Но разве это ее беспокоило? Они оба знали счет игры, и Джек с ним уже смирился. Но Клео все равно казалась напряженной, когда он спустился на кухню.
Может, дело в том, что они занимались любовью? Джек покачал головой. Для Клео это не впервые. Он улыбнулся, вспомнив ее признание, и в то же мгновение проникся ненавистью к парню, который взял то, что Джек так долго оберегал.
Нет, не то. Он… Он что-то заметил в голубых глазах Клео, когда она уходила в мастерскую. Может, это из-за «тойоты»? Она хотела сохранить в тайне то, что ее привез Скотт, а Джек разгадал маленький секрет.
Другой причиной, мешавшей ему выйти из кабинета и попытаться снова затащить ее в постель, было обещание Скотту, данное еще неделю назад. И теперь Джек должен до вечера найти для друга кое-какую информацию.
К несчастью, для этого надо было рыться в документах отца и в его столе. Джек даже попытался начать, но потом бросил это дело и сел, закинув ноги на стол.
Голова была забита образами Клео и мыслями о ней. О том, как его смогли околдовать талантливые руки ювелира, и о том, что рядом с ней он чувствовал себя на месте. О вкусе и запахе нежной бледной кожи. О стонах в финале. Эти стоны, пожалуй, – одно из самых прекрасных событий в его жизни.
Этого могло бы и не случиться, если бы Джек не увидел ее в незнакомой машине и не запаниковал. Правда, оказалось, что в машине был Скотт, которому Джек безгранично доверял и которому был по гроб жизни обязан.
Клео домашняя девочка, крепко пустившая корни в родном городе, а Джеку надо вернуться в Рим. По крайней мере на несколько недель. Он тоже связан обязательствами. Взять хотя бы Доменика и Кармелу. Кармела сказала, что старику уже ничего не угрожает. И Джек, сам почти восстановившийся, хотел на него взглянуть.
Но где его дом? Точно не в Риме. Правда, для Джека, спасибо отцу, понятие «дом» навсегда связано с негативом. И «семья» тоже. Он любил путешествия за их свободу, за то, что сам себе хозяин, и за возможность следовать принципу «поматросил и бросил», по которому он жил первые несколько лет после отъезда.
Работа в горячих точках изменила его взгляды на жизнь. Он почувствовал, что обязан остаться и помочь, хотя не ожидал обнаружить в себе нечто подобное.
Он задрожал в предвкушении вызова.
Удастся ли от всего этого отказаться? Если удастся и он останется, будет ли это справедливо по отношению к Клео? С унаследованной от отца жестокостью и полученной от матери тягой к перемене мест он тот еще подарок.
Прошлой ночью холодная и жестокая реальность показала ему Клео с другим мужчиной в полумраке машины, и это вывело его из себя. Он убрал ноги со стола и принялся мерить шагами комнату. Он совершил промах, причем значительный. Утратил над собой контроль. Как отец. Джек ударил кулаком по шкафу, тот открылся с резким металлическим звуком. Нет, надо со всем этим разобраться и проваливать к чертям из отцовского кабинета!
Когда бумажная работа была сделана, Джеку оставалось лишь открыть конверт, который Скотт передал перед уходом. Он разрезал бумагу, и из конверта выпал ключ с биркой, на которой было написано «Нижний ящик стола». Напряжение сдавило шею длинными пальцами, когда он взглянул на ключ:
– Ладно, старик, что за сюрприз ты приготовил мне на этот раз?
Однозначно ничего приятного, в этом Джек не сомневался.
Он вставил ключ в замок, открыл ящик и нашел письмо, написанное рукой отца. Неприлично выругавшись, он решил было выбросить находку, но передумал. Возможно, там что-то важное насчет Клео или наследства.
Судя по дате, письмо написано за шесть недель до смерти.
«Джек,
когда ты будешь читать это, Клео уже вступит в права наследования и ты ей наверняка в этом поможешь. Я знал, что могу рассчитывать на твои чувства к ней.
Понимаю, почему ты не вернулся раньше, а Клео, скорее всего, нет. Я совершал ошибки, и на то были свои причины».
– Что, существуют объективные причины избивать своего сына? – процедил Джек сквозь зубы.
«Я влюбился в твою мать, зная, что для нее отношения со мной – просто способ забыть другого. Через месяц мы поженились, а еще через семь месяцев родился ты. Но вскоре я понял: домашняя жизнь не для Атты. Она постоянно уезжала в экспедиции и даже дома продолжала исследования.
После тринадцати лет семейной жизни она сообщила мне, что ее и Джона Ханиуэлла связывает не только страсть к науке. Эта экспедиция в Антарктиду была придумана только для того, чтобы одурачить вас, детей. Они вроде как забыли забрать вас по возвращении.
А потом еще один сюрприз. Много лет назад после рутинного обследования я узнал, что бесплоден. Я не твой отец, Джек. Возможно, это объяснит мою нелюбовь к тебе. Я сразу почувствовал сердцем то, в чем потом убедился.
А Клео… Кто же может ее не любить? К тому же она была единственным человеком, который принимал меня таким, какой я есть. Ты угрожал этим отношениям, и я сделал то, что должен был, чтобы их сохранить.
После того как узнаешь, что ты мужчина лишь наполовину, твои взгляды на жизнь меняются. Мне нужна была женщина. Мне нужна была Клео.
Тебе, наверное, интересно, почему я не отправил тебя к матери, когда узнал, что ты не мой сын. Так вот. Тебе было уже восемнадцать, и Клео тебя обожала. Если бы ты ушел, она бросилась бы следом. Я не мог этого допустить. Но если бы я смог убедить Клео в том, что ты недостоин ее любви…»
Пальцы Джека скомкали бумагу. Он родился двадцать семь лет назад.
«Как ты всем этим распорядишься и что скажешь Клео, решать тебе. Может, проклянешь меня за то, что я рассказал, а может, поблагодаришь».
Дальше Джек читать не стал. Бумага дрожала. Глаза не могли сфокусироваться. В голове кружились даты.
«Думай!» Но он не хотел думать. Думать – означало знать. Он ударил кулаком по столу. Стеклянная лампа задрожала. На пол полетели бумаги, он сгреб их рукой.
Знать – значило понимать, на что способен отец. Часть про Джона Ханиуэлла должна быть ложью. И где-то в глубине души Джек знал, что это ложь, но отец – не отец вовсе – заставил его сомневаться. Джек отказывался это делать.
Но он должен знать наверняка.
А чтобы узнать, надо найти мать. Даже если Ханиуэлл не был ее любовником двадцать восемь лет назад, Джек не мог сказать Клео, что собирается встретиться с матерью. И не мог объяснить, зачем ему это. Клео будет больно.
Coup de grâce[1] отца. То есть Джерри. Отец Клео, возможно, и его отец тоже. Это предположение оглушило Джека, его жизнь распадалась на части, и он не знал, сумеет ли снова собрать ее и жить дальше.
– Клео.
Ее имя дрожало у него на губах. Она единственная ниточка, которая могла его спасти.
Он повозился с телефоном и со второй попытки дозвонился Скотту:
