Снова встречаемся взглядами. Понимаю, как это много — отойти в сторону от любимой женщины. Я вот не смог. Хотя должен был.
— Номер у меня твой есть, — встаю со стула и направляюсь к двери, — отвечай круглосуточно. Придумай, как прикрыть охрану, которую выставлю, чтобы народ не пугали.
Берусь за ручку и жму.
— Буров! — Руслан окликает меня задумчиво. — Дай ей возможность работать.
— Я подумаю. Спасибо… — добавляю искренне, толкаю дверь и выхожу в коридор.
Уже в машине достаю телефон с тупым желанием набрать Машин номер телефона. Не ответит. Да плевать. Хочется просто ближе к ней быть.
Открываю контакт и вижу десять не прочитанных сообщений. По позвоночнику бежит холод. Я был просто зол и сбрасывал не глядя. А она плакала и не спала. Я же все видел сегодня утром и не остановился. Доломал? Да ты герой! Как только теперь чинить собираешься? Открываю первое сообщение. Читаю буквы, складывая в слова. Закрываю, чувствуя себя уничтоженным. Ещё одно. Закрываю. Читаю остальные, а потом отвечаю на каждое так, как должен был ответить сегодняшней ночью. С горячим чувством в груди откидываюсь на сиденье. Давай же, прости меня, моя девочка. Кроме тебя некому. Я никогда ни у кого не просил.
Глава 29. Встреча
Марья.
— А цветочки? — Оглядывается по сторонам молоденькая медсестра. — Вы хотя бы розочки последние заберите. Жалко.
Букеты в моей палате стоят везде: на окне, на полу, на столе… Миша присылал их каждый день. С записками о том, что он должен мне цветы за все наши несостоявшееся свидания.
— Расставьте их по женским палатам, — веду пальцами по нежным розовым бутонам, но ничего не чувствую кроме волнения перед нашей предстоящей встречей. Остальные чувства будто впали в анабиоз. Возможно, это просто побочный эффект от капельниц гинипрала. — Пусть девочкам настроение поднимают.
— Он вам ещё подарит, — сверкает глазами девушка, плохо скрывая легкую зависть в голосе. — Так круто. Я тоже так хочу.
— Лучше — не надо, — качаю ей в ответ головой.
— Давайте сумку, — смущаясь, подхватывает мои вещи.
Дверь в палату открывается.
— Лиза, спустись, пожалуйста, в приемное, — Руслан подходит к нам с медсестрой и забирает из ее рук мою сумку. — Я сам помогу. — добавляет строго и давяще.
— Хорошо, — девушка пару секунд растеряно хлопает глазами, но подчиняется и уходит.
— Маша… — Руслан ловит меня чуть выше локтя и громко выдыхает воздух. — Тебе необязательно возвращаться к нему. — Его голос срывается. — Я все решу. Он не тронет. Не достанет…
— Я очень тебе благодарна, — кладу ладонь на лацкан белого халата и чувствую пальцами, как колотится сердце. — И я действительно хотела уйти от Миши, но поняла, что не могу. У тебя все будет хорошо в любом случае, а вот у него без нас — вряд ли.
— Звучит совершенно шизануто, — мотает головой Руслан.
— Ну а ты сам разве не также шизануто поступаешь, — снисходительно улыбаюсь.
— Ну пойдём… — он передергивает плечами. — Твой Буров тачками пациентов во дворе распугивает.
— Да, спасибо…
Вирютин спускается по лестнице быстрым шагом, а я семеню сзади него. Мы выходим из здания больницы. Я замечаю Мишу издалека. Он откидывает сигарету и подаётся в мою сторону.
Застываю, не зная, как себя теперь с ним вести. Он не чужой, ни в коем случае. Просто мне неловко и непривычно после двух недель перерыва. Ощущаю всем телом агрессивные волны, которые посылают друг другу мужчины.
— Едем, Маш? — Мишин голос строгий и хриплый, — Домой…
— Да, — стараюсь выдавить улыбку, понимая, что должна разрядить обстановку. Оборачиваюсь на Вирютина. — До свидания, Руслан. Думаю, что скоро встретимся в институте.
— Да… — выдавливает Буров и тянет ему руку. — Спасибо.
Руслан отвечает на рукопожатие. Я с облегчением выдыхаю.
— Ты хочешь пить? Кушать? Как чувствуешь себя? — ощупывает меня взглядом Миша, когда садимся в машину.
— Все хорошо. Пока не голодна, — отвечаю на вопросы, понимая, что он к чему-то клонит.
