─ Хочу твои соски у себя о рту, блять, ─ низко рычит сталкер, исполняя своё желание, пока я отчаянно торможу.
Тяжело сглатываю, а Эль уже вбирает ртом тугие горошины, помогая себя пальцами. Ласкает языком одну, скручивает розовую плоть другой, и мне остаётся только закусить собственные пальцы, чтобы в голос не застонать. Это слишком приятно и горячо, а ещё слишком откровенно.
Я должна его остановить. Должна сопротивляться, но моя кровь как будто отравлена им. Яд просочился в самые глубины, насквозь пропитав организм, и теперь пути назад нет — можно только отдать собственное тело ему на милость. А пожалеть обо всём я успею и потом, если от меня хоть что-то останется…
Сталкер спускается лёгкими поцелуями вниз по животу, выводя мою дрожь на новый уровень, и воздух звенит от нашего тяжёлого дыхания. Сердце колотится в горле, а Эль опускается на колени, целуя моё бедро, и я стону на субконтроктаве — почти не слышно, но ему хватает, чтобы впасть в какой-то транс.
С рыком отводит мою ногу в сторону, удерживая её на весу, любуется открывшимся видом, а я просто проваливаюсь в трясину.
─ Идеальная… Ты, пиздец, какая идеальная, птичка, ─ выдаёт густым баритоном, наполняя тело жаром и ставя мою ступню себе на плечо, а дальше творится что-то за пределами моего маленького мира, где нет места таким потрясениям.
Его горячий рот прижимается к моей плоти, выбивая остатки воздуха из груди, и я не знаю, за что держаться, чтобы устоять на ногах. Эль не даёт даже секунды на осознание — просто таранит языком все открытые, уязвимые участки, а мне приходится вцепиться в стену.
─ Остановись, ─ прошу, едва дыша, только меня слышать совсем не хотят.
Сталкер скользит вверх одним длинным движением, достигая пульсирующего клитора, втягивает его, вынуждая испуганно вскрикнуть, а после жадно кружит вокруг языком, доводя до умопомрачения.
─ Хватит, пожалуйста… ─ запускаю руку в его волосы, чтобы остановить, но Элю это, похоже, только в радость — он издаёт звук довольного кота.
─ Нет, я должен зализать свою вину, ─ спорит, пока моё тело ещё сопротивляется всё нарастающему удовольствию. ─ Можешь сильнее сжать мои волосы, птичка, когда будешь кончать мне в рот.
Почти вою, но уже не знаю, от чего — досады или приближающегося взрыва, когда ко рту присоединяются пальцы, проталкивающиеся в меня.
Слышится звук вжикнувшей молнии, и вскоре я вижу, как этот дикарь уже сжимает свой член в кулаке, двигая рукой вверх-вниз, пока вылизывает меня со всё возрастающей силой, раз за разом толкаясь внутрь.
От этой картины что-то внутри загорается неистовым огнём желания, и когда он поднимает свой взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза, я словно слышу в голове его хриплый голос.
«Давай, птичка».
Будто в пропасть с обрыва срываюсь, слыша, как с гортанным стоном за мной следует Эль, и я стискиваю свои пальцы в его чуть жёстких волосах.
Он стонет громче, добивая меня последними движениями внутри, и едва меня перестаёт трясти, приходит отрезвление. Оно подобно обрушившейся снежной лавине — так же холодно и разрушительно, но сталкер не позволяет мне уйти в себя.
Чувствует все мои переживания, стремительно поднимается и подхватывает меня на руки и несёт на кровать в том виде, в каком я перед ним предстала. Зачарованно смотрю, как он тоже раздевается, не зная, стоит ли сейчас вообще что-то говорить, да и вряд ли смогла бы — язык прилип к нёбу, а в голове просто полный хаос.
─ Двигайся, ─ требует наглец, оказываясь полностью голым, и мой взгляд соскальзывает на вновь вернувшееся к жизни… орудие. Я не знаю, по какой причине не могу перестать на него таращится, но это что-то магнетическое, и чем дольше смотрю, тем выше он снова поднимается.
─ Это уже наглость, ─ наконец, вынимаю язык из задницы.
─ Привыкай.
Укладывается рядом, подгребая меня к себе, и от соприкосновения нашей кожи во мне вновь возрождается обжигающая волна, омывшая всё тело с ног до головы.
