— Мистер Малкехи! Я действительно не понимаю…
— Успокойся, птенчик. Не надо косить под английского лорда. Мы с тобой одного поля ягоды, не так ли?
Раш насмешливо и надменно изогнул бровь.
— Очень интересно. Что же нас объединяет? Я не занимался незаконным сбытом алмазов.
— Зато ты их вполне успешно воровал. Ты даже прикончил из-за них человека. Нет, убивал ты вообще не меньше, чем я, но это все не в счет, это ведь война. Какая разница, что на эту гребаную войну тебя никто особенно не звал? Того человека ты пришил не в бою.
— Дункан, вероятно, у вас бред.
— Слушай, писака. Я тебе расскажу историю. Хорошую. Интересную.
— Про что?
— Не про что, а про кого. Про убийцу моих сыновей.
— То есть про…
— Правильно. Про тебя.
И Дункан Малкехи отсалютовал Джереми Рашу пустым стаканом.
Дон Фергюсон пришел в себя часа через три. Лили почувствовала, как напряглись огромные волосатые ручищи, крепко обнимавшие ее, как он тяжело вздохнул и проворчал неразборчивые ругательства. Лили улыбнулась, не открывая глаз. Ей с недавних пор очень нравилось, как Дон Фергюсон ругается.
— Эй! Флоренс Найтингейл? Ты заснула или притворяешься?
— Я притворяюсь. С тобой рядом нельзя заснуть. Ты тяжелый, ты стонешь, и у тебя жар.
— Зато не надо поддерживать огонь. Давай сюда те обрывки, которые раньше были моей рубахой.
— Зачем?
— Повязка. Мне нужна тугая повязка, иначе я не дойду.
— Дон, ты уверен…
— Был бы не уверен, не тащил бы тебя с собой. Мы в паре километров от дома Раша. Есть возможность задать вопросы и получить ответы.
— Я… боюсь.
— Ерунда. Девушка, проплывшая по реке с крокодилами, не может бояться задавать вопросы своему бывшему возлюбленному.
Она с упреком посмотрела на грубияна Фергюсона и молча начала сматывать обрывки рубахи в некое подобие бинта. Дон отдыхал и смотрел на нее.
Он не может без нее жить, это очевидно. Он готов заложить дьяволу последние ошметки своей бессмертной души, лишь бы еще раз провести ночь, обнимая хрупкие плечи Лили Норвуд. Пусть больше ничего не будет, только бы чувствовать ее запах, слушать тихое дыхание, улыбаться, почувствовав биение ее сердца совсем рядом с твоим…
Ты идиот, Дон Фергюсон, и последние события это только подтверждают. Тебе надо отправить ее домой, а самому залечь на дно. Бодаться одновременно с Малкехи и Рашем, будучи раненым, невозможно.
Это точно. Но он попробует. Он очень постарается.
— Дон? А что ты говорил во сне? Про то, что кто-то улетел назад… или вперед?
Дон Фергюсон нахмурился и решительно поднялся на ноги. Мир закрутился вокруг него сумасшедшей каруселью, но он не стал обращать на это внимания.
На лбу Малкехи выступили крупные капли пота. Раны давали о себе знать. Раш откинулся на спинку кресла и внимательно смотрел на своего визави. Бледное лицо стало жестким и каким-то… медальным. Малкехи вдруг некстати вспомнил, что Джереми Раш в прошлой жизни был спецназовцем в Иностранном легионе.
Великан тряхнул головой.
— Не смотри на меня так, малыш. Ты еще можешь попробовать разубедить меня в моих подозрениях, но с таким лицом это тебе не удастся.
— Я слушаю, Дункан. Очень внимательно слушаю.
— Что ж… Пока только факты. Девчонку из Англии выписал, по существу, ты сам. Я не сильно на этом настаивал. Отдаю тебе должное, писатель, ты меня заинтересовал, и я довольно быстро поверил, что и сам хочу этого. Потом я задал себе вопрос — а зачем это тебе?