— А он? — переводит глаза на мой живот.
— Он тоже хорошо.
— Это хорошо… — Миша отзывается эхом. — Тогда я бы хотел тебя в одно место отвезти. Прогуляться.
— Я не против, — видя, как ему хочется ко мне прикоснуться, но он не смеет, накрываю его руку, лежащую на сиденье своей.
Его пальцы тут же борзеют и собственнически сминают мои. На этом все. Мы сближаемся, как будто в первый раз.
— Леш, — Миша бьет в спинку водителя ладонью, — Зарули только за кофе куда-нибудь. — Отдаёт распоряжение и тут же спохватывается, оглядываясь на меня. — А тебе можно кофе?
— Можно, — киваю, тронутая заботой. — И булки с котлетами тоже. В умеренном количестве.
Мы паркуемся на небольшой стоянке возле реки и выходим из машины.
— Красиво! — глубоко вдыхаю влажный осенний воздух. Токсикоз почти отступил, и теперь я снова могу различать оттенки запахов и вкусов.
— И где это мы? — чуть поворачиваю голову к Мише и принимаю из его рук кофе.
— Это тот самый санаторий, о котором я тебе рассказывал.
— Ты уже его купил?
— Ну почти, — уклончиво отвечает Буров и берет меня за руку. — Хочу послушать, что ты мне скажешь.
— О, это большая честь! — Не удерживаюсь я от едкости.
— Береги свой язычок, Мышка, — его ноздри нервно вздрагивают, и я чувствую, как он съедает мои губы глазами.
Прячу улыбку за стаканом с кофе, а сердце начинает приятно трепетать. Поплыла. Ставлю сама себе диагноз.
— Это все территория санатория? — стреляю глазами в небольшую набережную с пляжиками, переводя тему.
— Да, ещё большой парк, старое здание усадьбы, переделанное под жилой корпус и новое строение.
— Масштабно, жалко, что государство не может содержать, — оглядываюсь по сторонам.
— А ты бы смогла управлять всем этим?
— Ну… — делаю глоток кофе. — теоретически это не сложно, а вот на практике — смотря для кого санаторий.
— А для кого проще?
— Тут нет проще, — жму плечами. — Просто дети они всегда здоровее и чище взрослых. Поэтому с ними приятнее работать, но и требуется выше квалификация..
— Понял, — кивает задумчиво.
Держась за руки, идём по влажному песку к кленовой аллее. Разноцветные листья с тихим шорохом падают под ноги. Мне хочется немного похулиганить, и я загребаю большие кучи листвы ногами, делая салюты.
Кофе приятно согревает ладонь. Неожиданно мне здесь становится так хорошо, и даже почти не напрягают два охранника, которые по пятам следуют за нами.
Буров ведёт себя, как воспитанный пёс. Хочет меня, облизывается, но без разрешения к миске не подходит. Эта ситуация забавляет. А особенно зная, каким несдержанным зверем он может быть, мне приятно это уважение.
— Маш, как ты смотришь на то, чтобы узнать ещё одну важную часть моей жизни, которую пока еще не знаешь? — Миша говорит абсолютно серьезно и специально не встречается со мной глазами, делая вид, что разглядывает противоположный берег.
— Мне уже страшно, — отвечаю искренне.
— Почему? — Он напрягается ещё сильнее.
— Очень боюсь обнаружить в тебе то, что никак не смогу принять. Это знаешь… Будто ты несколько раз подавился виноградной косточкой, а тебе говорили, что их нет. Ты же больше не захочешь рисковать и есть виноград?
— Это значит, я — виноград? — Хмыкает Миша, а уголки его губ ползут вверх. — Так меня ещё не называли.
— Я тебя внимательно слушаю, — специально замедляю шаг, чтобы оказаться с ним лицо к лицу.
— Все просто и сложно, — разводит руками. — Два дня назад прилетели Василиса с Ярославом и его мама. Она больше пятнадцати лет не была в России. Я хочу попросить тебя поужинать с нами сегодня… — кладёт руки на мою талию и вжимает пальцы.
— Ты уверен, — я растеряно качаю головой. — Что нам нужно играть в эту семейственность? Не понятно, как мы с тобой дальше будем общаться.
— Ты мне не простишь никогда этот договор? — горько ухмыляется. — До рождения ребёнка мы обязательно поженимся. Хочу иметь равные с тобой права. И постарайся это как-то принять, переварить… — заканчивает с нажимом.
