Маша закрывает лицо руками, прячась от меня.
Тишина.
Молчим.
Понятно, что девочка не виновата. Если не врет, конечно. Не сомневаюсь. Она слишком наивная и уязвимая. Тем более я же все равно проверю. Мне все эти схемы знакомы. Не знаю, что там за люди. Но слишком серьёзные дяди сами не приедут уговаривать девочку ехать в Эмираты. Выходит, не слишком велика персона Тараса. Я такого задавлю, и он сам поедет отрабатывать долги своей жопой.
— А ты, когда пришла в мой дом и тебе доверили ребёнка, о чём думала? Сказать мне о своих проблемах не посчитала нужным?
— Если бы я сказала, вы бы не взяли меня, — в руки произносит она, снова всхлипывая. — Я думала, меня никто не найдёт. Забудут обо мне.
— Думала она! — психую, поднимаясь с места. — Ты подвергла опасности ребёнка. Моего сына, за которого я порву, — вынимаю сигарету, распахивая окно, закуриваю, выпуская дым. — Выпороть тебя за это надо, а не разговоры разговаривать.
И боюсь я теперь не только за сына...
Как представлю, что было бы, если бы Машу поймали без меня... Выворачивает наизнанку, и внутренности обжигает. У меня всё сжимается за девочку, и накатывает агрессией ко всем ее обидчикам.
— Я понимаю. Я идиотка, простите, — опять плачет. — Не хочу, чтобы Темочка пострадал. Я прямо сейчас соберу вещи и уйду.
Срывается с места, открывает шкаф, хватает сумку, начиная беспорядочно закидывать туда вещи.
Глубоко вздыхаю, с минуту наблюдая. Тушу окурок пальцами, обжигая подушечки, вышвыриваю сигарету в окно, подхожу к Маше, отбираю у нее сумку, выдёргиваю из рук шмотки и отбрасываю их в сторону.
— Ты точно идиотка, — качаю головой.
Всё, рыдает, давясь слезами.
— Иди сюда, — сгребаю ее в охапку. Надавливаю на затылок, прижимая к груди, глажу по спине и волосам. — Всё, тихо, тихо, — хрипло шепчу ей. Внутри снова всё сжимается, но уже не от ярости или страха, а от чего-то другого, очень глубокого, чего я не могу себе позволить. Но Маше нужно дать это сейчас. И я ломаю себя, больно, с треском.
Поднимаю девочку на руки и укладываю на кровать рядом с собой, накрывая нас одеялом, продолжая ее прижимать, целуя волосы и дыша тонким, нежным запахом.
Глава 23
Мария
Проснулась я по будильнику, и Роберта в моей кровати уже не оказалось. Остался лишь терпкий запах с примесью табачного дыма.
Я точно помню, что засыпала в его руках. Мне было хорошо и надежно в этих сильных объятьях. И что-то мне подсказывает, что ушел он не недавно, проснувшись раньше, а сразу после того, как я заснула.
Несмотря на то, что вчера я совсем не пила алкоголь, чувствую себя, словно с тяжёлого похмелья. Так бывает, когда накануне отдала слишком много энергии и эмоций. Наступает откат. А вчера я испытала целый спектр эмоций, как на качелях: сначала меня окунули в жуткий страх, потом – в дикую вину, затем – в страсть, истерику, а потом убаюкали теплотой и нежностью. И вроде в итоге всё закончилось не так плохо. Этот холодный мужчина дал мне самое необходимое, что было надо в тот момент. Но наутро всё стерлось.
Голова тяжёлая, в висках пульсирует от каждого резкого движения, хочется спать, лечь назад в постель, зарыться в подушку с мужским запахом и уснуть с ощущением, что Роберт рядом. Но я не могу себе этого позволить.
Медленно собираю разбросанные мной вчера вещи, когда хотелось уйти, не зная куда. Я осознала степень своей глупости, стало жутко стыдно за то, что подвергаю опасности ребёнка, и захотелось как можно дальше увести от него эту угрозу. Хотя самой дико страшно. Ну не думала я, что меня найдут за сотни километров. Я вообще не думала, что меня будут искать. Мы не в триллере, и в жизни так не бывает.
Оказалось, бывает…
И когда я это поняла, накрыло истерикой. Нет ни одного места, где меня оставят в покое. Поможет только – решить проблему, а не бежать от нее. А как ее решить, я не знаю.
Нет у меня такого ресурса.
