Он обдумывает это, все еще глядя на дорогу.
— Она должна быть кем-то, кого я мог бы отвезти домой к матери.
О.
О.
Сумочка в моих руках атласная, и я провожу пальцами по застежке, пока не слышу щелчок магнитной застежки. Открываю. Закрываю. Добавление к основному напряжению, заполняющему кабину этого грузовика.
Я колеблюсь.
— У меня есть одна бутылка вина в холодильнике, если ты захочешь зайти ненадолго.
— Две.
— Прошу прощения?
— У тебя в холодильнике две бутылки вина.
Две?
— Откуда ты знаешь?
— Очевидно, я копался там прошлым вечером. Содержимое твоего холодильника было очень возбуждающим, если честно.
О боже, этот парень.
— В один прекрасный день из-за твоего аппетита у тебя будут неприятности.
Его ухмылка порочна.
— Надеюсь, что так.
— Ну… — я колеблюсь, — пойдем внутрь? Мы можем сыграть в настоящую игру «Я никогда не…» в комплекте с алкоголем.
Он отпирает двери, огромная рука уже на ручке со стороны водителя.
— Да, черт возьми, давай сделаем это.
Мне не нужно просить его дважды.
Роуди
Войдя в кухню Скарлетт, я испытываю дежавю, маленькое пространство точно такое же, как и в прошлый раз, когда я был здесь: аккуратное, за исключением грязной миски и тарелки, поставленной рядом с раковиной, голубое кухонное полотенце, сложенное в квадрат.
Туфли аккуратно расставлены у двери. Ключи висят на крючке. Стулья все сдвинуты, никакого беспорядка не видно.
Я убираю руку с ее поясницы, чтобы снять куртку.
— Хочешь что-нибудь поесть? — спрашивает она, автоматически изображая хозяйку, пальцы тянутся к поясу на ее талии, мягко тянут, развязывая его. Ее недавно загорелые руки работают с пуговицами, поднимаясь вверх по передней части жакета, одна пуговица за другой.
Я смотрю, как завороженный, предвкушение того, что скрывается под этой курткой, приковывает меня.
Толстый черный жакет Скарлетт распахивается, обнажая платье, загорелую кожу и ее нижнюю часть. Кружево, грудь и ноги. Жакет соскальзывает, и она вешает его у двери, вращая узкими бедрами, балансируя на каблуках.
Они добавляют, по меньшей мере, четыре дюйма к ее миниатюрной фигуре.
Скарлетт скользит нежными руками по своей узкой талии, неторопливо приближаясь ко мне, слегка покачивая бедрами. Я сомневаюсь, что это намеренно, но все равно, это завораживает — видеть ее такой.
Нарядная и сексуальная, в совершенно новом свете. Еще один слой для этой девушки, в которую я уже начал влюбляться.
— Я переоденусь из этого платья. Хочешь налить немного вина? Тогда мы сможем поиграть в эту дурацкую игру, которой ты стал одержим?
Она проводит рукой по волосам, приглаживая длинные шелковистые пряди. Они насыщенного коричневого цвета, подчеркивающими ее теплый цвет лица. Розовые щеки.
— А ты видишь, на что установлен термостат? Тебе не кажется, что здесь тепло?
Я смотрю на нее, пока у меня еще есть шанс увидеть ее такой.
У нее кружевное платье. Нежное, уютное и сексуальное, с золотой молнией, идущей по всей длине ее позвоночника. Оно короткое, скользит посередине бедра, демонстрируя ее подтянутые ноги.
Юбка задевает меня, когда она проходит мимо, шурша по пути в свою спальню, и после того, как она исчезает за единственной дверью в гостиной, меня окутывает стойкий запах ее духов.
Скарлетт бросает на меня небрежный взгляд через свое тонкое плечо.
— Сейчас вернусь.
Мои глаза автоматически следят за ее удаляющимися ногами, стройными икрами, и какого черта я все еще стою здесь. Часть меня хочет налить вина, часть меня хочет последовать за ней.
Пять минут спустя я уже нахожусь на кухне, поставив на стол два бокала недорогого охлажденного белого вина, когда из коридора доносится осторожный мелодичный голос Скарлетт.
— Роуди?
Моя голова взмывает вверх.
— Да?
— Ты можешь подойти сюда на секунду? Мне нужна помощь.
