черной подложке. Зажмуриваюсь и закусываю губы, чтобы не разрыдаться. На первую беременность Саша мне тоже подарил серьги, но с нежно-голубыми топазами, и я родила мальчика. После родов я пошутила, что в следующий раз жду розовые камушки, ведь я хочу девочку.
Я не сразу соображаю, что напротив меня у второго ряда морозильной витрины с пакетом замороженного горошка стоит Аня. В легкой курточке, джинсах, с собранными в простую косу волосами и без боевого макияжа, но это она, пусть сейчас в ней нет лоска и вызывающих повадок. Она разглядывает пачку горошка, поднимает глаза и бледнеет, будто увидела смерть с косой, а это всего лишь я.
К ней подходит с тележкой седовласый мужчина, лет пятидесяти.
— Что ты тут застряла?
Аня молчит. Мужчина хмурится, выхватывает пачку горошка и вертит ее в руках:
— Что это?
— Горошек, — пищит Аня, не сводя с меня испуганных глаз.
— Мамка и его просила?
— Да.
— А где список?
Аня вытаскивает из кармана бумажку, и передает мужчине. Тот пробегает взглядом по списку, жует губы и закидывает горошек в тележку.
— Привет, — говорю я. — Ань, ты, что, не узнала меня?
И тут мужчина замечает меня.
— Подружка, что ли?
— Нет…
— Одна очень хорошая знакомая, — мило улыбаюсь я. — Ева, а вы?
Моя наглость не знает границ. Я, конечно, подозреваю, что Саша вряд ли сейчас бегает к Анечке, однако… Мало ли.
— А я Геннадий, — мужчина тоже вежливо улыбается и приобнимает молчаливую Аню.
— Папа Ани, да? — решаю уточнить.
— А не похожи? — смеется он. — Но да, она вся в мать. От меня у нее только брови, которые она нещадно выщипывает.
— Па, пойдем, а…
— Как у тебя дела, Ань? — перевожу взор на ту, которая стала причиной моего женского фиаско. — Мы же с тобой так давно не виделись.
Да, я мерзкая и подлая стерва. И я вижу в Ане свой позор и неудачу. Мой муж в момент кризиса предпочел ее, а не меня, и я не могу вырвать из себя ядовитые ростки ненависти к “зайчику”. У меня в ушах все еще стоит ее презрительное “какое же ты чмо”.
— Ань, ты не заболела? — возвращаю пачку замороженной клюквы в морозилку. — Ты какая-то бледная. Ань! Блин, я аж не поверила своим глазам, что это ты!
Обегаю морозилку, подскакиваю к Ане и беру ее за руки, будто и правда мы с ней дружили в прошлом.
— Ой, Анюта! Мне надо тебе столько рассказать!
— Так, вы пока болтайте, — Геннадий отмахивается, — а я за мясом.
Скрывается за стеллажами, и Аня вырывает руки. Отступает и медленно выдыхает:
— Оставь меня в покое…
— Как у тебя дела? — делаю к ней шаг. — Ты такая тихая рядом с папой. Прям другой человек.
— Ева… Мне жаль, ясно? — прячет руки в карманы и ежится. — Я выпила лишнего…
— Это точно, — делаю еще один шаг. — Такая скромная тихоня
— Слушай, — смотрит на меня так, словно на нее прет маньяк с ножом. — Ева… Я больше не имею дел с Сашей… Мне проблемы не нужны. Я облажалась. Я признаю это, но…
— Но что? — клоню голову набок и не моргаю. — Папа не в курсе о второй личине дочи?
— Не знает, — Аня сглатывает.
— Согласна, мы многое скрываем от родителей.
— Слушай, — Аня боязливо оглядывается по сторонам и вновь в отчаянии смотрит на меня. — Ева, мне просто нужны были деньги.
— А кто-то говорил про великую любовь, — подплываю к Ане и заглядываю в глаза. — Кто-то хотел с крыши сигануть… Или не хотел?
— Он со мной в тот день порвал, — шипит мне в лицо. — Прислал короткое сообщение, что всё. Никаких больше встреч. Вот я и слетела с катушек. Я все его условия выполняла! Терпела его вечно мрачную рожу, недовольство! А в итоге я осталась ни с чем! И опять живу с родителями и братом! Да, Ева, я хотела денег, лучшей жизни и я устала быть просто девочкой для отдыха! И я не виновата, что все эти богатые мужики женатые поголовно, но Саша отличился, — смеется и рычит. — У него жена чокнутая маньячка!
— Больше не жена, — хмыкаю я.
— Что?
— Что слышала, Анюта. Один богатый мужик с вечно недовольной рожей свободен, — смахиваю ниточку с ее правого плеча. — Второй шанс для тебя.
— Один из его людей мне подробно разложил, что ждет меня, если я посмею появиться на горизонте, Ева, — зло шепчет Аня. — Пока я лежала под капельницей. Саша даже не удосужился лично прийти. И в чем я виновата? Лишь в том, что открыла слепой идиотке глаза?
— Саша был занят увлекательной беседой с этой самой идиоткой, — усмехаюсь я. — Рассказывал, как долго вы встречались, но все же меня осудил, что я тебя щедро напоила дорогим пойлом.
— Какая же ты… — Аня одаривает меня уничижительным взглядом и едва слышно продолжает, — ты ведь и сама только и ждала, чтобы с него стрясти бабла, имущество, развести на алименты. Алименты он, наверное, платит теперь тебе нехилые, да?
— Очень интересные выводы, Аня.
— Да знаю я вас… Все такие приличные с виду, а на деле сосете и сосете с мужей деньги, недвижку, машины. И в чем разница между мной и тобой? А? Лишь тем, что ты смогла его затащить в брак? Ты была той же содержанкой, что и я, только со статусом, — морщит нос, и вновь вижу прежнюю Аню, и слышу знакомую зависть, — а теперь всю ситуацию хитро переиграла и сидишь со своим выродком на жирных алиментах.
— Если кто и выродок тут, Ань, то это ты, — задумчиво разглядываю ее лицо. — Я пойду и не буду мешать тебе играть еще одну роль. Роль хорошей дочери. В принципе, я почти поверила.
Разворачиваюсь и плыву прочь под взглядом, полным ненависти. И не чувствую я превосходства, только липкое отвращение. И не к Ане, а к себе. Слышу торопливые шаги позади. Вероятно, зайчик не намерен отпускать меня так просто.
