это в своих интересах.
Как всегда проницательный, Ашер сужает глаза и наклоняется ко мне, тихо шепча на ухо:
— Не принимай мою любовь за слабость, Люси. Эта любовь была достаточно сильной, чтобы превратить восемнадцатилетнего юношу в безжалостного убийцу. Прислушайся к моему предупреждению. Нет ничего, что я не сделал бы ради тех, кого люблю.
Я резко обернулась на его слова, быстро отодвинув стул.
…достаточно сильной, чтобы превратить восемнадцатилетнего юношу в безжалостного убийцу.
Ходят слухи, что, когда Ашеру было восемнадцать, он жил с капореджиме Романо, когда на них напали члены семьи Андретти. Это было во время территориальных войн, и семья Андретти послала две дюжины человек, чтобы убить капо, которым, должно быть, был Винс.
После того как между охранниками Винса и солдатами Андретти завязалась драка, в живых осталось более десятка солдат Андретти. Они думали, что победили, что Винс принадлежит им. Они не знали, что там живет Ашер. Они не были готовы к нему. А может, и никогда не будут. Он убил их всех, а потом проник в дом одного из капо Андретти и сделал то, что они пытались сделать с Винсом.
Только ему это удалось: он убил капо Андретти и десятки его людей.
Дрожь пробегает по позвоночнику.
Нет ничего, что я не сделал бы ради тех, кого люблю.
Я буду помнить его предупреждение до тех пор, пока живу. Я ошибалась. Его любовь — не слабость. Это его величайшая сила.
Винс обращает ко мне свои знающие глаза и говорит:
— Ашер — как мой сын. Он переехал в мой дом вскоре после того, как я с ним познакомился, и жил там, даже когда уехал в Уилтон.
Тогда лицо Бастиана превращается в оскал и он говорит:
— Да, а его дерьмовые "родители" даже не поняли, что он уехал, пока он не начал зарабатывать деньги, и они захотели получить свою долю, — я понимаю, что он тоже любит Ашера.
До этого момента я не знала, что такое любовь. Возможно, я считала любовь слабостью, потому что никогда ее не испытывала. Единственные отношения, которые я видела, были отвратительными, паразитическими и изменчивыми пародиями, ублюдочными из-за бесконечного потока приемных родителей, которые у меня были. До сих пор я не знала, каково это — любить и быть любимой. Это… то, как эти трое смотрят друг на друга, взаимодействуют и относятся друг к другу…
Это волшебно.
Это самое сильное, что я когда-либо видела.
И я хочу этого для себя.
Очень.
Мужество — это знание того,
чего не бояться.
Платон
Я просыпаюсь от звука женского голоса. Он сердитый и конфронтационный. Я определенно не хочу ввязываться в эту драму, поэтому закрываю глаза и дышу ровно, притворяясь, что все еще сплю.
— Почему она здесь? — Голос пронзительный и яростный.
Ашер вздыхает.
— Я не буду объяснять это снова, Моника. Ты работаешь на меня, а не наоборот. Я не должен вести с тобой этот разговор.
— Но…
— Ты меня бесишь. Прекрати.
Она замолчала на мгновение.
— Ладно, но мне это не нравится.
— Принято к сведению, — сухо говорит Ашер. — У тебя есть то, что я просил?
Я слышу, как шуршит сумка, вероятно, кошелек, прежде чем женщина, Моника, говорит:
— Вот.
— Спасибо, Моника. Теперь ты можешь идти.
Мое тело расслабляется, когда я слышу, как она уходит. Шаги Ашера жутко тихие, когда он подходит к кровати и бросает что-то на нее рядом со мной. Оно тяжелое.
— Вот, — говорит он.
Я медленно открываю глаза, притворяясь, что только что проснулась. Он закатывает глаза на мои театральные выходки.
— Как ты узнал, что я проснулась? — спрашиваю я.
Он не отвечает, и я не решаюсь спросить снова. Я не забыла о том, как он работал чистильщиком. С его супернавыками ниндзя, он, наверное, может считать удары моего сердца за милю, как Эдвард Каллен или что-то столь же крутое и хищное.
Вместо этого я смотрю на вещь, которую он мне бросил. Это черная папка без надписей и толщиной около дюйма.
— Что это? — спрашиваю я.
— Здесь полно документов и мероприятий для браков с участием неграждан. Браки по грин-карте. Они используют эти задания и анкеты для подготовки к собеседованию с сотрудниками иммиграционной службы.
— И ты подумал, что мы могли бы использовать их, чтобы узнать друг друга получше, — заканчиваю я.
Он поднимает одну из рук, показывая мне идентичную папку.
— Это быстрый и эффективный способ, да.
Я стону и киваю.
— Хорошо, но позволь мне сначала почистить зубы.
Когда я заканчиваю чистить зубы, я обнаруживаю Ашера на кровати. С голой грудью и в трениках, он выглядит аппетитно и почти… привлекательно. Он держит во рту колпачок от ручки и уже начал заполнять анкету.
Он смотрит на меня, когда я подхожу к нему и сажусь на другой край кровати. Я ловлю брошенную им ручку, открываю папку, удобно устраиваю ее на коленях и начинаю заполнять анкету.
Мы сидим в комфортной тишине, единственным звуком является скрип наших ручек. Вопросы поначалу простые, просто общие вопросы о биографии… Но проблема в том, что моя биография в лучшем случае сомнительна. Мое имя — это даже не настоящее имя.
Я отвечаю на вопросы как могу, заполняя свое юридическое имя и правдиво указывая место рождения. Я оставляю имена своих биологических родителей пустыми, потому что ответы на эти вопросы приведут к еще большему количеству вопросов о том, почему у меня фамилия матери, а не отца. Если остальные вопросы будут такими же, то день будет долгим.
К тому времени как прошел час, я ответила лишь на несколько вопросов, пропустив около девяноста девяти процентов из них.
Я застонала, решив, наконец, сдаться.
— Ничего не выйдет.
— Почему нет? — спрашивает он, его тон ровный, но раздраженный, что я нахожу типичным.
Я соглашаюсь на полуправду.
— Потому что я приемный ребенок. Я многого не знаю о своем прошлом, а то, что знаю, очень сложно. Например, раздел о родителях. Я должна перечислить всех приемных родителей, которые принимали участие в моем воспитании? Их очень много.
Он протягивает руку и берет мою папку. Он хмурится, просматривая страницы, видимо, его раздражают пустые места. Он вздыхает.
— Нам придется сделать это устно.
Отлично.
Теперь мне придется убедительно врать вслух.
Я неохотно киваю.
— Как ты хочешь это сделать?
— Мы будем задавать вопрос за вопросом, отвечая на них по очереди.
— Хорошо. Ты первый.
— Меня зовут Ашер Аарон Блэк, я родился 17 мая 1991 года.
Он фыркает, когда
