«Кого ты имеешь в виду?» — на лице Грэма можно было прочитать весь спектр чувств — от недоумения до сочувствия.
Сделав секундную паузу, чтобы взвесить все «за» и «против», Лера рассказала о «невинной» видеозаписи, которую Ладышев передал заинтересованным людям. Этого оказалось достаточно, чтобы ее уволили. Поведала и о своем похищении, о сыне Обухова, который мог бы, но так и не отомстил за отца-инвалида. Нелицеприятных подробностей она, конечно же, избежала, но главное было сделано: после такой «правды» Грэм точно не решится вести бизнес с Вадимом. Не поверит ей — пусть встретится с Обуховым-младшим. Вдруг Грэму удастся разогреть в отпрыске бывшего любовника остывшую ненависть?
После этого разговора о Ладышеве они долго не вспоминали, и вдруг в начале лета в пылу страсти Грэм обмолвился, что очень скоро отомстит ее обидчикам, и первым страшная кара постигнет Вадима. О-о-о! В ту ночь Валерия в прямом и переносном смысле испытала небывалый оргазм! Как же она все правильно рассчитала! Неужели рядом с ней наконец-то появился мужчина, который способен за нее постоять?..
Так что пусть сначала доведет дело до конца, а уж потом она подумает, казнить Грэма или помиловать? По сути, материально она могла обойтись и без его подачек в виде платы за аренду квартиры. Да и вообще пора приступать к следующему пункту жизненного плана, начинать поиски достойного жениха. И подойти к этому поиску надо грамотно. Никаких бывших жен и детей! У Саецки же она так и не смогла выяснить семейный статус, да и вел он себя подозрительно: просил не афишировать их отношения, не посещал вместе с ней людные места, не водил в рестораны, предпочитая заказывать еду на дом. Вполне возможно, причина не только в деловых партнерах. Да и о сфере своего бизнеса помалкивал: чем занимается, где, как? При этом постоянно о чем-то думал, что-то недоговаривал. Потому и не строила Лера насчет Грэма далеко идущих планов.
Между тем, словно подчеркивая значимость своих тайных дел против Ладышева, в мессенджере они теперь стали общаться исключительно короткими, на первый взгляд ничего не значащими и непонятными фразами. Вот и сейчас попробуй кто догадаться, что значит «Приз. Правила. Открой»?
Все просто. Словом «приз» Грэм самолюбиво обозначал свой приезд, «правила» — они многое обговорили, зашифровав разные действия. Но что значит «Открой»? Что открыть-то? Кому? Ни с кем в Минске Грэм ее не знакомил.
Неожиданно в прихожей подал голос домофон.
— Кто? — сняла она трубку.
— Приз. Правила. Открой, — отчеканил неизвестный, слово в слово повторив сообщение Грэма.
Это тоже был знак, вернее, это было одним из правил: Валерия обязана доверять тому, кто озвучит его сообщение.
Озадаченно посмотрев на трубку домофона, Лера нажала клавишу, приоткрыла дверь в тамбур, услышала, как заработал лифт, подошла к монитору камеры наблюдения. Вскоре на площадке появился мужчина, лицо которого из-за нависающего капюшона рассмотреть было невозможно. Остановившись перед дверью, он протянул руку к звонку.
Опередив его, Лера нажала кнопку автоматического открытия: не стоит будить соседей. Гость долго себя ждать не заставил: вошел, захлопнул дверь, сбросил капюшон…
— Ого! Кого я вижу! — услышала она.
От ужаса перехватило дыхание, стали подкашиваться ноги. Рефлекторно съежившись, Лера запахнула плотнее халат, потуже затянула пояс и, стараясь не встретиться глазами с незваным гостем, попятилась в кухню.
Сын Обухова! Она его узнала по голосу!
— Ну, что? Похоже, теперь мы в одной лодке… — Сняв с плеча рюкзак, он разулся, заглянул в комнаты, убедившись, что в квартире больше никого нет, вошел в кухню и плюхнулся на стул. — Со вчерашнего вечера ничего не ел… Что у тебя есть из еды?
Как загипнотизированная, Лера обошла стол с другой стороны, открыла дверцу. Кормить гостя было нечем: баночка нежирного творога, кусочек сыра, немного овощей, пара яблок. Все-таки она была диетологом и следила не только за рационом пациентов, но и за собственным. Конечно, когда приезжал Грэм, содержимое холодильника было иным: добротное вино, закуски. Но за все платил он сам. Впрочем, сам же и съедал.
