мужчина, скосив на меня взгляд.
Покачала головой. Мой телефон лежал на прикроватной тумбе.
Ярослав нехотя поднялся, спустил ноги с кровати и потянулся за брюками. Я все это время наблюдала за красивой игрой мышц на его теле. Огнев не был сильно накачанным или большим, он был поджарым, скорее даже подсушенным, оттого-то так отчетливо и виднелись все его бицепсы, трицепсы, «крылья» на спине, косые мышцы живота и кубики.
— Слушаю, — раздраженно произнес он, приложив телефон к уху, и тут же громко выкрикнул: — Что? Марта Михайловна, вы в порядке? — Ярослав поднялся, не отрывая телефон от лица, и начал натягивать брюки. — А полицию вы вызвали? Как это зачем? А… Пожарные им сообщили, — кивнул Ярик, оглядываясь, ища взглядом рубашку. — Все. Еду. Не волнуйтесь.
Огнев скинул вызов, отшвырнул смартфон на кровать и растер ладонями лицо, задирая голову вверх. Даже сейчас его движения смотрелись сексуально.
Я тут же одернула себя и спрыгнула с кровати, подбирая с пола рубашку… Своего мужа. Господи, ведь мы и правда были женаты, казалось, в другой жизни. Совершенно аномальной какой-то реальности, существующей лишь в моем воображении и, как ни странно, еще и на бумаге. В виде синих печатей в наших паспортах и розовой бумажки, которой у меня, кстати, даже не было.
— На, — протянула ему рубашку, и Яр словно вышел из транса, быстро забрал ее у меня и начал натягивать на мощные руки.
Я опять мотнула головой, прогоняя это наваждение. Хватит. Кажется, договорились. Кажется, на этот раз все обошлось для меня без серьезных последствий.
— Что? — начала я, но Ярик заговорил одновременно со мной.
— Марина устроила поджог.
— Что?
Я ожидала чего угодно, особенно после слов о пожарных и полиции, но чтобы так…
— Только не спрашивай, зачем и почему. Эта сука свалила, и я ни черта не знаю. Слава богу, без пострадавших.
Огнев быстро обулся, а я оторопело посмотрела на его лакированные туфли.
— Ты почему обутый?
— Не начинай, — отмахнулся он, развернувшись, и пошел к двери.
— Стой, — я засеменила следом за ним, — тебе больше ничего не сказали?
— Ничего, — раздраженно выдохнул он, сбегая по ступенькам и пытаясь застегнуть пуговицы на рубашке.
— Дай мне, — потянулась к нему уже на первом этаже.
Руки Огнева напряженно замерли, я спокойно отвела его ладони в стороны и сама застегнула его рубашку на все пуговицы, чувствуя себя полоумной кретинкой, которую ничему не учит эта жизнь.
Но как же в этот момент билось мое сердце о грудную клетку, заходясь своими оглушающими ударами. Даже ребра заболели, а на глаза навернулись слезы. Я машинально провела ладонью по белому хлопку рубашки, ощущая под ним твёрдую грудь мужчины, и заметила, как подрагивают мои пальцы. Досадливо поджала губы. Огнев не двигался, опустив руки вдоль своего тела, и лишь часто дышал.
— Удачи, — произнесла одними губами и, отшатнувшись от него, побежала на второй этаж.
Да сколько можно-то?
Забежала в выделенную мне комнату, уставилась в свое отражение в высоком зеркале и слабо стукнула ладонью по стеклу. Стукнула еще раз и еще, соленые капли все же стекли по щекам, попадая на губы.
— Неужели это никогда не кончится? — уже захлебываясь слезами, спросила я у собственного отражения. И тут же приложила ладонь ко рту, прикусив указательный палец, чтобы заглушить бессмысленные рыдания.
Ну нельзя же любить бесконечно долго? До конца жизни?
Нельзя. Это не любовь. Это одержимость какая-то — неправильная. Болезнь. Адская, выматывающая всю душу болезнь.
Плавно спустилась на пол и обняла себя за колени, уткнувшись в них носом.
— Ничему тебя жизнь не учит, девочка Рита. Я тебя заталкиваю, заталкиваю, — зло зашептала, кажется, окончательно сходя с ума, — а ты все равно лезешь наружу. Со своей любовью и страданиям. Господи, пять ле-е-ет… — всхлипнула, понимая, что это полный жизненный провал и надо как-то собираться. Надо как-то…
Как-то жить дальше. Без него… Но как теперь? Когда я, словно сорвавшийся курильщик в длительной завязке, сделала такую желанную затяжку, запуская яд в легкие, пропитывая им себя изнутри, и теперь хотела еще и еще…
Потому что чувствовала, как все мое естество тянулось к Огневу. Как и пять лет назад, когда он покинул кухню, а я осталась в ней, захлебываясь слезами и не желая уходить, понимая, что мне мало. И нужно еще и еще…
Рита. Пять лет назад
— Все, Рит, приехали, — послышался голос Ярослава словно сквозь вязкую туманную дымку. Я закивала, давая понять мужчине, что услышала его, но так и не двинулась с места. Лишь сильнее стянула края черного мужского пальто на груди. Плащ мы так и не нашли.
— Ри-ит…
Опять кивнула, как болванчик, понимая, что надо уходить, надо протянуть ладонь к ручке, чуть потянуть ее на себя и толкнуть дверь, а затем сделать глоток свежего воздуха, и станет проще. Я все это понимала, даже рисовала в своем воображении, но сделать не могла. Руки с ногами словно одеревенели, делая из меня каменную статую. Изваяние из мрамора, которое сейчас висело неподъемным грузом на шее Огнева.
Что же я наделала, господи? Ну почему? Почему я не успела уйти? Почему уснула?
Часто заморгала, прогоняя слезы, которые Огнев не должен был заметить. Нет. Нет. Нет. И все же пошевелила пальцами, а затем и рукой.
Когда я открыла дверь и сделала глоток свежего воздуха, стало действительно проще. Я выпрыгнула из машины и, не оборачиваясь, быстро зашагала ко входу в общежитие.
Ярослав меня не окликнул, я услышала только хлопок закрывшейся двери, и, когда ступила на козырек общежития, прозвучал звук шин, заскользивших по асфальту.
Он уехал.
Я всхлипнула, плотнее стянув полы чужого пальто, и зашла в здание. Кивнула коменданту, даже не посмотрев в ее сторону, и быстро направилась к лифту.
— Рит! — воскликнула подруга и подскочила с кровати сразу же после того, как я распахнула дверь.
— Не сейчас, — полушепотом ответила ей, расстегнула змейку на сапогах, скинула их и, пошатываясь, дошла до своей кровати.
Я
