это не так. Это болезнь, как и любая другая, и не стоит винить себя в том, что заболел.
«Ты не можешь предотвратить появление болезни, Оливер, но ты можешь бороться с ней и заставить ее отступить. Это в твоих силах».
Но, правда в том, что я всегда думал, что это только моя вина, ведь я оказался таким слабаком и нихрена это не по-мужски сопли разводить. Потребовалось много времени, чтобы терапия сработала, но я по-прежнему стыжусь своего заболевания.
– Олли, – бормочет Чарли и замолкает, не находя слов.
Она растеряна, эмоции сменяются на ее лице. Я вижу жалость, смущение, вину и мне хочется остановить ее.
Я не хочу жалости. Не хочу, чтобы она обвиняла себя. Вот почему я ненавижу говорить о своей проблеме. Видеть, как тебя жалеют – отстойно.
– Мне лучше, я справляюсь, так что… – Я пожимаю плечами, как бы говоря, что обсуждать тут нечего. Про себя молюсь, чтобы она удовлетворилась ответом и не расспрашивала, но не тут то было.
– Ты знаешь, из-за чего это началось?
Лицо у Чарли побледнело, с него буквально все краски схлынули. Она вынудила себя спросить это – это очевидно. У нее не хватило духу прямо спросить, из-за нее ли это все.
Я бы даже рассмеялся, не будь ситуация такой дерьмовой.
– Мы с доктором Келли пришли к выводу, что это последствия моего ранения. Все, что происходило там, отразилось на психике и дало о себе знать уже после моего ухода из войск. Многие солдаты, возвращаясь домой, сталкиваются с проблемами, с которыми столкнулся и я.
Мой тон вновь стал сухим, потому что я не хотел вмешивать свои чувства, иначе мог наговорить лишнего.
Моя служба в Ираке и полученное ранение не единственная причина. Как сказала доктор Келли – фундаментом моей болезни стала потеря Чарли, ведь она в прямом смысле была всем для меня, а все остальное наложилось сверху.
Когда стало слишком всего, что-то во мне сломалось. Корнем всего была Чарли, и у меня не было причин не верить доку. Я и сам это знал.
Чтобы не происходило в армии, я держался благодаря мыслям о Чарли. Это был мой источник энергии. Осознание, что она ждет меня, придавало мне сил. И всего этого я лишился в один момент, когда получил то письмо от нее.
– Ты можешь не щадить мои чувства, Олли, – горько улыбается Чарли. – Это из-за меня, да?
– Да, – я кивнул, понимая, что моя ложь не защитит ее от правды, какой бы она не была. – Но это не твоя проблема, что я не смог принять твой уход.
Я не пытался оправдать Чарли, потому что никогда не думал, что в моих проблемах ответственна она.
– Но если бы я была честна с тобой с самого начала, может, все было бы по-другому. Ты бы знал правду и не винил себя в том, что ничего не вышло.
Я промолчал. После того, как она рассказала мне о своем сыне, я тоже думал об этом. Может и так. Возможно, я бы возненавидел ее и вместо того, чтобы обвинять себя в неудаче, винил бы ее.
Не знаю, возможно ли такое в принципе. Мне трудно представить. Да я и не хочу.
– Ты можешь говорить что угодно, Олли, но я-то знаю, что виновата, – хрипло пробормотала Чарли.
Я опять ничего не ответил. Несмотря на то, что сам я не считал ее в ответе за свое состояние, что-то во мне получало удовлетворение, видя, как она переживает. Это значило, что ей не все равно.
Во мне все еще глубоко сидела обида на нее. Она не дала нам шанса, когда из-за страха решила сбежать. Она так мало верила в меня и мою любовь к ней?
Может я и правда последний придурок на земле, но я смог бы простить ее. Я бы принял ее ребенка и никогда не упрекнул в том, что он не мой.
Потому что он стал бы моим. Но она лишила меня этого выбора.
– Как ты чувствуешь себя сейчас? – Чарли осторожно смотрела на меня, заламывая пальцы. – Ты все еще проходишь лечение?
– Иногда посещаю сеансы, но реже, чем первые пару лет. – Я чувствовал себя странно, разговаривая с Чарли о своей болезни. – Мне лучше. Это правда, Чарли.
– А после того, как я вернулась? Я хочу знать, не делаю ли я хуже тем, что постоянно у тебя на глазах? – поторопилась объяснить она, когда я бросил на нее нахмуренный взгляд.
– Ты бы уехала, если бы я ответил, что делаешь? – иронично спросил я и тут же пожалел, так как Чарли сразу сникла и смутилась.
– Я не хочу делать еще хуже, Олли, – слабо пожал она плечами. – Думаю, я и так достаточно навредила тебе. Если это поможет, я уеду.
И она не лукавила. Я понял, что стоит мне сказать, и она покинет Гери. Представив это, я ощутил, как мой желудок сводит от страха и отрицания.
– Хватит, Чарли! – резко произнес я, заставив ее вздрогнуть. – Я не считаю, что ты виновата в том, что у меня внутри произошел сбой – уясни это раз и навсегда! Я обвиняю тебя в том, что ты ни черта не верила в меня, пока я был твоим мужем!
– Олли, нет, – она протестующе покачала головой, но я не собирался выслушивать ее дерьмовые отрицания.
– Не надо! Не говори, что это не так, потому что это чушь, и мы оба знаем это! Дело не в том, что ты боялась признаться мне или испугалась, что разочаруешь меня. В тебе не было веры в то, что я смогу принять твоего ребенка от другого мужчины! Ты считала меня трусом, который свалит, едва столкнувшись с проблемой, разве не так, Чарли?!
– Ты ошибаешься! Ты сейчас так неправ, Олли! – в ужасе воскликнула она.
Я фыркнул, отвернувшись от нее. Чертов чайник свистел, давно закипев, но никто из нас не удосужился снять его с плиты. Это действовало и на без того разыгравшиеся нервы. Я подошел и выключил газ, вновь повернувшись к ней.
– Если ты так думаешь – если, правда, думаешь, то ты лжешь сама себе, Чарли, – безжалостно отрезал я. – Твоя проблема в том, что на пороге трудностей ты предпочитаешь отступить, а не бороться! Нельзя постоянно сдавать назад, Чарли! Иногда приходиться хлебнуть дерьма, прежде чем все обретает норму!
Я не выбирал выражения, и не щадил ее чувства. Я знал о слабых сторонах Чарли и некоторые из них бесили меня. Она выводила
