Дальше идут какие-то безумные суммы компенсации, если инициатором буду не я. И только один пункт вынесен отдельной строкой и един при любой ситуации: «Дети остаются с отцом.»
Я перечитываю эти слова несколько раз, как мазохиста. Горло сдавливают слёзы.
— Скажи, Миш, — говорю севшим голосом, — Ты вообще понимаешь, что здесь написано?
— У тебя нет вариантов, Маша, — он отзывается глухо, — просто подписывай. И может быть, у нас получится наладить нормальную жизнь…
— Я никогда это не подпишу… — качаю головой.
Резкий стук заставляет меня вздрогнуть. Дверь распахивается сразу же. Миша, дёрнувшись в сторону, задвигает меня за свою спину. Мой живот скручивает спазмом. Я упираюсь ладонями в спинку кресла. Нужно срочно лечь и выпить спазмолитик.
— Михаил, — за дверью оказывается Валерий и ещё один незнакомый мужчина. Я вижу, как мышцы на спине Бурова расслабляются. В голове не укладывается то, что сейчас Миша, не понимая степени опасности от нежданных гостей, просто закрыл меня собой. Мой взгляд невольно поднимается выше по широким красивым плечам до шеи. Я считаю его пульс. Сто двадцать.
— В чем дело? — Он рявкает агрессивно. — Я же внятно сказал, что занят!
— Полковник Филатов, Михаил Павлович.
— Ордер есть… — виновато пожимает плечами Валерий.
— А это у нас там Мария Ивановна? — мент небрежно швыряет папку на стол, — Ммм… Женитесь? — Окидывает глазами свидетельство о браке и договор. — Не торопитесь пока.
— Ближе к делу, Филатов! — прерывает его ёрничество Буров.
— Как пожелаете. Некая Капустина Валентина Георгиевна вам знакома?
— Ну? — Миша поворачивается полубоком ко мне, чтобы лучше видеть передвижения полковника по кабинету.
Я чувствую, что моя футболка на груди неожиданно становится мокрой. Опускаю глаза. В районе сосков два пятна. От страха меня обдаёт жаром. Молозиво на третьем месяце — это очень нехорошо.
— Так вот сегодня ночью, — небрежно продолжает играться словами мент, — она найдена убитой. В подворотне клиники, где проходила лечение. Пять профессиональных ножевых…
— Господи… — мир начинает меркнуть перед моими глазами.
— Маша!
Я слышу сорвавшийся голос Бурова. Всего несколько секунд чувствую на своём теле, сильные руки, не дающие мне рухнуть на пол, и окончательно проваливаюсь в темноту.
Глава 28. Прости меня, моя девочка
Михаил.
— Да плевать мне, Валера! — Рявкаю так громко, что от меня начинают шугаться люди. — Я из-за этого чертова ГНКашника два часа в клетке с операми просидел. Пока Марью без сознания скорая увозила. Чтобы через сутки этой мрази в городе не было, если он хочет не потерять способность жрать самостоятельно. Все! Жду новостей по Капустиной.
Сбрасываю вызов, подходя к регистратуре.
— Пару часов назад, — находясь ещё на адреналине, рявкаю на женщину за стойкой, — к вам привезли Соколову Марию Ивановну. Куда положили?
— Здравствуйте, мужчина, — высокомерно отвечает тётка и смотрит на меня поверх очков. — Во-первых от вас разит спиртным. Посещения больных в нетрезвом виде у нас запрещены. А во-вторых, — она опускает глаза к монитору и щёлкает пальцами по клавиатуре. — Соколова близких родственников не указывала. Поэтому, сообщить вам о ее состоянии подробности я вам не могу.
Тихо проглатываю неадекватный порыв, уговаривая самого себя, что женщина просто качественно выполняет свою работу. Договариваться, Буров! Ты уже забыл, как это делается.
— Давайте по-другому, — напряжённо выдыхаю и достаю из кармана пять тысяч рублей. — Этаж, номер палаты, и это бумажка станет вашей.
— Вы с ума сошли! — Повышает голос администратор. — Вы себя в зеркало видели? Да вами только заключённых пугать! А у нас люди лечатся. Если доведёте кого? Неет… — качает головой. — Я даже за сто тысяч такой грех на душу не возьму. Отойдите немедленно и проспитесь!
