— Спокойной ночи, Эй-Зед. — Рейф решительно закрыл дверцу.
Ханна проводила взглядом Аризону, исчезающую в тени. Рейф обошел вокруг «порше» и сел за руль.
— Ты тоже считаешь нас наивными простофилями? — спросила Ханна.
— Разумеется. Ну и что? — Рейф включил зажигание, и машина ожила. — Уж лучше быть счастливым и беспечным простофилей, уезжающим домой в десять сорок три, чем вечно бдительным стражем, который целыми ночами парится в черных свитерах, записывая номера машин.
Ханна оглядела ряды машин на институтской стоянке:
— Трудно поверить, что кому-то это занятие доставляет удовольствие. Подумать только, она ведет записи много лет подряд!
— Она твердо намерена разоблачить коварные замыслы правительства, ради осуществления которых и создан институт. Это лучше, чем целыми вечерами сидеть перед телевизором.
Ханна задумалась, любуясь пейзажем. Сегодня тумана не было — по крайней мере, пока. Полночный бархат залива окаймляли огни города.
Ханна различила неоновую вывеску гриль-бара «Эклипс». Напротив нее единственная бензоколонка города уже закрылась на ночь. В магазинах на набережной продавали местный антиквариат, недорогие приморские сувениры и пейзажи. Окна почти всех зданий набережной были темными, неосвещенные лодки терялись на черной глади воды.
— Аризона Сноу — хороший и определенно незаурядный человек, — помолчав, высказалась Ханна. — Но нормальной ее не назовешь.
— Чем старше я становлюсь, — откликнулся Рейф, работая рычагом переключения передач и направляя машину по извилистой дороге прочь от института, — тем больше убеждаюсь, что нормальными можно условно считать всех тех, кто все еще разгуливает на свободе, а не сидит в психушке.
— Удачное определение. Ничем не хуже других.
— Спасибо. Знаешь, для парня, который проучился в колледже всего один год, я иногда высказываюсь на редкость мудро.
Она криво усмехнулась:
— И скромности тебе не занимать.
Рейф быстро взглянул на нее:
— А это еще что за приступ депрессии? Куда девалась радость победы?
— Ты же знаешь, любая радость мимолетна.
— Дьявол! — У подножия холма он прибавил скорость. — Ты и вправду приуныла.
— Я сама себя ненавижу в такие минуты.
— Правильно делаешь. Победа над подонком — повод для настоящего праздника. Ладно, я знаю одно средство, настоящую панацею, которая наверняка поднимет тебе настроение.
Она откинула голову на подголовник и из-под опущенных ресниц засмотрелась на чеканный профиль Рейфа. Сидеть рядом с ним в салоне мощной машины было, приятно. Интересно, что сказали бы ее родные, узнав, где она сегодня побывала?
По какой-то причине реакция родителей вдруг перестала волновать ее.
— Что это за средство? — негромко спросила Ханне
На его лице, освещенном снизу подсветкой приборной панели, вспыхнула обольстительная улыбка.
— Поедем со мной, моя милая и наивная простофиля, и ты все узнаешь.
Ханна знала способ уклониться от такого приглашения. Знала единственный разумный, здравый, уместный, логичный ответ в стиле Хартов. Надо напомнить, что ей пора домой кормить собаку.
— Хорошо, — вместо этого произнесла она.
Расправившись с остатками пирога с лаймами, Ханна отложила вилку, испытывая удовлетворение вперемежку с раскаянием. Пирог был восхитительным — нежным, пикантным, навевающим мысли о тропиках. Его ломтик был с артистической точностью помещен в самую середину тарелки и украшен тонкой, как бумага, миндальной вафлей и ломтиком лайма.
Рейф сидел напротив, за старым дубовым столом. Он снял галстук, расстегнул воротник девственно-белой рубашки и закатал рукава до локтей. Все как в ту давнюю ночь на берегу, подумалось Ханне. Рейф был не самым привлекательным мужчиной, какого она когда-либо встречала, но мог претендовать на звание самого сексуального.
— Пирог бесподобный. — Она попыталась сосредоточиться на чем-нибудь, кроме секса, и обнаружила, что в обществе Рейфа это нелегко. Затруднение не желало устраняться.
— Не слишком ли я переборщил с лаймовой цедрой? — поинтересовался он.
— Я всегда говорила: пирог цедрой не испортишь.
— Шедевр мысли, — одобрил Рейф.
— Знаешь, у тебя настоящий талант кулинара. Почему же ты до сих пор не открыл ресторан?
— Ждал подходящего момента. Ханна поставила локти на стол.
— Ладно, мне надоело теряться в догадках. Если ты не владелец пятизвездочного ресторана, откуда же у тебя «порше» и столько свободного времени?
Рейф загадочно улыбнулся:
— Гадаешь, вправду ли я стал гангстером?
— Такое мне не приходило в голову ни на минуту.
— Да? — Рейф откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. — А почему?
— Ты не так одет. Всем известно, что гангстеры носят костюмы из блестящей ткани, с широкими лацканами.
— Только гангстеры с восточного побережья. А здесь, на Западе, умные ребята предпочитают не выделяться.
— Значит, я ошиблась. Так чем же ты занимался последние восемь лет? Только не повторяйся: о работе в отеле я уже слышала.
— Я действительно работал в отеле. Какое-то время. А еще вкладывал средства… — он помедлил, — в торговлю компьютерными программами.
Чтобы заниматься таким делом, нужны стальные нервы и редкостная интуиция, подумала Ханна.
— Я слышала, что это верный способ лишиться последней рубашки.
— Да. — Рейф пожал плечами. — Но я не разорился.
— Оно и видно. — Она усмехнулась.
— Я уже отошел от дел, — продолжал он. — Несколько месяцев назад получил прибыль и обратил ее в ценные бумаги и пакет акций предприятий, занимающихся высокими технологиями.
— Стоп! — Ханна вскинула руку. — Ты меня пугаешь. Мэдисону не пристало всерьез рассуждать о солидном финансовом планировании. А как же имидж необузданного, импульсивного мачо?
— Если ты считаешь, что я ни на что не гожусь, поговори как-нибудь при случае с Гейбом. Делать деньги и заключать сделки — его хобби.
Ханна улыбнулась:
— Хладнокровный финансист Мэдисон? Трудно вообразить.
— Гейб унаследовал свою долю фамильной мэдисоновской вспыльчивости, но направил ее на создание «Коммерческой компании Мэдисона».
— Поверю тебе на слово. — Ханна помолчала. — Ты когда-нибудь угощал своей стряпней деда?
Рейф удивился.
— Нет. На кухне в доме Митчелла заправляет Брайс.
— Почему бы тебе не пригласить Митчелла на ужин сюда, в Дримскейп?
Рейф насторожился:
— К чему это ты клонишь?
— Сама не знаю. Мне просто вдруг пришло в голову сравнить его страсть к садоводству с твоей — к кулинарии. У каждого из вас творческая энергия нашла свой выход. Да, я думаю, тебе следует пригласить его на ужин.
