии еще с языческих времен, уже закончилась, и веселая праздничная кутерьма, закружившая Лику в эти дни, канула в лету.
Права была Нея, когда делала ставку на светловолосую рабыню смертельно опасного изгоя. Парни крутились вокруг нее постоянно, но, натыкаясь на холодное равнодушие и плохо скрываемое отвращение, были вынуждены обращать внимание на окружающих ее менее привередливых девушек. И у Неи, и у Дары появилось столько поклонников, что они должны были носить Лику на руках, если бы их одновременно с благодарностью не душила черная зависть. Только Тибун по-прежнему хранил верность Лике, хотя после памятного знакомства с ее хозяином, стал вести себя значительно сдержаннее.
Пилу молодые люди тоже не обходили своим вниманием, но смириться с ее характером был способен далеко не каждый. Сама Пила тоже была не склонна идти на компромисс, ей нужен был сильный, надежный и умный мужчина, с которым она могла бы быть на равных, а остальные могли не беспокоиться.
И, наконец-то, кое-кто из парней заметил Нету, но ее застенчивость, как всегда, помешала ей отреагировать должным образом, и их внимание стало носить оттенок насмешливой снисходительности.
Однажды Лика пришла с посиделок намного позже обычного, и Таш, который по-прежнему дожидался ее каждый вечер, решил выйти и поинтересоваться, что же случилось. Но она разговаривать не пожелала, отвечала на его вопросы неохотно, и при этом прятала от него правую руку, замотанную носовым платком. Вскоре, она, извинившись, ушла в свою комнату. Таш посидел несколько минут в одиночестве, и, выругавшись, пошел за ней. Ему не хотелось давить на нее, но ситуацию следовало прояснить немедленно.
Он подошел к ее комнате и прислушался. За дверью было тихо, наверное, она уже легла. Таш негромко постучал и распахнул дверь. Она сидела на своей кровати и подняла голову, когда он вошел. Таш взял стул, сел напротив нее и сказал:
— Рассказывай.
Она попыталась сопротивляться. Деланно пожала плечами и натянуто улыбнулась. — Что именно?
— Не валяй дурака! Ты знаешь, о чем я. — Таш кивнул на ее руку.
Арилика с безнадежным видом отвернулась от него и начала рассказывать.
— Понимаете, там, на посиделках, один парень есть…
— Как зовут?
— Вача Длинный.
— Ну, знаю, дальше.
— Вы же знаете, что я с Нетой туда хожу. Раньше я с ней все время рядом была, а теперь вокруг меня постоянно Тибун крутится, то на танец пригласит, то с гитарой привяжется. В общем, с недавних пор этот Вача начал к Нете приставать. При всех, представляете? То ущипнет, то зажмет ее в углу. А она же безответная! Она ему слова сказать не может, и меня рядом нет. Ее обычно Пила защищала, а сегодня… — Арилика чуть помолчала, а потом повернулась к нему и решительно продолжила: — А сегодня Пила почему-то не пришла, а меня задержали, и я думаю, что нарочно. Но у них ничего не вышло, я не осталась и не стала ждать Тибуна, чтобы он меня проводил. Пошла одна. А когда стала подходить к дому, смотрю, у Нетиного дома кто-то возится. Я остановилась, прислушалась, вроде, как голос Неты. Подошла посмотреть, и вижу, что этот… — Рил остановилась, чтобы не выругаться. — Это ничтожество…Он прижал ее к забору, расстегнул на ней платье и лапает ее. А она даже не кричит, только поскуливает, как щенок. Если бы не я, он бы ее, наверное…
