Сама школа большая, нависает над нами, как замок со шпилевидными башнями и арочными окнами, но воздух вокруг нее тяжелый. Удушающий. Я отмахиваюсь от этого ощущения, надеясь, что это просто мои переменчивые эмоции дают мне искаженное представление.
Может быть, ему здесь понравится.
— Выглядит неплох, — говорю я, стараясь придать своему голосу легкомысленный тон.
Джон стоит рядом со мной, его взгляд изучает здание.
Рука Джеймса лежит на моей пояснице.
— Здание выглядит довольно тусклым, не так ли?
Джон ухмыляется.
— Я навёл справки, прежде чем приехать. Я знал, чего ожидать.
Удивление проходит через меня, сердце щемит от того, что он так легко поделился с Джеймсом тем, чем не поделился со мной.
Мы заходим внутрь, меланхолия сжимает мои легкие. Я не хочу оставлять Джона здесь, хотя бы потому, что буду скучать по нему. Семья всегда была самым важным в моем мире, а сейчас я словно нахожусь в центре прилива, наблюдая, как все смывает, а я остаюсь бороться с течением.
Воздух в главном офисе давит на меня с каждым шагом, и только когда я чувствую руку Джеймса на своей спине, я выпрямляю позвоночник, позволяя ему влить немного своей уверенности в мои кости. Я прислоняюсь к нему для поддержки.
За стойкой регистрации сидит женщина, ее седые волосы собраны в тугой пучок, очки приколоты к рубашке ремешками с бусинами.
— Здравствуйте, — начинаю я. — Я здесь, чтобы завезти своего брата. Он должен был переехать сегодня.
Она поджимает губы, рассматривая меня, затем переводит взгляд на Джона, а потом на мужчину, стоящего рядом со мной.
— Директор Диксон скоро появится, — говорит она. — До тех пор вы можете присесть, я дам вам знать, когда он будет готов.
— Хорошо, спасибо.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но крепкая хватка Джеймса за спиной удерживает меня на месте.
— Я прошу прощения, мисс... — он наклоняется над столом.
Глаза женщины становятся круглыми, ее губы поджимаются в уголках.
— Миссис Хендерсон.
— Верно. Конечно, вы миссис, — мурлычет он. — Жаль.
— О, да что вы.
Она смотрит вниз, ее щеки приобретают румяный оттенок, и в моей груди пляшет веселье от того, что он, кажется, флиртует.
— Я понимаю, что вы и директор Диксон, должно быть, очень занятые люди, — продолжает он. — Но мы очень спешим.
Я вскидываю брови. Мы спешим?
— Вы окажете мне большую услугу, если сообщите ему, что мы уже готовы сейчас.
Ее ухмылка спадает, и это неудивительно, потому что, хотя он говорит как джентльмен, в его тоне чувствуется командование, которое не оставляет места для споров.
Она медленно кивает, протягивает руку и берет трубку, затем говорит несколько слов и кладет трубку обратно.
— Я проведу вас, — улыбается.
— Замечательно.
Джеймс хлопает в ладоши.
Мы с Джоном переглядываемся, и ладонь Джеймса снова ложится на мою поясницу, толкая меня в коридор.
Директор Диксон — невысокий, коренастый мужчина, выпячивающий грудь и улыбающийся так широко, что видны его зубы мудрости. Он рассказывает об учебном плане и обещает, что Джон будет в хороших руках, особенно если это ребенок Питера Майклза, он не менее тридцати раз напомнил нам, что дружит с ним. Но сколько бы он ни позировал, он не может командовать комнатой так, как это делает Джеймс, просто находясь в ней, и с каждым вопросом, который задает Джеймс, голос директора Диксона становится все жестче.
— Есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы, прежде чем мы попрощаемся? — говорит Диксон. — Я попрошу одного из мальчиков-старост спуститься и проводить Джона в его комнату.
Мое горло начинает сжиматься, не желая прощаться, и я протягиваю руку, мои пальцы сплетаются с пальцами Джеймса.
Он сжимает мою ладонь в своей, подносит наши соединенные руки ко рту и целует тыльную сторону. Мой живот вздрагивает.
