или никогда.
– Куда мы идём? – возмущалась она, пытаясь высвободится из хватки. – Отпусти меня, Даня. Мне больно!
– Заткнись, Филатова, – бросил я, увлекая её за собой в тень.
Я ничего не видел перед глазами, только огонь, что шел изнутри и прожигал легкие. Не ослабляя хватки, молча тащил Арину за собой, убирая ветви перед лицом руками. Шаг за шагом мы отдалялись от костра, приближаясь к стенам академии. Но это никак не могло заглушить ярость, бушующую в сердце.
Воспоминания крутились стремительной каруселью, останавливаясь на самых ярких кадрах – на таблетке в руках Андрея. Нет, я доверял Арине и был убежден, что сразу на эту хрень она бы не подписалась, однако и Альфа никогда не сворачивал с выбранного пути. Не сейчас, так позже, но он обязательно бы подсадил ее на наркоту.
Филатова резко дернулась, легкий удар кулачком прилетел мне в плечо.
– Дан, да в конце концов! – закричала она, пришлось остановиться. Зубы свело от злости, я с трудом глотнул кислорода и все же повернулся, прожигая девчонку взглядом. Она тоже злилась, смотрела на меня испуганным зайчиком, явно ожидая объяснений, да только какие тут могут быть объяснения?
Ревность? Бессилие? Желание уберечь от всего мира? Черт! Я и сам не знал, после того поцелуя окончательно потерялся в собственных чувствах.
– Что это было? – прошипела Филатова.
Я едва слышно цокнул, проводя пальцами по подбородку.
– Может, ты объяснишь? – прорычал, сдерживая искры, рвущиеся наружу. – Какого черта ты сидела с ним?
– А почему мне нельзя с ним сидеть?
– Потому что я не разрешаю, понятно? – со сведенными губами процедил, не сводя глаз с Арины. И снова в памяти вспыхнул тот поцелуй, то сладкое ощущение, что опьяняло хуже любого алкоголя. Тело будто ломало – оно изнывало, тянулось к очередной дозе.
– Вот как? – Филатова усмехнулась, но уж больно нервно. Ее грудь ходила ходуном, а губы налились алым цветом. Они притягивали меня, как пламя мотылька, и, черт возьми, с каждой секундой сдерживаться было все сложнее. С одной стороны, дикая злость, ревность, сжатые до боли кулаки, с другой – ее губы. Я стоял на распутье.
– Послушай, Новиков, я тебе не собачка, чтобы подчиняться приказам! Я свободная девушка, и если захочу, буду общаться с любым, повторяю, с любым парнем в этой академии. И твои разрешения мне сто лет не упали, понял!
Арина развернулась, а я вспомнил, как Рогов целовал ее руку, и едва не задохнулся от удушающей ревности. В долю секунды схватил за локоть Филатову, рывком дернув на себя. Ее тонкие пальчики уперлись мне в грудь.
– Нет, не будешь.
– Новиков, ты сдурел? – она начала рыпаться, но я положил ладонь на талию Арине и еще сильней прижал к себе. Мы стояли где-то в лесу, вокруг тишина и темнота, что тянула за собой в глубокую бездну.
Это будет ошибкой. То, что я хочу сделать прямо сейчас – будет ошибкой.
– Думала меня позлить? У тебя это отлично получилось, – прошептал, смотря в янтарные глаза, которые раскраивали душу на части.
– В этом случае я бы поцеловала Андрея.
– Тогда мне бы пришлось набить ему морду, – сглотнув, брезгливо повел плечами. От одной мысли, что они могли бы поцеловаться, что Рогов бы начал по-хозяйски лапать Арину, сделалось невыносимо.
Никогда настолько меня не изводила ревность. Правда, и Филатова с парнями не водилась. Она росла, подобно комнатному цветку: скромная, невинная и недосягаемая. В моей жизни менялись девчонки, одна краше другой, а в ее жизни продолжала царить пустота. Возможно, поэтому я с легкостью свыкся со своими страхами, препятствиями и побегом в закрытую академию. Однако сейчас отчетливо понимал – убежать не получилось.
– Очнись, я – не твоя…
– Моя, – крикнул, не дав ей договорить. И будто черт шепнул на ухо, будто неведомая сила толкнула в шею, заставляя меня наклониться и прильнуть к губам Арины.
Это был прострел, шальная пуля, пролетающая сквозь ребра, а затем возвращающаяся обратно. Я целовал не нежно и не упоительно, наоборот, жадно, неистово, с диким отчаяниям. Казалось, губы Арины – это спасение, свет в бесконечной бездне. В кармане пиликнул телефон, вибрация оповестила о входящем сообщении, но я не отреагировал. Плевать. В этот миг мне было плевать на все, кроме сладкого стона, что сорвался из уст Арины, кроме жара внизу живота и сумасшедшего стука сердца.
Однако Филатова вдруг оттолкнула меня, посмотрела затравленным взглядом из-под опущенных ресниц, а затем прошептала:
– Зачем ты меня целуешь? Чтобы завтра опять сделать вид, будто меня не существует?
Я сглотнул, но не отпустил Арину. Завтра. Проклятое слово, будущее, о котором не хотелось думать.
– Целую, потому что хочу, разве не ясно?
– Я не понимаю тебя.
– Я и сам себя… уже не понимаю.
– Тогда как… как быть дальше? – взгляд Филатовой говорил о многом, он говорил о том, что мы оба хотим продолжения, и что я не могу больше убегать от самого себя.
– Давай подумаем об этом после третьего поцелуя?
– Третьего? – прошептала Арина.
Голова шла кругом, внутри все сворачивалось от сладкого спазма, я, будто одурманенный дурак, пал под натиском женских чар. В груди кипело желание: горячее, острое, магнетическое. Сопротивляться не было сил, поэтому я вновь прильнул к губам Арины. Такие мягкие, податливые, горячие и нетерпеливые. Не помню, чтобы когда-то так сносило крышу от простого поцелуя.
Вкусив однажды запретный плод, ты больше не сможешь от него отказаться.
В кармане снова завибрировало, а я продолжал скользить руками по спине Филатовой, прижимая ее к себе, не в состоянии оторваться. Казалось, мы оба вырвались из железной клетки и теперь вдыхаем кислород, которого не хватало многие годы.
Сколько длился поцелуй, не знаю. Но разорвали мы его с неохотой, и то больше потому, что я уже был на грани. Возбуждение струилось по венам, откровенно говоря, хотелось переступить черту.
Арина судорожно выдохнула мне в губы, и даже в сумраке леса я видел, как горели ее щеки от смущения. «Такая красивая», – пронеслось эхом в голове. Отчего-то я и сам смутился, но не мог оторвать взгляд, перестать смотреть на девчонку. Теперь уже не было дороги назад ни в сердце, ни в логове братства. Все сломалось. Я все сломал.
– Ты жалеешь?
