Но как тогда быть с другой правдой? Разве ложиться в постель с человеком только из чувства благодарности — это правильно? При этом мысленно называть себя именно тем словом, которое отец так и не решился произнести! Знал бы он, как омерзительно терпеть ласки, поцелуи, близость, после которых приходится долго стоять под душем, давиться слезами и с остервенением смывать с тела следы чужой страсти?!
Неблагодарная? Пусть так. Вот только кто, как не он, знает, что выйти замуж за Генриха она согласилась от безысходности, тем самым обрекла себя на пытку на всю жизнь! И как долго она выживет в этом кошмаре? Да она ненавидит эти, пусть и нечастые, минуты близости, а вместе с ними и себя, и Генриха!
Но, видит Бог, у нее нет другого выхода…
…Первое, что пришло Кате в голову, когда получила счет на операцию, посоветоваться с Оксаной. По пути к офису в голове промелькнуло множество возможных вариантов: одолжить, взять кредит, продать квартиру в Минске, в конце концов! Но для начала следовало прикинуть минимум и максимум необходимых средств. Что они и сделали уже вместе с сестрой.
Увы, все, что удалось накопить Кате, с трудом покрывало оплату разве что консультаций. А ведь еще предоперационное обследование, анализы. И это при том, что администрация, учитывая заинтересованность в итоговой операции, взяла на себя дополнительные расходы вплоть до нахождения ребенка в стационаре в течение первых трех суток после операции. А если восстановление и реабилитация затянутся надолго?
Рассчитывать на помощь отца не приходилось: бывший зять так и не продал автомойку. Имел право: в договоре, над которым так усердно билась Надежда, оказался один неучтенный момент — отсутствовала дата, к которой бывший зять должен вернуть деньги компаньону. А потому Проскурин, не отказываясь от обязательств, в период низких цен счел более разумным сдать ее в аренду. К сожалению, просчет при подготовке мирового соглашения обнаружился не сразу Выход был один — снова идти на конфликт, судиться. А это и нервы, и деньги. Впрочем, чувствуя вину, материальную сторону вопроса Надежда обещала взять на себя. Но затевать новую тяжбу Александр Ильич отказался: не боец, здоровье не позволяет. Веру в порядочность бывшего зятя он потерял давно, но в то, что подобные делишки не принесут счастья, верил свято. Пусть подавится! Расстраивался только, что дочери с внучкой не может помочь.
Но Катя и сама как-то выкручивалась. Поначалу выручила Оксана: приютила у себя. Затем они переселились в крохотную квартирку над офисом Роберта. Этакое эконом-жилье для командировочных и особо ценных сотрудников. Понятно, что ценность ее как сотрудника была сильно преувеличена: помогала Оксане с текстами, рекламирующими строительную компанию и возводимые ею объекты в русскоязычной газете и на русскоязычном телеканале, вела русскую версию интернет-сайта. А еще убирала в офисе — по ночам, когда Марта спала (благо после года проблем со сном у девочки не стало). Был еще один бонус — возможность бесплатно пользоваться интернетом, необходимым Кате не только для связи с миром. Друзья Роберта и Оксаны помогли с подработкой: писала заметки, статьи для двух изданий, редактировала чужие тексты на русском языке. Профессия журналиста и здесь выручала. Так что худо-бедно на жизнь им с Мартой хватало. Даже на подержанную машину заработала, добавив из денег, получаемых за сдачу в аренду квартиры в Минске.
Сумма за аренду, конечно, была в разы меньше той, на которую можно было рассчитывать несколько лет назад: из-за избытка предложений приличного арендного жилья квартиросъемщики торговались до доллара. Но и Александр Ильич долго не хотел уступать и сдавать квартиру с хорошим ремонтом «за копейки». Так что почти год квартира пустовала. Зато исправно приходили счета за коммуналку. А тут еще то кран в ванной полетит, то розетка закоротит. Все это приходилось ремонтировать за свой счет. По мелочам Евсеев справлялся, но если что серьезнее — приходилось нанимать помощников. А, кроме пенсии, дохода у отца не было.