— Ну поругались мы, — ставлю локти на стойку и нависаю. — Жену прихватило, она скорую вызвала. Приехал, как смог…
— Не могу я, мужчина! — Всплескивает на эмоциях руками. — Не положено. Идите к начальству, если хотите. По жене вашей отдельное распоряжение не пускать…
— Я понял. — Скулы сводит от новой неуместной волны ревности. — Куда идти? — Резко разворачиваюсь от стойки, стискивая кулаки.
Значит спряталась ты от меня Мария. За оленем своим породистым. Сука одногруппник… Да ты просто идиот, Буров, раз решил, что скорая может сама привезти пациента в частную клинику. Но как? Маша была без сознания. И это точно. Парни сопровождали…
— Двадцать пятый кабинет… — летит мне в след.
Но мне кажется, что я и так уже знаю, куда идти.
Люди в коридорах расступаются, пропуская меня. Видимо, видок у меня и правда ещё тот. Двадцатый, двадцать второй… Двадцать пятый. Пиздец тебе, Руслан Анатольевич…
Открываю двери рывком с ноги.
— О! Я почти заждался. — Вирютин откидывается на спинку кресла и складывает на груди руки. — Спокойнее! А то охрану вызову, и поговорить не успеем, — с издевкой.
— Ах ты!
Его небрежный тон срывает мои и без того хлипкие тормоза. Я подлетаю к Руслану и поднимаю его за грудки над столом. Можно сейчас просто открутить ему голову, одно движение и…
— Где моя женщина? — Ощутимо встряхиваю Вирютина. — Быстро мне этаж, номер палаты и пропуск от дверей. Иначе через пятнадцать минут я устную здесь дичь и беспредел.
— Ты просто больной придурок! — оскаливается на меня Руслан. — Кому ты угрожаешь? Пациентам после операции? Женщинам в положении? Да тебя за это свои же грохнут. А я помочь могу. Пара движений, пара уколов феназепама, и открытое освидетельствование, что ты — психически неуравновешенный. Забудут о тебе через год, а через два ни у кого вопросов не возникнет, как ты кони двинул…
— Сука! — С силой швыряю его обратно в кресло. — Это пока ты на своей территории. — Упираю кулаки в стол. — Только выйдем…
— И у тебя тараканы в гостиницах появятся или вши, — он ядовито ухмыляется, — всякие разные мелкие неприятности накроют. Ты же знаешь, кто я и чья эта клиника. — Зло цедит сквозь зубы. — Что неприятно? — Срываясь на эмоции, он сметает со стола документы и подставку с канцелярией в стену. — Неприятно, когда на тебя находится сила Буров?
— Блять… — луплю стол и стекаю на ближайший стул.
— Вот я просто понять хочу… — Руслан подкатывается на стуле ко мне, — почему Марья тебя выбрала? Я ведь всегда рядом был! Готов для неё все, что угодно… Пять лет. Ты же — просто рожа протокольная.
— Любовь у нас… — грустно ухмыляюсь. — И ребёнок.
— А ты уверен, что ребёнок твой? — Руслан прищуривается, а я прикрываю глаза, гася желание разбить его холёное лицо в кровавое месиво.
— Уверен! — Выдавливаю из себя агрессивно. — Потому что претендентов двое. Ты и я. Если был бы хоть малейший шанс, что ребёнок твой, ты бы не защищался, а бил сам.
— Все-таки ты не конченый придурок. — Утвердительно кивает головой Руслан.
— Как Маша здесь оказалась? Она без сознания была, — задаю пульсирующий в голове вопрос.
— Повезло просто. — Складывает на груди руки и, нехотя, отвечает. — На вызов по скорой приехала сменщица ее Светлана. Я так понял, что она была в курсе ваших с Марией отношений. В общем, справедливо определив, что подругу надо спасать, решила позвонить мне.
— Как… она? — горло сводит эмоциями в конце вопроса.
— Все нормально. Лежит под капельницей. В себя пришла почти сразу, как привезли.
Мы замолкаем и скрещиваем тяжёлые взгляды.
— Я хочу к ней пройти…
Руслан отрицательно качает головой.
— Маша не захочет сейчас тебя видеть. А нервничать в ее положении очень опасно. Ты лучше подумай, что можешь сделать для неё, когда она выйдет отсюда.
— Даёшь мне советы? — Вскидываю удивленно брови и склоняю голову в бок. — Зачем тебе это нужно?
— Да затем, — Вирютин невесело улыбается, — что она все равно вернётся к тебе. Лежит там и тихо воет в подушку. Что у вас произошло, не говорит. А тебе вижу, что тоже «надо», иначе — не кидался бы… Вот такое глупое благородство, — он разводит руками.
