class="p1">Противно мне было только от того, что надо мной мог бы быть Аяз…
И если бы я не видела в нём Амира, то у нас ничего не произошло бы.
Господи, какой же парадокс… Это ведь и не он вовсе был.
– Нет, – выдыхаю. – Не кричала, но…
– Тогда не разбрасывайся такими словами, – цедит сквозь зубы. – Я хорошо умею наказывать. И словами, и действиями. Порку тебе устроить нельзя. Хорошее родео – тоже. Но поверь, у меня есть способы наказания такие, что потом ты и в глаза мне посмотреть не сможешь. Тебе будет приятно. И стыдно.
Я приоткрываю рот, чтобы схватить губами немного воздуха. Резко становится жарко. Несмотря на кондиционер в машине. От страха, да, а не от возбуждения.
Он ведь слов на ветер не бросает.
– Ты…
– Я, Ева, я. Сказал ведь – да, я козёл, – мне уже становится невыносимо от этой близости. Взгляд Амира опускается вниз и прикипает к моим губам, которые едва не касаются его губ. Всего несколько миллиметров. И всё. Одна кочка – и конец. – Зато… У нас будет ребёнок. Маленький малыш, которого ты так хотела и из-за которого я испортил твою жизнь. И я всё исправлю.
– Амир, я…
Я не договариваю. Амир делает этот толчок своей рукой вперёд. И соприкасается своими губами с моими. Жадно, словно оголодавший, целует. Не даёт мне опомниться и доводит меня своим языком до очередного помутнения. Но я отрываюсь. Пытаюсь. Не выходит.
Он сильнее вжимает меня в себя.
И всё. Выбора нет. Позволяю ему сделать то, что он хочет. Выпить меня досуха. Лишить сил. Всего.
Саидов отрывается, когда я уже расплываюсь в его руках как безвольная кукла. Ничего против него не могу сделать. Он – как огромная стена. А я та букашка, что пытается сдвинуть её с места.
– Мне всё равно, что ты скажешь, – опять говорит жёстко. – Я буду тварью, уродом. Но ты летишь со мной в Дубай. Вылет через двадцать минут. Приготовься к взлёту, малышка. Полёт будет долгим.
* * *
Ева
Стоит ли говорить, что все мои слова «Я не хочу в Дубай» были проигнорированы? Именно поэтому сейчас Амир несёт меня на руках к небольшому самолёту, а я пытаюсь его вразумить и отговорить от его глупой затеи.
– Ты не понимаешь, мне нельзя с тобой лететь, – обречённо выговариваю.
– Почему? – Амир не обращает на меня никакого внимания. Поднимается по трапу, а я смотрю ему за спину, прощаясь с родными землями.
И воспротивиться не могу. Себе же хуже сделаю.
– Я волнуюсь за ребёнка и хотела бы быть постоянно под контролем у своего врача, – протестую. – А в самолёте может что-нибудь произойти. Как и в Дубае. Я не могу довериться…
– Твой врач – дерьмо, – резюмирует так, что мой рот от удивления распахивается. – По поводу остального…
Саидов ставит меня на ноги. И я тут же отхожу от него на шаг назад. Наконец вдыхаю свежего воздуха, не пропитанного запахом его тела. Чувствую мнимую свободу, которой нет.
Оборачиваюсь и…
Обескураженно пялюсь на трёх людей. И один из них… Очень мне знаком. Эта та девушка из клиники.
– Это твой новый лечащий врач, – Амир равняется со мной и идёт к своему месту. – А это его помощники. Ты будешь под их наблюдением. У нас также имеется необходимая аппаратура в разных случаях опасности твоего здоровья. Если что-то произойдёт серьёзное – мы приземлимся в любом городе, где нас уже будут ожидать. Ты всё ещё боишься за ребёнка?
Он выгибает бровь и опускается в своё кресло.
Я только рот приоткрываю, недоумевая, почему он так заморочился.
– Можете идти, – взмахивает вальяжно рукой, замечая мою реакцию.
Один приказ, и мы остаёмся с Амиром наедине. И я не понимаю, что сказать. Нам лететь пять часов. И ради этого он всё это сделал? Хочет показаться хорошим? У него не выйдет.
– Я злопамятная, Амир, – говорю честно. – И если думаешь, что я прощу тебя только за то, что подарил мне малыша… Это не изменяет твоего скотского поступка.
Я опять начинаю вспыхивать злостью.
Сажусь напротив него в кресло и пристёгиваюсь, отворачиваясь к окну. Скрещиваю руки в защитном жесте и больше не обращаю на него внимания.
Взлетаем мы в тишине. Точнее, под разговоры Амира со стюардессой. А дальше – по телефону. Материт своих рабочих.
А я сижу, поджимаю пальцы ног. Хочу сказать, чтобы он убавил кондиционер или дал что-нибудь тёплое, но я молчу. Врубаю свою вредность на максимум. Не смотрю в его сторону, чувствуя на себе его взгляд.
Но что-то меня дёргает.
А вдруг я заболею? И опять что-то произойдёт? У меня и так высокий риск потерять малыша после того, что было.
Я обеспокоенно поворачиваюсь в сторону Амира.
– Мне холодно.
Этот вопрос решается быстро. Очень.
Через минуту мощность кондиционера уменьшается, а на моих ногах оказываются тёплые махровые носочки.
Амир при этом даже не двигается с места. Всё выполняет девушка, которая семенит вокруг него. И сейчас назойливо предлагает мне всякие вкусности:
– Может, мороженое? С клубникой, малиной? Шоколадное?
Я поджимаю губы и опять отворачиваюсь к окну. Не хочу я ничего от него брать.
– Нет, я ещё не согрелась, – придумываю на ходу. Хотя это правда.
– Тогда что-то сладкое? Чизкейк, тирамису, медовик…
Тирамису…
Невольно облизываю губу, опуская взгляд вниз. Одно только слово, и мой живот уже урчит, вспоминая вкус любимого лакомства.
Но нет. Не буду.
– Спасибо, но я…
– Тирамису. Принеси, – я поворачиваю голову к Амиру, который продолжает смотреть в планшет. Не обращает, казалось бы, на нас никакого внимания.
Но нет. Кидает быстрый взгляд. И снова возвращает его в планшет.
– Ты удивлена?
Если честно… Немного.
Три года назад, когда мы обедали или ужинали вместе – я всегда брала этот десерт. А Саидов, сидя напротив, постоянно замечал это. Один раз – даже подколол. В его манере.
И после трёх лет он всё ещё помнит?
– Да, – киваю. Всё же… Приятно. Немного расслабляюсь и выпаливаю: – Мне вот просто интересно.
Я осматриваю его беспристрастное выражение лица. Быстрые пальцы, порхающие над экраном.
– Почему именно я? Зачем так поступил именно со мной? Я ведь обычная. Ты мог это сделать с любой. Но выбрал ты меня.
Карие глаза устремляются вверх. А планшет летит на столик.
– Понравилась ты мне.
Говорит это серьёзно, но я почему-то… Не знаю, что чувствую.
Слова такие тёплые, искренние, со вздохом. Но… Странно это.
– Разве делают так с людьми, которые тебе нравятся? Я думала, что нет.
