но не радуясь раньше времени, я вру маме, что ночую у её подруги. Мама верит, обещая предупредить отца или делает вид, что верит, намереваясь после разговора со мной уточнить информацию у Насти.
В любом случае, я сделала всё от себя зависящее, причём никогда раньше в такие короткие сроки не изобретая столько лжи за раз. И если правда раскроется, к последствиям я буду готова.
Как хорошо, что сейчас думать об этом необязательно.
– Готово, – улыбаюсь я Роме, пряча глаза. Совместная ночёвка волнует. Ужасно. Но, кажется, я рада. Безумно.
– Я счастлив, мышка. Без шуток, – протягивает он ко мне руку, а когда я обхватываю его ладонь своей, усаживает меня между своих ног, крепко обнимая. – Не представляю, что мы творим, и чем это обернётся, но я счастлив.
– И я, – глупо улыбаюсь я, пытаясь дрожать всем телом не так очевидно. Но разве нервам прикажешь? – Чем займёмся?
– Можно посмотреть кино на телефоне или просто валяться и слушать музыку.
– То есть поинтересней предложений нет? – усмехаюсь я.
– Конечно есть, мышка, – страшным голосом заявляет он и как-то умудряется переместить меня через свою ногу, завалив мою спину на матрас и в считанные секунды нависнув сверху: – Буду целовать тебя, пока не сотрутся губы. Устроит?
– Вполне, – наигранно равнодушно пожимаю я плечами.
Рома улыбается некоторое время, блуждая взглядом по моему лицу, а затем наконец склоняется, чтобы поцеловать.
Я уже привычно задыхаюсь от чувств, что вызывают его губы, когда соединяются с моими. Сердце сладко замирает и трепещет от этой нежности. Снова и снова. По кругу.
И уже совсем скоро нас обоих охватывает страсть, видимо от осознания, что для остановки причин нет. Мы можем целоваться хоть всю ночь напролёт…
– Ты знаешь инструкции, – тяжело дыша, прижимается Рома губами к моей шее. – Останови, если…
– Нет, Ром, не нужно останавливаться, – так же тяжело дышу я. – Не сегодня. Не сейчас.
– Ты уверена? – вскидывает он голову и хмурится, а глаза блестят желанием.
Уверена ли я? Не знаю. Но если не с ним?.. Если не тогда, когда я чувствую безграничную любовь всем своим нутром? К нему. Не тогда, когда эта любовь буквально окрыляет? Словно ты готов коснуться неба? Уверена ли я?
– Да…
Сцена двадцать вторая
То, что происходит после моего твёрдого «да», на грани волшебства и нереальности. Нас окутывает кокон страсти, которую разбавляет нежность и… любовь. Настоящая, искренняя, без прикрас. Он и я – две отдельные личности, которые соединились в нечто целостное и прекрасное.
Весь мир отступает на задний план. Здесь и сейчас. Только мы. Такие, как есть. В какой-то момент осторожные и неловкие, в другой – безумные и счастливые.
Рома ужасно ласков, я – с таким же трепетом отвечаю взаимностью. Мы, словно две планеты, отражаем движения друг друга. У нас на двоих один космос, одна вселенная. Только наша. Только для нас.
Конечно же, не обходится без боли. Но она ничто по сравнению с остальными ощущениями и чувствами. Впрочем, не зря пишут в книгах о том, что, не испытав горечи, не сможешь по-настоящему прочувствовать сладость.
У меня было всё.
У меня есть Рома.
А о том, что у меня останется после, я не буду думать сейчас, когда сердце поёт, а разум высоко в небе, наслаждается мягкостью и теплом солнечных лучей.
– Ты невероятная, моя мышка, – шепчет Рома, а в тёмных глазах столько нежности, что можно сойти с ума.
Мы накрываемся одеялом, не прекращая тесно прижимается друг к другу. Дыхание постепенно приходит в норму, пульс тоже, и сердце стучит уже не на той безумной скорости. На душе полное умиротворение и блаженство, а в груди собирается комочек обжигающего тепла.
И в этом полумраке нашего мира на двоих я решаю быть честной до конца:
– Ром, родители категорически запретили мне думать о танцах ещё в тот вечер, когда я впервые об этом заговорила. Я еду учиться туда, куда они изначально планировали меня отправить. Не разочаровывайся во мне, пожалуйста, но мне важней было провести это время с тобой, чем отстаивать свои интересы, как ты меня учил. Прости.
Рома долго молчит, и я не выдерживаю, поднимаю голову и заглядываю в его лицо.
– Как это связано со мной? – выдыхает он в итоге.
– Мне хотели запретить… встречаться с тобой. Глупо было делиться с мамой чувствами к тебе. Она рассказала отцу, не со зла, я знаю, а он в свою очередь решил, что ты плохо на меня действуешь.
– Не удивлён, – появляется на любимых губах усмешка. – Наверное, и я бы на его месте решил так же. И я не разочарован в тебе, Ксю. Наверное, я даже могу тебя понять. Сейчас. И пусть то, что я скажу дальше, будет полным эгоизмом с моей стороны, но…
Он напряжённо смотрит в темный потолок, скулы сжаты, лицо сосредоточенно, словно он сомневается в своих мыслях, не может решится. Таким я вижу его впервые, и это пугает.
– Что? Не молчи. Мне ты можешь сказать всё, что угодно. Я пойму.
Он переводит взгляд на меня, и лицо мгновенно расслабляется, а в следующий миг Рома опрокидывает меня на спину и нависает сверху, указательным пальцем поглаживая мой висок:
– Ты достойна лучшей жизни, мышка. Ты должна заниматься тем, чем тебе нравиться заниматься. Жить так, как ты хочешь. Я не могу обещать, что моё предложение выполнит все эти условия. Не могу обещать, что ты не пожалеешь, если согласишься на него, но…
– Завязывай с этими эффектными паузами после «но», – нервно усмехаюсь я.
– Прости, мышка, – улыбается Рома, но глаза остаются серьёзными: – Давай сбежим вместе?
Такого предложения я откровенно не ожидаю, потому и глаза расширяются от удивления, и челюсть плавно едет вниз… Рома расценивает мой шок по-своему и начинает пояснять:
– За финансовую сторону можешь не переживать – мама ещё при жизни открыла мне счёт в банке, и сумма, что там накопилась, будет доступна,
