девять равных квадратов, расположились несколько круглых столиков, неизменно покрытых скатертями в красно-белую клетку. На стенах — полки с книгами, которые каждый посетитель может свободно брать на время пребывания в кафе, и живыми цветами в горшках. Чуть глубже разместилась высокая деревянная стойка-прилавок, перед которой уже выстроилась очередь из любителей кофе в картонных стаканчиках или таких же, как и я, опозданцев, не успевших позавтракать дома. Рядом с прилавком — стеклянная витрина со свежей выпечкой, к ней я и направляюсь. Оглядываю скудный ассортимент и разочарованно поджимаю губы. Да уж, негусто. Приди я чуть раньше, выбор был бы больше, а сейчас на полках лишь пара слоек с вишневым вареньем, эклеры с жирным масляным кремом и одинокий круассан.
— Круассан с сыром, — произносит стоящий передо мной мужчина в синей рубашке. — С собой.
Бариста забирает с витрины последний рогалик и передает его покупателю.
— Может быть, есть еще? — с надеждой в голосе спрашиваю я.
— Увы, — пожимает плечами сотрудник кафе. — Следующая партия будет готова через двадцать минут.
Мужчина в синей рубашке бросает на меня надменный взгляд и, вскинув голову, выходит из кафе. Смотрю на часы и качаю головой. Я не могу себе позволить столько ждать, но и голод нужно хоть чем-то утолить.
— Давайте с вишней, — обреченно вздыхаю я. — И холодный латте.
Спустя пять минут я падаю в крутящееся кресло в своем кабинете и пытаюсь отдышаться от быстрого подъема по лестнице. Лифт упорно не желал опускаться вниз и, судя по табло, завис на пятом этаже. Живот предательски урчит, я достаю слойку из бумажного пакета и сжимаю ее зубами. Не замечаю, как гигантская капля вишневого джема выдавливается с противоположной стороны и срывается вниз. Шлеп! По белой рубашке расползается красная клякса.
— Да что ж такое! — рычу я и хватаю со стола бумажную салфетку.
Закусываю губу и пытаюсь аккуратно убрать варенье с рубашки, но становится только хуже — я лишь размазываю его, сироп неумолимо впитывается в ткань. Аппетит пропадает моментально. От злости выбрасываю слойку в корзину для бумаг и иду туалет, чтобы замыть пятно.
— Доброе утро, — говорит мне Диана, оглядывая меня из-за стойки ресепшн и останавливая взгляд на пятне. — Красота-а-а… — присвистнув, тянет она.
Я стреляю в секретаря негодующим взглядом и скрываюсь за дверью. Определенно, сегодня не самый удачный мой день.
На мое счастье, в дамской комнате никого нет. Замешкавшись на секунду, я снимаю с себя рубашку, оставшись в бюстгальтере и черной юбке-карандаш. Выдавливаю на пятно жидкое мыло из диспенсера и включаю воду. С остервенением тру, но и это мало помогает — на светлой ткани остаются ярко-розовые разводы. Что за джем у них такой?
Надеваю на себя мокрую рубашку и в растерянности смотрю на свое отражение в зеркале. Мне теперь так и ходить весь день? Лучше бы я не искала этот проклятый фен, а позавтракала бы дома. Волосы бы высохли по дороге на работу, зато вещь осталась бы чистой. Лучше гнездо на голове, чем огромное пятно на груди. Я бы могла соорудить на голове пучок или убрать волосы в хвост, и проблема была бы решена. А с этим что делать?
Мои глаза увлажняются, а нижняя губа начинает мелко подрагивать. Я чувствую, что вот-вот расплачусь от жалости к себе. Боковым зрением вижу, как приоткрывается дверь. Запахиваю рубашку и резко разворачиваюсь.
— Ну ты и растяпа, — замечает Диана, войдя в туалет и оценив мой внешний вид.
Это становится последней каплей, и плотину моих слез прорывает. Я отворачиваюсь к стене и громко всхлипываю.
— Эй, ты чего? — удивляется секретарь и кладет руку мне на плечо. — Я же пошутила.
— Не отстирывается, — бормочу я, размазывая слезы по щекам. — Круассаны с сыром закончились.
— Какие круассаны? — недоумевает Диана. — У тебя хотя бы тушь водостойкая, чтобы так реветь?
— Не-е-ет, — уже в голос вою я, ощущая всю жестокость этого мира.
— ПМС что ли? — понимающе хмыкает она. — А ну-ка, повернись ко мне.
Диана прикасается к моему подбородку, заставляя поднять голову, и принимается стирать бумажным полотенцем слезы с моего лица.
— Посмотрите-ка на нее, — приговаривает секретарь. — Распустила нюни, круассаны у нее, понимаете ли, закончились.
От ее бормотания мне становится смешно, Диана напоминает мне ворчливую бабульку, и я тихонько смеюсь.
— Ну, полегчало? — спрашивает Диана, заглядывая мне в глаза.
— Немного, — выдыхаю я.
— Тогда пошли.
Девушка выходит из уборной и тянет меня за собой. Мы минуем холл и рабочее место Дианы и останавливаемся перед моим кабинетом. Диана распахивает дверь и легонько подталкивает меня, сама входит следом, берет со стола стаканчик с кофе, к которому я даже не притронулась, и протягивает его мне.
— Пей, — говорит мне Диана. — Есть во что переодеться?
Принимаю из ее рук картонный стаканчик и отрицательно качаю головой. Если бы было, я бы так не расстраивалась.
— Жди здесь, — бросает Диана и быстро уходит, громко хлопнув дверью.
Я пожимаю плечами и делаю глоток кофе. Затем, достав из ящика стола маленькое зеркальце и упаковку влажных салфеток, я смываю с лица остатки косметики и придирчиво разглядываю себя. Взгляд болезненный, нос распух и покраснел, на щеках и шее проступили малиновые пятна — красавица, ничего не скажешь.
Диана без стука входит мой кабинет, в ее руках черный бумажный пакет с золотистым логотипом из вензелей.
— Ты похожа на китайского пчеловода, — ухмыляется она и кладет передо мной объемную косметичку. — Там консилер, тушь и еще куча всяких полезных штук.
— Да уж, — хмурюсь я. — Мне очень неловко, что я не смогла удержать себя в руках, и тебе пришлось…
— Перестань, — перебивает меня Диана. — У всех бывают неудачные дни, — девушка достает из пакета кусок ярко-красной материи и протягивает мне. — Надевай.
Встряхиваю ткань, расправляя, и недоверчиво смотрю на Диану:
— Это что?
— Платье. Не видишь что ли?
Вижу. В красках. Как меня выгоняют с работы за неподобающий случаю внешний вид.
— Зачем тебе запасное платье на работе?
— Я купила его пару дней назад в обеденный перерыв, — терпеливо поясняет она. — Еще не успела отнести домой. Да и какая разница? Не унесла, значит, так было нужно. Видишь, пригодилось. Переодевайся, — продолжает настаивать секретарь.
— Не надо, — пытаюсь сопротивляться я. — Сейчас рубашка высохнет, пятно не так будет заметно.
— Уверена? — насмешливо произносит Диана и тянет меня за рукав. — Снимай, говорю. Ты сейчас простудишься в мокрой одежде под кондиционером, а если выключишь — задохнешься, за бортом выше тридцати пяти. Давай, переодевайся, — девушка отворачивается к двери. — Я не смотрю.
Аргумент. Я поворачиваю
