тоже устал. Тоже хочу к маме.
— Я знаю.
Я и сам хочу к Еве. И это желание густое, бурлящее и черное. И я тоже хочу, чтобы все было, как раньше, ведь я понятия не имею как теперь все будет.
— Мам, — теплая ладошка скользит по щеке. — Мама.
Какой сладкий сон, и я улыбаюсь.
— Мам, — меня чмокают в щечку, — проснись, мам. Уже почти вечер, мам. Ночью не заснешь.
Открываю глаза и не верю, что вижу Дениса. Он улыбается.
— Мам, я дома.
Моргаю, и с тихим всхлипом поддаюсь к нему, чтобы затем обнять и повалить на кровать.
— Дома… — шепчу я. — Ты дома… — хаотично целую его голову. — Дома!
— Мам, — фыркает он. — Я же причесывался!
— Да? — с наигранной недоверчивостью заглядываю в его глаза.
— Папа заставил, — хмурится. — А я не хотел.
— Тебя папа привез? — тихо спрашиваю я.
— И бабулю, — шмыгает. — И сразу уехал. Даже не заходил, но я думаю, что хотел.
— Наверное, у него важные дела…
— Наверное, кого-то боится, — Денис щурится. — И я видел новую машину.
— Понравилась?
— Да.
Вспоминаю из речи Бубочкина, который мне отдал ключи, что в эту красавицу реально впихнуть детское кресло, и никто меня не оштрафует, если его установить правильно.
— Она такая яркая.
— Тогда мы на ней покатаемся.
Глаза Дениса загораются восторгом, и он шепчет:
— Поедем в ней завтра в садик?
— Хорошая идея, — пробегаюсь пальцами по щеке Дениса.
Я ведь не желала садиться за руль этой машины, а теперь вижу, что подарок Саши очень заинтересовал Дениса. Пляшут в его глазах искорки предвкушения, и начхать мне теперь, что изначально я восприняла желтый спорткар, как попытку меня унизить.
— Бабуля блинчики печет.
Выворачивается из моих объятий,спускается с кровати и ползет к корзине с игрушками. Вываливает их, а потом стаскивает с полок книги, карандаши и альбомы. После высыпает из пластикового ящика лего и в задумчивости оглядывает свое богатство, будто не может решить к чему в первую очередь приступить.
— Порисую, — хватает красный карандаш и затем оглядывается, — я скучал, мам.
— И я, — сажусь. — Я очень скучала.
— Иди блинчики покушай.
— А ты?
— А я хочу порисовать, поиграть, полежать и много, чего сделать. И я наелся блинчиков, — печально вздыхает. — Каждый день их ел. Устал.
— Ну, если устал, — смеюсь и встаю, — то надо отдохнуть. Что будешь рисовать?
— Я еще не придумал, — открывает альбом.
— И ты мне покажешь потом, что нарисовал.
— Да…
Бесшумно покидаю комнату. На кухне возится мама и охает, когда я вхожу:
— Какая ты бледная! — подбегает, душит в объятиях и шепотом спрашивает. — Как ты?
Я молча сажусь и подпираю лицо ладонью. Как я? Сейчас куда лучше. Денис рядом, и уже нет желания заснуть и не проснуться.
— Ева, — мама ставит на стол тарелку с аппетитной стопкой румяных блинчиков и садится, — тебе сейчас непросто, но… жизнь продолжается.
— Да, — я киваю.
— И ты еще встретишь мужчину…
Перевожу недоуменный взгляд с блинчиков на маму:
— Прости?
— Ты молодая, красивая женщина…
— Мам, — тихо отзываюсь я, — я только сегодня получила свидетельство о расторжении брака, а ты меня уже во второй раз замуж хочешь сплавить?
— Ну… — она отводит взгляд.
— Ты думаешь, что я сейчас боюсь остаться без мужика? — я удивленно приподнимаю брови. — Серьезно? Да сдался мне сейчас мужик.
— Я к тому, что ты встретишь еще достойного мужчину…
— Мам, — откидываюсь на спинку стула, — Саша был достойным мужчиной, и что в итоге? М? Ты считаешь, что другой мужик не пойдет по его же пути?
— Они не все…
— А я не хочу проверять, все или не все. Зачем мне это? Упустим, что я сейчас беременная, и мне в ближайшее время светит веселое время и я точно не буду кидаться на мужчин, но и после… Найти мужчину, врасти в него всеми фибрами души, создать семью, а затем… затем поверить, что сценарий не повториться? Нет, спасибо, — зло хмыкаю.
— Ева, ну ты же…
— У меня нет цели держать рядом мужика, — гневно щурюсь. — И никогда не было. Мам, у меня не за горами роды, двое детей и сопутствующие прелести жизни с младенцем. Я потратила много сил на Сашу, и больше не готова так вкладываться ни в одного мужчину. Я не хочу и не буду даже пальцем шевелить ради мужчины, каким бы он замечательным в перспективе ни был.
— Не говори так. Рядом должен быть близкий человек, родственная душа…
— Нет, не должен.
— Ева, я понимаю, ты еще любишь Сашу, и такие раны не заживают за месяц, — с испугом говорит мама.
Скрещиваю руки на груди. Она меня прекрасно знает и поэтому сейчас так нервничает. Очень ей не нравится перспектива, что дочь больше не выйдет замуж.
— Найдется и тот, кто тебя примет с двумя детьми…
— Примет? — усмехаюсь. — Вот это одолжение. Я, видимо, еще буду должна преисполниться благодарностью, что на меня с двумя детьми обратили внимание? Мужчина снизошел до матери двух детей! Вот это герой! Вот это благородство!
— Я просто хочу тебя поддержать! — мама обиженно всхлипывает.
— Уверениями, что мне еще встретиться достойный мужчина ты меня не поддерживаешь, — поддаюсь к ней и слабо улыбаюсь. — Я не хочу больше отношений. Нет идеальных мужчин. Вновь идти на компромиссы, подстраиваться под чужих тараканов, тратить время и силы на свиданки… Не-а. Плавали, знаем, что там на глубине. Второй раз я не выплыву, и я точно кого-нибудь убью. А вот за блинчики, — подхватываю верхний румяный и тонкий круг из теста, — спасибо.
— А ведь Саша твой так страдать не будет, — с неожиданной ревностью цедит сквозь зубы мама, — они ведь не видят проблем во вторых, третьих браках. И будет у твоих детей мачеха…
— А я только на это и надеюсь, что он женится, — сворачиваю блинчик в трубочку и поднимаю взгляд, — а