— Действительно, зачем?
— Видишь ли, твои подробные отчеты навели меня на мысль, что ты вполне серьезно отнесся к наличию у меня дочери от какой-то английской бабы. То, что моя дочь — буде она ею окажется — получит солидный куш, тоже вполне очевидно. Думаю, не надо говорить, что при этом она автоматически станет богатой невестой?
— Вы прекрасно знаете…
— Оставь это для журналистов. Всю дребедень про Магду, единственную любовь твоей жизни, и прочую чепуху. Во-первых, вечной любви не бывает. Во-вторых, Магда Шеффер с унаследованным ею пакетом акций «Кимберли даймондс» просто не могла не стать любовью всей твоей жизни. А потом у вас все пошло наперекосяк. Она захотела развода. Твоя черная дрянь следила за ней, но к нам домой она все-таки вырывалась. Моя Мэри была хорошей женщиной, умела слушать и сочувствовать.
Завещание Магды составляли юристы ее папаши, а Вонючка Шеффер знал толк в крючкотворстве. В случае развода ты не получил бы ни шиша, дорогой Джерри. Именно поэтому ты стал громогласно рассказывать всем немногочисленным соседям, что инициатором развода являешься ты сам, потому что Магда тебе надоела. Потом ты ее убил. Большинство поверили в диагноз «лихорадка», мы, знавшие правду, предположили самоубийство на нервной почве, потому что твоя М'денга может довести до самоубийства даже слона, но это было уже не столь важно. Ты остался ее мужем, а значит, стал наследником.
— Дункан, это тянет на небольшую детективную повесть, но сюжет так затаскан, что даже зубы сводит от тоски. У вас же нет ни единого факта.
— Да плевать мне на факты и на Магду тоже, прости господи! Идем дальше. Моя предполагаемая доченька становится богатой невестой и третьей наследницей Дункана Малкехи. Спрашивается, зачем делить на три то, что вполне можно отхватить самому? Значит, надо убрать моих идиотов, а подозрения отвести.
Вот тут я купился, скажу честно. Подумал на девчонку, хотя ежу ясно, что она не может быть одновременно такой умной и такой дурой. Уехать с таким шумом и при свидетелях, оставить свой шарф на еще теплом трупе — слишком смахивает на подставу. Значит, был другой убийца. Заметь, человек опытный, хладнокровный и стремительный, потому что ему надо было уложиться в пару минут от силы. Сондерс мог зайти раньше.
— Теоретически он мог бы убрать и Сондерса.
— А кто бы тогда навел на девицу? Ну лежат себе три трупа и лежат. Я вернулся бы домой только в конце недели. Нет, Сондерс был частью композиции. Расклад прост: я впадаю в ярость, времени на бумажки и завещания у меня нет, к тому же они не слишком и нужны. Я гоняюсь за девицей по лесам, потом благородный мистер Фергюсон пристреливает меня — и безутешная сиротка вступает во владение моей империей. Ты сам мне это подробно объяснил, когда я отправлялся на болото. Сам навел на место, где они прячутся. Фергюсон там царь и бог, а я — разъяренный и немолодой кабан, ломящийся под пули, не разбирая дороги.
— Мистер Малкехи, это вполне может быть использовано в авантюрном романе, только я не понимаю…
— Сейчас поймешь. Дальше начались промахи и просчеты, которые вы, писаки, легко обходите в книжках и из которых состоит реальная жизнь. Во-первых, второй убийца. Настоящий в смысле. Девка не могла ни войти в дом, ни тем более выбежать из него в таком мандраже, в каком ее видел Сондерс. У меня по саду бродит ирландский волкодав, натасканный на людей. Он не выпустит никого чужого и не подпустит к ребятам. Значит, его придерживал кто-то, кого Даймон знает и признает за своего. Насколько я помню, до трех с половиной месяцев его натаскивал ты?