─ Какого чёрта происходит с тобой? ─ не могу не спросить, пару раз поворочавшись, чем делаю себе лишь хуже, потому как его дубинка устраивается едва ли не между моих ног, а руки обхватывают так, что о побеге и помышлять не стоит.
─ Это называется Стокгольмский синдром, птичка. Я влюбился в свою мучительницу и остальные побоку, ─ имеет наглость заявлять подобное, оставляя на шее мокрый поцелуй.
Веры этим словам у меня нет, поэтому я просто молчу.
Его тело за спиной подозрительно напрягается, будто он мои мысли читает.
─ Дуешься?
─ Делаю выводы.
─ И?
─ Ты странный. ─ И это мягко сказано. ─ Сначала был таким решительным, потом вдруг сдулся, а теперь снова решил, что будешь на моей стороне? Может хоть объяснишься, а то вдруг у тебя биполярка, а я не знаю?
Не жду от него никаких слов, однако сталкер явно не любит отмалчиваться.
─ Я думал, что если буду держаться подальше, наблюдая за тобой со стороны, мне станет проще, ─ со вздохом признаётся Эль и зевает. ─ Хер там… Бабушка, походу, от меня окончательно отреклась.
Слышать это как-то невесело, несмотря на его беззаботный тон. И хоть я уже поняла, что дело совсем не в наследстве, но быть причиной ссоры с его милой бабкой мне совсем не хочется, пусть и я в курсе, что она наверняка ему обо мне наплела.
─ Почему бы тебе просто не сделать так, как она хочет?
─ Потому что ссать мне в уши я не могу позволить никому, птичка. Даже любимой бабуле, ─ неожиданно зло отзывается, сжимая свою ладонь на моей груди, поглаживая её.
Мне даже интересно становится, что такого прозвучало обо мне.
─ Неужели она действительно отговаривала тебя от моей кандидатуры?
─ О, поверь мне, она хорошо умеет чесать языком, когда надо добиться цели — мне кажется, она деда и заболтала до смерти, ─ признаётся со смешком, а я не могу найти причин, почему в душе разрастается такое облегчение от его слов.
Впрочем, искать эти причины я не хочу — надо быть с собой честной.
─ И что будет дальше? ─ спрашиваю с тревогой и ожиданием.
─ Крепкий сон. Завтра всё обсудим, ─ решительно пресекает мои дальнейшие расспросы, развернув моё лицо к себе и целуя, а потом долго смотрит в глаза. ─ Но только попробуй согласиться на предложение твоего учителя — свяжу и увезу в Каир — там у невесты вообще согласия не спрашивают.
В первый миг хочется протестовать и спорить, но в коконе из его рук и ног так необъяснимо уютно, что глаза закрываются сами собой, а я проваливаюсь в сон, надеясь, что утро даст мне новые силы для сражения.
11
Михаэль
Давно у меня не было такого похмелья.
Я не пил пять лет. У меня даже жетон трезвенника есть… Был. Теперь он мне явно не нужен, потому что дисциплина явно — не моё. Забавно даже, бухать начал из-за девушки, завязал, а потом снова встретил новую причину сорваться.
А почему, кстати, она не лежит сейчас рядом и не стонет от моих прикосновений?
Вместо Ники на соседей подушке восседает кот, таращась своими голубыми глазищами, а вот на моей груди, видимо, в качестве презента от истинного хозяина дома, лежит мышь. Я в ахере. Пушистый доволен. Птичка, всё это время стоящая где-то рядом, резко раздёргивает шторы, впуская свет в комнату, и я жмурюсь, как вампир.
─ Это в честь чего? ─ беру труп за хвост.
─ Поздравляю, он тебя выбрал.
Ника опять закрылась в себе. Руки сложены на груди, губы поджаты, но меня греет мысль, что я всё это вчера как следует облизал, но видно недостаточно, раз она недовольна.
─ Для чего?
─ Теперь ты будешь избавляться от мышиных тел.
─ Почту за честь…, ─ принимаю сидячее положение, и в нос попадают потрясающие запахи. ─ А чем так вкусно пахнет?
Принюхиваюсь к ароматам, проникающим сюда с первого этажа, и желудок сжимается. Как давно я не ел нормальной пищи?
─ Завтрак. Поднимайся, ешь и проваливай, ─ советует моя упрямая заноза, отводя взгляд, а я не могу выбросить из головы кадры вчерашней ночи.
Сдалась?