— Вы с Джоном подождите в холле, хорошо? — говорит он. — Я переговорю о кое-чем с директором.
Я качаю головой.
— О чем?
— Дорогая, — он зачесывает мои волосы за ухо. — Я хочу заботиться о тебе, и это распространяется и на твоего брата. Я просто хочу, чтобы мы все были на одной волне.
Теплая, липкая благодарность разливается по моим внутренностям. Потому что он здесь. Потому что он собирается убедиться, что у Джона есть то, что ему нужно. Потому что ему не все равно. Я поднимаюсь на цыпочки и прижимаюсь поцелуем к его губам.
— Спасибо.
Он подмигивает и кружит меня, слегка подталкивая в коридор. Я поворачиваюсь в последний раз, чтобы увидеть, как он закрывает дверь, и глаза директора школы слегка расширяются.
— Как ты думаешь, что он там делает? — спрашивает Джон, когда мы снова оказываемся в холле.
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Наверное, что-то касаемо бизнеса.
Джон хмыкает.
— Он мне нравится.
Улыбаясь, я смотрю на него.
— Мне он тоже нравится.
— Это нормально, знаешь? — говорит он.
— Что именно?
— Грустить о том, что меня больше не будет.
Мое горло сжимается, и я смотрю в потолок, пытаясь сдержать слезы. Клянусь, за последние два дня я плакала больше, чем после смерти матери, и мне это надоело. Я ненавижу чувствовать себя такой слабой.
— Мне грустно, — я улыбаюсь ему. — Но ты не так далеко, и я всего лишь на расстоянии телефонного звонка,
Он кивает.
— Я тоже буду скучать по тебе.
Его руки обхватывают меня, и я закрываю глаза, узел в моем горле расширяется до жжения.
— Я люблю тебя, Венди.
Жжение исчезает за моими глазами, и я крепче сжимаю его своими руками.
— Я тоже тебя люблю. Мне жаль, что папы здесь нет.
Он отстраняется, его челюсть напрягается.
— Он нам не нужен.
Джеймс выходит из коридора через несколько минут, направляется прямо к Джону и протягивает ему лист бумаги.
— Я бы хотел, чтобы ты взял этот номер и записал его в свой телефон. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне.
Мое сердце замирает от его жеста.
Мышцы на челюсти Джона подергиваются, его ноздри раздуваются.
— Со мной все будет в порядке.
— В этом я не сомневаюсь, — отвечает Джеймс. Его рука сжимает плечо Джона, когда он наклоняется, чтобы сказать ему что-то на ухо.
Я наклоняюсь ближе, напрягаясь, чтобы расслышать его слова.
— Просто помни, что, когда все кажется мрачным, все ситуации временны. Не обстоятельства определяют твою ценность, а то, как ты восстанешь из пепла после того, как все сгорит.
24.ДЖЕЙМС
Я оставляю Венди у нее дома, едва попрощавшись, нетерпение сжимает мои внутренности, как резинка, с каждой потерянной секундой.
Поездка в Рокфордскую школу заняла больше времени, чем предполагалось, но я счел важным дать директору знать, чего я ожидаю от его сотрудников, когда дело касается Джонатана Майклза. Я не знаю точно, почему я чувствую такое родство с ним. Может быть, потому что он брат Венди, а поскольку она моя, то и он тоже. А может быть, потому что я вижу в нем очень много себя. Я замечаю, как напрягаются его мышцы, защищаясь от нападения, которое он знает, что не может контролировать.
В любом случае, глядя в глаза Венди, я могу сказать, что сегодня ей пришлось нелегко. Она, конечно, справилась бы и сама, но за то короткое время, что я с ней общаюсь, легко понять, что, хотя она послушна и хорошо воспитана в большинстве своем, она также волевая и преданная до мелочей. Она любит своего брата, и по какой-то причине этот тип семейных уз находит отклик, заставляя меня желать ей счастья, когда дело касается людей, которых она любит.
Прошло еще тридцать минут, прежде чем мои шины захрустели по гравию дорожки, ведущей к пещере Каннибала. Солнце едва село, окрасив пейзаж в розоватый оттенок, недостаточно светлый, чтобы видеть ясно, но и не настолько темный, чтобы ослепнуть.