Я никто и ничего не могу.
Поднимаю разорванное Робертом мятное платье, и, как настоящей женщине, снова хочется порыдать. Жалко платье, оно дорогое и очень красивое, я в нем была красивой. Дело, конечно, не в платье. Роберт его купил и имел право разорвать. Дело в моем нестабильном настроении и полной неизвестности. Я уже научена и понимаю, что очередной секс не принесет мне «долго и счастливо», продолжения может не быть, наивно надеяться и фантазировать не стоит.
И наша близость после…
Его сильные, но такие ласковые руки, глубокое дыхание мне в волосы, касания горячих губ – ничего не значат. Утро расставит всё на свои места.
Пока Артемка спит, тихо иду в душ приводить себя в порядок. Я чувствую, что мужчина дома, в ванной еще мокрая душевая кабина, пахнет мужским гелем для душа и пеной для бритья.
Снова неловко и стыдно попасться Роберту на глаза. Он разрешил остаться в этом доме, но что меня ждет дальше, я не знаю. Не могу больше быть с ребёнком, потому что это опасно.
Надеваю домашнее платье в стиле бохо, я купила его на первую зарплату. Такое легкое, широкое, тону в нем, но мне нравится вольный стиль. Собираю волосы вверх, надеваю белые носки, потому что отчего-то холодно после душа, и иду будить мальчишку.
Улыбаюсь пацану, хотя совсем не хочется, но ребенок не должен ловить мои негативные эмоции. Дети как губки, они очень чувствительны и тонко улавливают настроения взрослых.
До последнего оттягиваю время, помогаю Теме умыться, выбираю ему одежду, решаю сделать с ним зарядку в спальне, когда обычно мы делали это в гостиной.
Зарядка у нас своеобразная, не по методичкам Раисы Алексеевны. Включаем музыку на телефоне и танцуем. Сегодня мне совсем не хочется танцевать, радоваться нечему, но я делаю это всем назло.
Начинаю петь песню, льющуюся из телефона. Тема смеется, танцуя вместе со мной, и в какой-то момент неожиданно тоже начинает громко петь, повторяя припев.
Замираю на секунду, распахивая глаза, прекращая дышать.
Он говорит!
Довольно неплохо.
Темочка замирает вместе со мной, и я отмираю, продолжая петь и танцевать. И Тема снова весело повторяет слова. Мне хочется лететь вниз к Роберту и сообщить ему, что его сын заговорил. Хотя запел, конечно, но это неважно. Это уже огромное достижение, а я не решаюсь. Мне не хочется останавливаться, начинаю петь следующую песню, призывая пацана продолжать. Но он вдруг останавливается и замолкает, смотря мне за спину. Оборачиваюсь, Роберт стоит в дверях. Тоже замер.
— Вы слышали? — шепчу ему я. Кивает, сглатывая. — А может, вместо плавания отдадим его в музыкальную школу? — усмехаясь, спрашиваю я.
— Обсудим позже, — делает шаг в комнату и треплет сына по волосам. Это вообще первое прикосновение к ребенку за все время, что я здесь. Такой простой жест отца, но для меня поразительный. — Пойдемте вниз, — велит Роберт, и мы вместе спускаемся.
Убегаю на кухню готовить завтрак, Тема по традиции тискает кота в гостиной, это теперь его утренний ритуал – обниматься с котом.
Слышу позади себя шаги Роберта, и снова неловко. Я не знаю, как себя вести и что говорить. Я не понимаю, что будет с нами дальше, и чувствую вину. Я вообще потерялась. Не смотрю на мужчину, достаю молоко, масло, принимаясь варить кашу. Но все это механически, каждой клеточкой тела я чувствую на себе мужской взгляд.
— Кофе? — предлагает Роберт, настраивая кофемашину.
Молча киваю. Моя дерзость и чувство юмора пропали. Я не знаю, что говорить и как говорить с этим мужчиной.
Кто он мне?
Что теперь будет со мной?
Куда идти, если меня отсюда попросят?
Не знаю. Ни одной внятной мысли в голове нет. А самое главное – я не понимаю, что мне делать с чувствами к Роберту, которые не дают покоя.
Всыпаю в кипящее молоко рисовые хлопья, помешиваю, краем глаза наблюдая за тем, как мужчина делает себе эспрессо, а мне латте, хотя не спрашивал, чего я хочу. А люблю и всегда пью я только латте.
