хватало.
Тяжело мыслить ясно, когда в голове бьётся единственная мысль – всё. Мы больше не пара. Как сошлись незнакомцами, так ими и разбегаемся. Даже разговаривать начали на разных языках.
Я могу уйти прямо сейчас. Вернее, хочу думать, что могу, но в действительности не получается даже отдать Саше ключ – мешает растущее чувство потери. Вместе с правом здесь находиться, придётся оставить ему часть своей прошлой жизни. Далеко не худшую её часть.
– Ну, раз устраивало, зачем ты сейчас всё портишь? – Саша тянет руку к моему плечу, и я скорее машинально, чем осознанно отшатываюсь. Противно. Хочется плакать. Так хочется, что приходится стиснуть зубы, чтобы не дрожал подбородок. – Ma belle, ты вся дрожишь. Сейчас оденусь, отвезу тебя домой. В дороге всё обсудим.
Конечно, мне в мои почти двадцать четыре позарез нужна нянька, вдруг под машину кинусь или с моста? Такого мужчину потеряла. Какая забота… впрочем, злость помогает взять себя в руки.
– Что нам обсуждать, Дронов – дни приёма? Так расслабься, я пас, – мне не нужны оправдания, но элементарного «прости, что тянул до последнего» было бы достаточно, чтобы разбежаться, сохранив остатки достоинства. Саша отнял у меня даже эту возможность. Кинув последний взгляд вглубь квартиры, так долго служившей нам тихой гаванью, протягиваю ему дубликат ключа. – Развлекайтесь, я на машине.
– Давай сэкономим друг другу время, – небрежно отмахнувшись от моей руки, он эффектно ведёт уголком губ. – Сделаем вид, что тебя здесь не было. Мы оба прекрасно понимаем – второго такого шанса, как я тебе никогда не представится.
Невесело хмыкнув, внимательно смотрю в любимое лицо с тонкими бороздками намечающихся морщин. По-мужски красивое, волевое. Отрешённое. Возможно, я для Дронова удобный вариант – самостоятельная, сдержанная, рассудительная и в то же время доверчивая до неприличия, но это удобство не перевешивает его безразличия. Едва ли в Саше сейчас говорит желание уколоть, он правда считает, что делает мне одолжение. Неожиданное открытие с грохотом сваливается мне на голову, вынуждая задаться тревожным вопросом: "а всё ли со мной так?"
– Как-нибудь переживу.
– Непробиваемая, кто бы сомневался, – моя попытка сохранить достоинство почему-то вызывает злую насмешку, от которой внутри всё скручивает в узел, заставляя чувствовать себя ещё хуже. Сашины зелёные глаза заполняет ярость, а улыбка окончательно превращается в брезгливый оскал. – Знаешь в чём твоя беда? При довольно роскошной внешности твоё общество долго не выдержал бы даже мой девяностотрёхлетний дед-маразматик. Нельзя быть такой занудой! Ты безнадёжно отстала от жизни, застряла в прошлом веке, где секс — это стыдно. Так вот открою тебе глаза – это круто! Круто, если не с тобой. Дуйся, сколько хочешь, но мне осточертела возня в миссионерской позе под заунывные романсы. Любой побежит налево. Любой! Да от твоих взглядов на отношения за версту разит нафталином! Ты забитая Вера. Жалкая скучная пародия на современную женщину.
Он говорит, а внутри меня что-то обрывается. Три года. За нашими плечами целых три года безоблачного счастья. За всё время ни одной ссоры. Я думала, это признак гармонии…нет – равнодушие. Моя доверчивость и его равнодушие.
Левую часть Сашиного лица вижу размыто от того, что предательская слеза дрожит на реснице. Приходится шире распахнуть глаза, чтобы не заплакать. Не перед ним. Концентрируюсь на неприятном покалывании в руке – сводит пальцы, от веса пережавшего фаланги пакета с продуктами. Кормилица, блин! А ему нужна женщина – обычная раскрепощённая женщина.
– Ну так прощай, Дронов. Дыши полной грудью.
Я могу гордиться спокойствием своего голоса. Пока ещё могу.
– Нет, ты точно робот… – горько усмехнувшись, Саша поворачивается ко мне спиной, идёт к кухне, но на середине пути всё-таки оборачивается, заходясь недоверчивым смехом. – Серьёзно? Даже не выкинешь ничего напоследок?
– Разве что мусор, – холодно улыбаюсь, закидывая вглубь коридора свой дубликат ключа от его квартиры. – Апорт, Бобик! Или кто ты там? Купил бы уже себе именной ошейник. Дворняжка.
В секунде от рая
Выйдя на площадку, аккуратно закрываю за собой дверь и медленно, словно ступая босиком по битому стеклу, спускаюсь по ступенькам. Потихоньку, осторожно, шаг за шагом. Перед глазами мутная пелена… больно – колются разбитые мечты, истекает кровью попранная гордость.
Где-то за спиной слышится щелчок, возня, шаги. Сердце разгоняется, доверчиво надеясь, что он догонит. Схватит за руку, прижмёт к себе и не позволит уйти, будет целовать переносицу, лоб, волосы. Скажет, что всё не так. Понимаю, теперь это бессмысленно и запредельно глупо, а всё равно хочется. Так хочется…
– Вась, и майонез не забудь!
Горько усмехаюсь. Становится не по себе то ли от разочарования, то ли от того, что продолжаю надеяться. До последнего чего-то жду. Чего, спрашивается? Зачем?
Цепляюсь пальцами за перила, чтобы не свернуть себе шею и со всех ног мчусь вниз по лестнице.
* * *
Лихо
Скоро Новый год, а у меня в карманах гуляет ветер. Деньги… денег не хватает всегда, варьирует только степень их необходимости. Сейчас наличка нужна позарез, значит, ужом извернусь, но раздобуду.
Белый от снега двор пуст, только снежинки беззвучно роятся под плафоном горбатого фонаря. Я стою на стрёме у парадной, пока пацаны спускают колёса на новенькой Бэхе Жорика. Бензобак в честь праздников решено пощадить – временно, дальше видно будет. Не хотелось бы доводить до поджога, но если жирдяй продолжит и дальше тянуть с возвращением долга, придётся подсуетиться. Арман дал чёткое указание не церемониться. Похоже, моим кулакам не судьба в этом году залечиться как следует.
Да, именно так и бывает, когда хочешь жить… нет, не красиво, и даже не сыто, а хотя бы не впроголодь, но налички у тебя столько, что порой приходится выбирать между пачкой сигарет или куском мыла. Что сказать… периодически я бросаю курить.
Возможные последствия вынужденной подработки вгоняют в тоску, да быстрые деньги чистыми не бывают. По крайней мере, мне слышать о таких не доводилось ни разу. Работая грузчиком или дворником, я скорее сопьюсь, чем доучусь нормально, а больше в нашей дыре устроится некем. Ничего, прорвусь, главное в следующем семестре не проворонить стипендию. Так что незадачливые должники Армана ещё не скоро перестанут меня шугаться.
В наушнике играет «Никто не сможет меня остановить». Хорошая песня. Актуальная. Второй я никогда не вставляю в ухо, особенно стоя на стрёме, поэтому загодя слышу приближающийся топот. Выставив ногу чуть вперёд, жду, когда дверь распахнётся и из недр подъезда