Немедленно поставив бутылку с вином, я бросаю ее металлическую крышку в мусор, ожидая, что мы закончим всю бутылку. Черт, я и сам мог бы запросто проглотить всю эту штуку.
Я иду в направлении ее голоса, просунув голову в ее спальню, нахожу ее, жадно оглядывая пространство.
Она стоит лицом к стене, одной рукой придерживая волосы на затылке, представляя мне четкий вид ее стройной шеи и плеч. Она поворачивается, предлагая мне свой профиль.
Колону ее горла.
— Я не могу дотянуться до застежки-молнии и маленького крючка наверху. Ты можешь сделать это для меня?
Ее туфли исчезли, ноги обнажены, и через несколько секунд ее спина и тело тоже оголятся.
— Эээ… Конечно.
Я вхожу в комнату, сосредоточившись на золотой молнии, бегущей вдоль ее позвоночника. На ее длинной гладкой шее. Темные пряди нежных волос, флиртующие с плотью, которые до сегодняшнего вечера я видел только поднятыми вверх.
Булочки, хвостики и под вязаной зимней шапочкой.
Никогда распущенными, как сейчас. Завитые и блестящие.
— Всего несколько дюймов, и все будет в порядке, — добавляет она.
Всего несколько дюймов.
Я хихикаю.
— Ага, понял.
Она наклоняет голову.
— Что тут смешного?
Я пожимаю плечами, ловя ее отражение в зеркале.
— Ты сказала — дюймы.
Она сдерживает улыбку.
— Парни такие идиоты.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Ты такой незрелый.
Я прищуриваюсь, глядя на ее покрытую кружевами кожу, изучая крошечный крючок, закрепляющий застежку платья.
— Как я могу быть незрелым?
— Я попросила тебя расстегнуть молнию на моем платье, а твои мысли сразу несутся к шуткам ниже пояса.
— Ну да, потому что: дюймы.
Она покачивает бедрами.
— Перестань тянуть время и расстегни мне молнию. Я хочу выбраться отсюда, пока я еще молода.
— Это может занять минуту.
Не желая рвать ее платье, я сосредотачиваюсь на этой крошечной застежке, наклоняясь, мои мозолистые пальцы работают с ней, как с хрупким инструментом. Проделав петлю, я расстегиваю молнию и неторопливо вытаскиваю металлическую скобу.
Звук его жужжания смешивается со звуком нашего дыхания.
Обнаженная кожа и спина Скарлетт становятся видимой, блестящая золотая молния — прямой спасательный круг вдоль ее позвоночника. Держу пари, если бы я провел пальцем по ее спине, она бы вздрогнула. Держу пари, если бы я провел пальцем по ее спине, то не остановился бы…
Медленно эта сверкающая молния скользит дальше… дальше, чем необходимо, мой взгляд отслеживает весь путь вместе с ней.
Интересно…
Интересно, смогу ли я заставить ее стонать, наклонившись вперед и прижавшись губами к ее уху? Если бы я нежно подул на ее кожу. Облизнул. Прикусил.
Я мог бы скользнуть губами вниз по ее шее, по ее обнаженному плечу, и…
— Роуди, что там происходит? — спрашивает она шепотом.
— Извини, она застряла.
Но молния расстёгивается.
Я застрял.
Один дюйм. Два.
Три.
Пять дюймов.
Она жужжит по своей дорожке, спускаясь по изгибу ее талии. К ее заднице.
Ни бюстгальтера.
Ни трусиков.
Ни бюстгальтера, ни трусиков, ни бюстгальтера, ни трусиков. Мой озабоченный мозг вторит в бесконечном цикле.
Что. За. Хрень?
Серьезно. Почему она голая под своим гребаным платьем?
Бог испытывает мою силу воли — так и должно быть. Я не молился ему уже несколько месяцев, и это моя расплата.
Я остаюсь прикованным к ковру, сжимая пальцами холодный металл застежки ее платья, пристально наблюдая за ее отражением в зеркале. Наблюдая, как она стоит, придерживая руками волосы на плечах, предоставляя мне все возможности.
Я хочу просунуть свои большие руки под черную кружевную ткань сзади. Провести ими вдоль ее грудной клетки. Обхватить ее груди сзади ладонями. Интересно, как они выглядят голыми?
Как велики они на самом деле.