И вдруг повезло: появился арендатор, готовый платить чуть выше среднего по городу. Но и встречные условия были жесткие: в случае разрыва долгосрочного договора арендодатель обязан возместить квартиросъемщику весьма приличную сумму штрафа, равную половине той, что уже была выплачена. Радуясь удачному предложению, отец, недолго думая, подписал по доверенности договор на пять лет. Понятное дело, что стоило Кате только заикнуться о его расторжении и продаже квартиры, он категорически отверг такой вариант. И предложил выход: Генрих. Оказалось, Вессенберг просил у него ее руки еще полгода назад, когда Александр Ильич приезжал в гости. А если Катя выйдет за него замуж и тот удочерит Марту, то операцию по немецким законам девочке сделают бесплатно.
Чтобы как-то смягчить ситуацию, отец признал, что не в восторге от Генриха, как, впрочем, и от всех предыдущих мужчин дочери: с Виталиком с грехом пополам смирился, Ладышева с первого дня терпеть не мог. Но Вессенберга ему есть за что хотя бы уважать: столько лет любит его дочь, спас внучку. Теперь же одним махом может решить и проблему с операцией.
«Разорвешь договор — придется платить штраф. Из каких денег? Попробуй еще быстро найти покупателя на квартиру! Но даже если найдешь, что останется? На операцию точно уже не хватит. А жить на что будешь? А на разные консультации Марты где возьмешь деньги? — пытался он вразумить дочь. — А брак с Генрихом решит эти проблемы: и ребенка будут лечить бесплатно, и ты не одна, а за мужем! Подумай о дочери!»
Откуда у отца были такие познания в немецком законодательстве, Катя не уточнила. Выслушав его аргументы, она набрала в легкие воздуха и… положила трубку: могла сорваться и нагрубить отцу. Как он смеет ей такое предлагать? Как можно выйти замуж за человека, которого не любишь? Генрих для нее друг и только! Да, все эти годы он был рядом: снимал квартиру неподалеку, вел переписку с фондом, мог посидеть с ребенком, подсказывал, как лучше подать тот или иной текст для ностальгирующей русскоязычной аудитории. Вот и все отношения. Какое замуж? Они давным-давно закрыли этот вопрос! Дабы не провоцировать былые чувства Генриха, она и за помощью обращалась к нему лишь в крайнем случае — основной палочкой-выручалочкой была Оксана.
К тому же упоминание о Генрихе вызвало у Кати только негодование: весь день пыталась до него дозвониться, но тот не отвечал, не перезванивал. А ведь это он вел переписку с фондом, убеждал, что вопрос с финансированием операции решен, что она может не волноваться. Неужели ему не сообщили, неужели не знал об отказе? Но, если так, почему не рассказал ей раньше? Оставаясь в неведении, она потеряла столько времени!
В тот день Генрих так и не вышел на связь. Зато рано утром объявился у дверей квартиры, попросил впустить и, не перебивая, выслушать.
Первое. Он чувствует свою вину в том, что фонд отказал в финансировании. Узнал об этом перед Новым годом, но до последнего надеялся, что что-то изменится. Он даже лично встречался с учредителями! Но, увы, отказали. Всему виной повалившие в Европу мигранты, помогать которым фонд обязали власти.
Второе. Ради спасения Марты Катя должна выйти за него замуж. Девочка ему и так как родная. Надо срочно собирать бумаги, оформлять отношения и заниматься ее удочерением. Юным гражданам Германии подобные операции делают бесплатно.
Третье и главное. Брак, который он ей предлагает, отнюдь не фиктивный. Он знает, что Катя его не любит, но сделает все, чтобы с годами чувства ее изменились. И хочет создать настоящую семью, в которой появятся еще дети.
Можно сказать, это его условия.
Разговор, а говорил в основном Генрих, вышел по-деловому короткий: он спешит на работу, ей требуется время на обдумывание. Когда у нее будет готов ответ — пусть позвонит, и они обсудят дальнейшие детали. С этими словами Вессенберг попрощался и не давал о себе знать больше месяца. Ровно столько Кате понадобилось, чтобы признать: другого выхода нет.
