Дина наконец сообразила, что пытается вытворить ее подруга.
– Жень, ты не старайся сильно-то, тебя поставили на гимнастический этюд… С Чеботаревым.
– Это чтобы меня этот алкаш о пол грохнул?!
– Он клятвенно божился, что до вашего номера к рюмке ни ногой.
– И что? – возмущалась Женька. – Ты себе можешь представить Чеботарева в гимнастическом трико? Это же… Это же похлеще, чем Кузьминична в костюме Дюймовочки!
– Сегодня Кузьминична в этом костюме произвела фурор. Так что… Танцы будут на мне.
Женька не собиралась сдаваться так легко. К тому же выступать с Чеботаревым ей совсем не улыбалось. Да ее муж больше ни на одни гастроли не пустит!
– Диночка, понимаешь, мне надо выступить так, чтобы мужики головы теряли! – нежно взяла она подругу за руку.
– Женечка, – так же ласково ответила ей Дина. – Во-первых, кто тогда будет исполнять гимнастический этюд? Я точно не буду. А во-вторых, твои мужики уже и так голову потеряли в этой бане. Туда им дед Плутон еще бутылочку самогонки оттащил.
– Откуда ты знаешь? – насторожилась Женька.
– Сама видела, – сообщила Дина. – И зачем тебе кому-то головы сносить? Петенька тебя и так любит.
– При чем тут Петенька? – фыркнула Женька. – Ты маму вспомни еще! И Ваньку с Анькой. Тут же… Мне же надо, чтобы сердце щемило. И такой человек нашелся, который… ну, чтобы сердце мне прищемить.
– Дмитрий небось? – напряглась Дина.
Женька порозовела и стыдливо кивнула:
– Да, Дин, он меня так просил пойти с ним на свидание, так упрашивал. В общем, я не смогла отказаться.
– Жень, вот чего ты врешь, а? – не выдержала Динка. – Мне-то не ври! Мадьяров к тебе совершенно безразлично относится. И розы эти… Он мне дарил эти розы! Но я отказалась. И вот тогда ему попалась на глаза ты! О какой любви ты говоришь? Опять ведь врешь?
– Даже не думаю, – уверенно покачала головой Женька и подошла к зеркалу. – Ты, Диночка, не знаешь деревенского электората. Они ж как – приехал к ним кто из большого города, так сразу надо красивую женщину захомутать. А если не получилось с одной женщиной, так не надо терять времени, надо тут же окучивать другую.
– И ты окучилась, конечно, – поджала губы Дина.
– Ну как тебе сказать?! – красиво закинула голову назад Женька. – Замуж я за него, конечно, не пойду, не стану разрушать семью…
«А я бы пошла… А Женька, ишь, какая цаца!» – подумала Дина.
– …а вот встречи я бы поддерживала. Я вот уже придумала, он будет по мне кручиниться и тосковать. Даже похудеет. А я буду приезжать к нему раз в полгода. И у нас будет сумасшедшая любовь! Он на эти дни забудет всех своих коров, а я… а я своего быка. И Дина, это будет ликование сердца!
– Чудесно! Вот и ликуй со своим сердцем в гимнастическом номере, а я буду показывать танцы. Скромненько, ненавязчиво, со вкусом…
Женька на секундочку задумалась:
– Точно! Дина! Я буду ставить гимнастический номер, а в конце спрыгну и подарю ему свое сердце! Классно, да? Все равно Петька уже пьяный будет и ничего не увидит. А сердце я вырежу из бумаги! Из красной!
– Лучше купи говяжье сердце.
Дина демонстративно переоделась в тренировочный костюм для танцев, взяла магнитофон и направилась на сцену, репетировать. В конце концов, идиотизма сегодня народ насмотрелся достаточно. Нужно показать что-то серьезное и красивое. Например, танцы.
Сейчас на сцене было пусто и тихо. Нарядная елочка смотрелась как-то одиноко в этом безлюдном зале. На сцене валялись какие-то огрызки бумаги, окурки и даже зачерствевший кусок копченой колбасы.
– Надо попросить, чтобы убрались, – пробурчала Дина, отодвигая ногой мусор.
Совсем не было настроения танцевать. Вот не хотелось, и все тут! Однако как только она включила музыку, тело начало двигаться музыке в такт. Музыка звучала все быстрее, и все быстрее, ярче, отчаяннее двигалась Дина. Она летала вокруг елки, точно комета. Ее распущенные роскошные волосы только добавляли красоты и необычности.
– Так, а здесь надо мах ногой выше… – говорила она себе и вновь неслась по сцене, отрабатывая движения.
– А здесь будет замечательно, если елка будет так – вспыхивать и гаснуть, вспыхивать и гаснуть…
– Сделаем, – раздался голос из зала.
Дина вздрогнула. В середине зала сидел Мадьяров и с улыбкой наблюдал за ее танцами.
– Дина, ты прекрасно танцуешь. – Дмитрий поднялся и подошел к ней. – Просто балерина, честное слово!
– О! – усмехнулась девушка. – А если б вы видели, как танцует ваша балерина! Большой – рыдает в стороне.
– А у меня уже есть моя балерина?
– Прекратите, Дмитрий! Это же ясно, когда приезжают городские, надо урвать кого покра… в общем, кто под руку попадется, того и тащить!
– Зачем?
– На свидание.
– Дина! Да что ты, как маленькая? Какое свидание! Мне вполне хватило свидания с тобой, и никого мне больше не надо.
Вот сейчас! Именно сейчас ей надо было кинуться ему на шею, сцепить за его спиной руки крепко-накрепко и никому не отдавать! Никому! Ведь ей так этого хотелось! Но Дина только утерла пот со лба и фыркнула:
– Ой, да знаю я вас! И ты… такой же, как все!
И ушла, завязывая волосы в тугой жгут.
Он смотрел ей в след и пожимал плечами, чего она хочет? Да, были у него девушки, но… не такие строптивые. А может быть, она и в самом деле уже подсела на богатство и роскошь? Нет, такая фифа, которой нужны только деньги, ему не нужна…
Татьяну разбудил запах кофе. Она повернулась.
– Тише, Таня, тише, а то разольешь, – сидел на полу перед ней Эд и смешно менял руки – чашка обжигала.
– Ты чего? – насупилась она.
– Я тебе кофе приготовил. В постель.
Татьяна не могла поверить своим глазам. Уже одна чашка с этим волшебным напитком из рук ее супруга значила многое, а уж то, что он на нее так смотрел… Да он и выглядел совсем по-другому! Сейчас Эдмунд был не в плюшевом халате, как он ходил вечно, а в спортивных брюках и в футболке. Правда, футболочка помялась в чемодане, и на ней складки были, точно морщины, но это был не халат! К тому же муж был блестяще выбрит, а его хохолок – предмет вечных насмешек, и вовсе исчез. Волосы Эдмунда были строго зачесаны назад, и это придавало ему мужественности и какой-то особенной мужской красоты.
– Спа-асибо, – осторожно протянула Татьяна и аккуратно взяла чашку.
– Тань, только ты не обожгись, – в кои-то веки побеспокоился муж. – А если ты палец или руку обожжешь, нашему ребеночку будет больно?
– Я думаю, нет, – вспомнила Татьяна про будущего сына и улыбнулась.
– Таня, ты только не смейся, ладно… я… – Эдмунд покраснел и отвел глаза к окну. – Я теперь буду о тебе заботиться. Только я еще не умею. Но я буду стараться. Ведь у нашего Серафима должен быть хороший отец. Тань, я тоже хочу сына.