И вот, пожалуйста! Мало того, что Саецки посмел отправить в ее квартиру человека, который когда-то причинил ей зло, так теперь она и кормить его должна? Да пошли они оба!
Захлопнув дверцу, Валерия воинственно распрямила плечи, резко развернулась к гостю и… сникла: направленный на нее ледяной взгляд не сулил ничего хорошего, широкие плечи и могучие кулаки выглядели более чем убедительно.
Как и четыре года назад, Валерию сковал страх.
— Как я понял, негусто, — ответил гость за хозяйку, подвинул стопку рекламных проспектов на столе, которые она достала из почтового ящика. — Бери телефон… Бери-бери! Закажи… вот эту пиццу. А лучше две, — ткнул он пальцем в картинку одного из буклетов. — Меня, кстати, Максим зовут. Фамилию напоминать не буду: вряд ли ты ее забыла… Я в душ, — он прихватил с собой рюкзак и прокричал уже из душевой: — За пиццу, будь добра, рассчитайся!
Дверь захлопнулась, послышался приглушенный шум льющейся воды, а Лера с телефоном в руке так и продолжала стоять посреди кухни: вещий накануне был сон. Подвал, голос Обухова-младшего, жуткий липкий страх…
И вдруг до нее дошло: если он появился здесь среди ночи, значит, что-то у Грэма пошло не так. Зря он не делился с ней планами в отношении Ладышева. Исходя из собственного опыта, уж она помогла бы ему избежать ошибок…
…Катя пыталась преподнести отцу события предыдущей ночи как забавное приключение. Рассказывала в красках, как они с Веней, продираясь сквозь кусты, фотографировали ночные пейзажи, как вдруг вокруг стало происходить нечто, напоминавшее сцены из крутого боевика. Оказалось, на территорию за забором проникли злоумышленники, началась погоня, крики, она испугалась, оступилась, упала в канаву, где и обронила ключи от машины. Как помогала одному из преследователей, который оказался старым знакомым и повредил ногу. Как Веню приняли за одного из налетчиков. Пришлось выручать друга, объяснять, что они здесь ни при чем. А еще, не жалея эпитетов, описала недавно построенное здание завода, в котором собирают новейшее медицинское оборудование: идеальный порядок, стерильная чистота. Ей даже выдали комплект спецодежды, перед тем как она отправилась принимать душ! Не обошлось и без комплиментов в адрес Ладышева: мог бы и дальше заниматься «купи-продай», а он, молодец, открыл совместное с японцами производство!
Вот только зря она старалась: положительной реакции ее рассказ у отца не вызвал. Слушал молча и все больше хмурился. Когда же Катя опрометчиво поведала о том, что Ладышев позволил ей принять душ в своем кабинете и поделился спортивным костюмом, Александр Ильич не выдержал и вскочил с места.
— Да как ты можешь хвалить этого подонка?! — гневно раздувал он ноздри. — Забыла, как он предал тебя и Марту? Как ты вообще после этого можешь с ним разговаривать? Ты, без пяти минут замужняя женщина, позволяешь себе идти с ним в кабинет, принимать душ, надеваешь его вещи! Где твоя гордость? Неужели не понимаешь, что этим предаешь человека, которому обязана жизнью и здоровьем дочери? Да что ты за мать такая, если готова оставить спящего ребенка и мчаться среди ночи к этому мерзавцу! Мне стыдно, что я тебя воспитал такой ветреной, безнравственной, беспринципной! Да ты…
Не дав сорваться с губ оскорбительному слову, Александр Ильич яростно рубанул рукой воздух и покинул кухню. Щелкнул дверной замок, ляпнула входная дверь. Оставшись одна, Катя, подперев ладонью голову, тоскливо посмотрела в темноту за окном…
Как бы ни было обидно, но во многом отец прав. Особенно в том, что, повинуясь безумному порыву, она собиралась оставить Марту среди ночи. Пусть даже не одну, так как взрослые спят в соседней комнате, но ей стало стыдно. Да и в другом он прав: без пяти минут замужней женщине не следует оставаться в кабинете наедине с бывшим возлюбленным, облачаться после душа в его одежду.
